Глава 3

– Лали! Ну, Лали! Хватит дрыхнуть уже! Я жду не дождусь, когда ты мне все расскажешь! – Голос сестры выдернул меня из сна.

Я нехотя разлепила веки: состояние у меня было примерно такое, как бывает после подготовки к страшному экзамену, когда всю ночь сидишь над лекциями, утром на адреналине сдаешь, а потом возвращаешься домой и падаешь с ног.

– Имей совесть, Сильви, – сказала я, морщась от света.

Сестра ткнула в панель, и светильники вспыхнули все разом. Чтобы не стукнуть Сильви подушкой, накрыла ею голову.

– Это ты имей совесть! – донеслось глухое сверху, и подушку стащили. – Приехала от Ландерстерга и завалилась спать! Мне же интересно, как все прошло!

То, что спать мне дальше не дадут, я поняла, когда подушка улетела в кресло, а сестра вскочила с края моей кровати.

– Слушай, ну и морозильник тут у тебя! – Она подлетела к окну и запечатала створки, после чего вернулась и снова уселась рядом со мной. – Все. Я готова. Рассказывай!

– Рассказывать – что? – Я повернулась на спину и посмотрела на эту террористку очень выразительно.

– Все! Какой он? – Сильви подогнула под себя ногу. – Ну, то есть не такой, как по визору, а вообще?

– Большой, – брякнула первое, что пришло мне в голову.

– Большой?

– Ага.

– То есть высокий? Это я и так знаю. Он еще и качается наверняка, ты его плечи видела?

«Видела», – хотела сказать я, но не стала.

Просто потому что после общения с Ландерстергом мне почему-то расхотелось его обсуждать. С экзаменом я сравнила не просто так, я действительно полночи провела без сна, по крупицам собирая информацию из всех архивов и свежих новостей, любую, которой только можно воспользоваться, чтобы не стать Лаурой Ландерстерг, но все оказалось проще, чем я думала. Дракон оказался нормальным. То есть настолько нормальным, насколько вообще может быть дракон. Не считая первой фразочки, общался он со мной на равных, а потом вообще сказал, что меня услышал. Мне даже не потребовалось пускать в ход все свои наработки на тему недовольства его политической линией.

А от его прикосновения… Я сглотнула и сжала ладонь, потому что клеймо от его пальцев до сих пор горело на коже. Нет, все-таки к лучшему, что я сразу сказала ему правду. Играть с Ландерстергом – себе дороже.

– Эй! – Сильви ткнула меня в плечо. – Не спать!

– Я не сплю. – Я села и откинула волосы назад.

Сейчас вся эта выходка с эффектным появлением и скинутым на глазах иртханессы пиджаком казалась мне сном. Так же как и подол платья, из-под которого явно был виден ажурный краешек чулок, и потемневший драконий взгляд.

– Не спит она! Так как вы поговорили? Что думаешь? Есть вероятность, что он выберет тебя? – Глаза Сильви сверкнули.

«Вы всегда говорите правду, Лаура?»

– Я бы сказала, все прошло хорошо.

– Хорошо? То есть да? – Сестра вцепилась мне в руку.

– Я не могу решать за него.

– Не может она! – фыркнула Сильви. – Сама-то как думаешь?

– Я думаю, что не хочу об этом думать! – огрызнулась.

– Ну и пожалуйста, – надулась сестра.

Она спрыгнула с кровати и направилась к двери, я подскочила и бросилась за ней.

– Сильви! Силь! Ну не обижайся, – схватила ее за плечи и развернула лицом к себе. – Я просто не особо хочу об этом говорить.

– Почему?!

– Потому что мне странно думать, что меня будут выбирать из кучи других девиц.

– Не из кучи, а из десяти, – хмыкнула сестра.

Я вздохнула.

– Слушай, давай просто замнем, а?

– Не понимаю я тебя, Лали! Ты хоть представляешь, что значит статус невесты Ландерстерга?

То, что я выбрана в качестве политической марионетки?

Этого я вслух не сказала.

– Расскажи лучше, как дела в университете?

– А что там может быть. Тоска. – Сильви вздохнула. – Учеба, учеба, учеба… зачеты. У тебя когда следующий, кстати?

– Послезавтра. Завтра еду на консультацию.

– А у меня через два дня. Политология. Ненавижу ее! Брр! – Сестра скривилась и сделала вид, что ее тошнит. – Еще этот мерзкий Гундар все время нудит: если вы не посещали все мои лекции, сдать вам будет сложнее. Посмотрю я, какая у него будет физиономия, когда отец займет пост, а Ландерстерг сделает тебе предложение!

Я чуть не поперхнулась воздухом.

– То, что он сделает, даже не сомневаюсь. Ты всегда умела произвести впечатление.

Да, Сильви, как и отца, ждет большое разочарование. Я только надеюсь, что мы с ним из-за этого не поссоримся, потому что временами отец перегибает, но он все-таки мой отец, и я очень его люблю. И он меня тоже.

– Слушай! Ты давно заходила в соцсеть? На меня пять тысяч подписались, когда про отца объявили.

Я закатила глаза.

– Лали! Представляешь, что будет, когда…

– Силь!

Повторно надуться сестра не успела, нас снова прервала Ингрид. То, что она не в духе, было понятно по едва уловимо сведенным бровям (сильнее они у нее не сходились, потому что мачеха регулярно делала инъекции молодости).

– Девочки, – сказала она, – я же просила не опаздывать к ужину.

– А мы и не опаздываем, – тут же нашлась Сильви. – Просто Лали долго спала…

Спасибо, сестра.

– Но я ее разбудила, и мы уже идем.

– Чудесно, – произнесла Ингрид ровно тем самым тоном, которым могла бы сказать «отвратительно». – В таком случае приводите себя в порядок и спускайтесь.

– Уф, – выдохнула Сильви, когда за ней закрылась дверь. – Достала со своими ужинами! Что не так, если я поем отдельно чуть раньше или чуть позже?

Вопрос был риторический. Ингрид нигде не работала и проводила дни в салонах красоты, после чего возвращалась домой и высматривала новомодные тенденции во всех сферах, до которых могла дотянуться. Недавно она где-то вычитала, что для сплочения семьи необходимо хотя бы совместное времяпрепровождение за ужином (а в идеале еще за завтраком и обедом). В итоге мы, находясь в «переходном периоде к совместному трехразовому питанию», собирались вечером за столом (особенно по этому поводу возмущался отец), а если не получалось, потому что у него была важная встреча, истерить начинала Ингрид. Учитывая, что, когда психовала Ингрид, после начинали психовать все (ее психоз, видимо, передавался воздушно-капельным путем), проще было действительно поужинать вместе.

Поэтому Сильви убежала переодеваться: девушка должна выглядеть элегантно даже у себя дома за ужином, а я уставилась в зеркало. Слегка растрепанные, но все еще льющиеся по плечам крупными волнами волосы расчесала, надела платье, в котором можно чувствовать себя комфортно, а не сидеть, как будто ты проглотила палку.

– Все будет хорошо, – пообещала себе.

Папа поймет.

Нет, правда, поймет. Тем более что с образом Ландерстерга как-то не вязался разговор в стиле: «Ваша дочь сказала, что вы насильно решили выдать ее замуж», – а просто отказ… Ну, к отказу надо быть готовым. Если честно, я испытывала ощущение легкости по поводу того, что все так быстро закончилось. Облегчение, никак не связанное с тем, что внутри что-то тоненько цапнуло при мысли о том, что мы больше не встретимся.

И с тем, что ладонь снова опалило пламенным льдом.

К счастью, эта страница моей жизни навсегда останется в прошлом, и завтра я снова стану просто студенткой, у которой на носу зачеты и защита диплома. И кастинг в «Эрвилль де Олис»!

С этой мыслью я выпорхнула из комнаты, чтобы услышать внизу голоса. Отца, Ингрид и… брата?! Даргел исключался из «общего» ужина по той причине, что уже давно жил отдельно, но сегодня, видимо, решил заглянуть в гости. Не заметила, как оказалась сначала на лестнице, а потом – уже с визгом – в его объятиях. Под неодобрительным взглядом Ингрид обхватила его руками и заглянула в глаза снизу вверх.

– Лали, – мягко произнес брат, целуя меня в макушку.

Имя Лали, кстати, придумал он. Точнее, он говорил, что я так себя называла, когда училась разговаривать, и с тех пор оно ко мне прилипло.

– У-у-у, какой ты стал большой, – насмешливо произнесла я.

В ответ брат легонько щелкнул меня по носу.

– Чем обязаны?

– У нас сегодня большой день, – вместо Даргела ответил отец, и я вопросительно посмотрела на него. Кажется, папа на меня совершенно точно не злился.

– Большой день? – Сильви присоединилась к нам.

– Да. – В голосе отца звучала гордость. – Сегодня Лаура стала невестой. Дочка, ты молодец. Поздравляю!

Все, что сегодня произошло, кажется мне бредом. Или сном. Поэтому я упускаю момент, когда можно было спросить: «Что?!» – выпучив глаза на манер придушенной рыбки, и все по очереди бросаются меня поздравлять. Сначала – Сильви, которая виснет на нас с Даргелом, как елочное украшение, и кричит мне в ухо: «Я знала, что моя сестра самая лучшая!»

Потом Ингрид, которая говорит в своей манере (очень сдержанно):

– Поздравляю, Лаура.

И даже брат, который всегда знал меня как облупленную, произносит это драконово:

– Поздравляю.

А я понимаю, что мне нечем дышать. Настолько нечем, что я выворачиваюсь из рук и со словами:

– Сейчас вернусь, – бросаюсь в сторону гостиной.

Там есть балкон: огромный, с панорамными окнами, и вид с него на заснеженный город просто потрясающий… был бы, если бы перед нашим домом не выросла еще одна высотка. Я стою, вцепившись в поручни, и пытаюсь осознать случившееся. А случилось именно то, что один дракон меня просто-напросто нагрел!

«Я вас услышал!» – говорили они. Они – в смысле его иртханейшейство, Торнгер Ландерстерг Первый, единственный и неповторимый.

И ведь как говорил, ископаемое! Так, что я повелась и поверила. Ни на секунду не усомнилась в том, что для меня все закончилось благополучно.

Морозный воздух впивается мне в кожу, остужая желание прямо сейчас набрать номер Ландерстерга (еще бы он у меня был) и поинтересоваться, с какой радости меня осчастливили величайшей честью. Я уже почти готова это сделать, когда на балкон выходит Даргел.

– Лали? – Он набрасывает мне на плечи пиджак, на мгновение возвращая в приемную его иртханейшейства, и у меня перед глазами мелькает лицо Ландерстерга. Резкая линия бровей, прямой взгляд в упор, холодный и жесткий. – Все в порядке?

Я поворачиваюсь к брату. Даргел у нас в семье единственный темноволосый, он пошел в маму. Из-за этого, когда мы появляемся где-то вместе (там, где нас не знают), отовсюду доносится: «Красивая пара». Мы с ним тихо хихикаем, но сейчас мне не до смеха. Я смотрю в его фиолетовые глаза и думаю о том, что могу вот прямо сейчас все ему рассказать. Признаться, что я не собираюсь замуж за Ландерстерга, что все это – грандиозная ошибка, потому что одного высокопоставленного дракона перемкнуло. И пусть у брата своя практика. У него только-только начинается карьера, но я точно знаю, что он однозначно примет мою сторону. А это значит – ссора с отцом, испорченный вечер и полная задница, выражаясь словами Рин. Рин, в отличие от меня, не стесняется в выражениях, и сейчас мне тоже не хочется стесняться. Все, что мне хочется, – это поговорить с Ландерстергом и сказать, что я о нем думаю.

О нем и о его «я вас услышал»!

– Да. Просто это было несколько неожиданно. – Приподнимаюсь на носочки и целую брата в щеку. По его глазам вижу, что он не готов закончить этот разговор, поэтому закрываю его сама. – Пойдем? А то у Ингрид случится дергоглазие, если мы опоздаем на ужин.

Дар смеется.

– Лали, ты неповторима. Нисколько не удивляюсь, что он тебя выбрал. – Брат закрывает дверцу балкона, и я возвращаю ему пиджак. – Ты уверена, что у вас все получится?

Дар не мог этого не спросить, но на сердце сразу становится тепло.

– Уверена, – говорю я.

– Тогда я спокоен.

В столовой, оформленной в белый цвет с золотом, уже все сидят на своих местах. Отец во главе стола, слева от него Ингрид с Сильви, мы с Даргелом садимся справа. Мебель Ингрид выбирала лично и настояла на том, чтобы она была деревянной. В нашем мире дерево – символ роскоши. Равно как и бумага, потому что естественного роста деревьев из-за драконов не наблюдается.

Когда-то люди вообще жили под землей (охотились на драконов, драконы охотились на них), а вышли, только когда пришли иртханы. Первые появились на другом континенте, произошли они от шаманов Пустынных земель, вливавших себе драконью кровь. У нас на Севере все было сложнее, потому что ледяное пламя гораздо страшнее огненного. Огонь можно погасить водой, ледяное будет гореть, пока не растает вложенная в него драконом сила, а ее у снежных зверей просто через край. Их кровь выжигала большинство первых смельчаков, которые решили повторить опыт перворожденных. Их дыхание – наши земли. Долгое время Север был заснеженной пустыней, пока не появились первые сильные иртханы.

Словом, деревья у нас высаживают исключительно в парках, а выращивают их в специальных оранжереях, но для Ингрид роскошь – неотъемлемая составляющая счастья. Она просто светится от восторга, когда видит зависть в глазах подруг. Здесь даже картины написаны на холстах, а не голографические. На них изображены легенды Ферверна, а тяжелые резные рамы напоминают о прошлых веках.

– Прежде чем мы начнем, – голос отца возвращает меня в реальность, – я бы хотел сказать, что у нас несколько меняются планы на праздничную ночь.

Праздничная ночь – время перехода из года в год, отмечается она с прошлого века по приказу правящего тогда Верховного, который очень любил увеселения. Как-то так получилось, что сам праздник (и подготовка к нему) понравился не только иртханам, но и людям, с тех пор он прижился и ежегодно справляется в каждой семье.

– Мы приглашены в загородную резиденцию Ландерстергов.

– О, – выдыхает Ингрид.

Глаза Сильви загораются таким восторгом, что мне кажется, сестра сейчас подпалит дорогущую, заказанную ее матерью из Фияна скатерть.

– Да, – продолжает отец, – и в эту же ночь состоится официальная помолвка.

Хорошо хоть, не свадьба, и на том спасибо.

– Лаура? – Он смотрит на меня.

– А?

– Что же ты молчишь?

Да так, боюсь ненароком назвать его иртханейшейство его наблейшеством^[1], а так все в порядке.

– Дар речи потеряла от счастья.

Отец хмурится, но тут в дело вступает Ингрид:

– Юргарн! У нас же нет платьев. У девочек нет платьев…

– Ингрид, у нас еще целый месяц до…

– Всего месяц! Ты представляешь, как сложно найти нормальное платье? Даже если его шить на заказ, мне надо пролистать сто пятьдесят страниц самых разных журналов, чтобы найти хоть что-то мало-мальски достойное!

– Ингрид, ты утрируешь ситуацию, – качает головой отец. – Тебе нужно всего лишь пригласить стилиста, и он подберет тебе сто пятьдесят вариантов, из которых ты обязательно что-то выберешь.

– Думаешь, это так легко?!

– Гм. Тост, – говорит Дар, поднимая бокал, в котором плещется веоланское. Пузырьки поднимаются на поверхность с легким шипением. – За Лали, благодаря которой мы сегодня все сидим за этим столом.

– За Лали! – хором отзываются все.

Ингрид выглядит недовольной: ужин она всегда считала целиком и полностью своей заслугой, но Дар своим тостом перекрыл все ее достижения на этом поприще. Чтобы сгладить неловкость, я пробую жаркое.

– Очень вкусно.

– Чудно, – отвечает мачеха кислым тоном.

– И к слову, Ландерстерг отказался беседовать с остальными претендентками, хотя ты, Лали, была третьей.

Я подавилась кусочком, который не успела прожевать. В итоге пару минут семья лицезрела красную меня, которую Дар тщетно хлопал по спине в попытках вернуть к нормальному дыханию.

– Все в порядке? – второй раз за вечер поинтересовался брат.

– Да. Очень дипломатично.

– Ты сейчас о чем? – Отец внимательно на меня смотрит.

– О том, что у него было еще семь прекрасных невест, которых он отказался смотреть.

Почему-то при мысли об этом мне хочется треснуть его иртханейшество ноутбуком. Никогда не замечала в себе такого, но его – хочется. Треснуть.

– Невесты и их семьи узнавали о собеседовании за сутки. Так что дипломатия тут ни при чем.

Ну да. Конечно!

Дипломатия наше все.

– И раз уж мы заговорили о дипломатии. О выборе Ландерстерг объявит через два дня, и тебе нужно будет присутствовать на встрече с журналистами.

Ингрид бледнеет.

– Юргарн! Два дня!

– Это просто заявление, а не официальная помолвка, – отмахивается отец.

Я слушаю их, и у меня волосы на голове шевелятся от количества приводящих меня в ужас слов. Заявление, журналисты, официальная помолвка, праздничная ночь в загородной резиденции Ландерстергов…

Я не хочу замуж!

Я хочу в шоу «Эрвилль де Олис». Но «Эрвилль де Олис» накроется драконьей задницей в тот самый момент, когда Ландерстерг сделает заявление. Первая ферна Ферверна – и гастроли в ледовом шоу?! Нет, жена Председателя Совета Аронгары, конечно, в свое время была певицей и даже выступала по всему миру, но…

Я не хочу замуж!

И если до высокопоставленного дракона это не дошло с первого раза, значит, дойдет со второго. Или я не Лаура Хэдфенгер!