Мы одни в огромном зале для хореографии, ждем преподавателя по актерскому мастерству. Он будет учить нас как красиво стоять и двигаться в кадре. Хотя сомневаюсь, что с этим могут возникнуть сложности. Что я, ходить и стоять не умею?

Я вскидываю голову и, прищурившись, смотрю на Лиру, но она отвечает беззаботной улыбкой:

– Теперь ты мой должник, так что утоли мое любопытство. Которым я, между прочим, мучилась всю ночь!

Не знаю, мучилась Лира или нет, но вчера я действительно ушел слишком быстро. Просто сказал, что загляну к ней в гости в следующий раз, и сбежал. Отправился пешком до эйросалона.

Первой мыслью было не переезжать в этот дом, найти другую квартиру и, желательно, за десять кругов отсюда. Как можно дальше от Мэйс. Правда, на Четырнадцатом такого комфортного жилья не было, к тому же, я уже внес плату. А потом я подумал: «Какого едха?» Это не моя проблема, что мы соседи. Она взяла деньги моего отца, так пусть сама переживает по поводу того, что ей нельзя ко мне приближаться.

Если переедет, я только обрадуюсь! Хар прав, нужно закрыть для себя эту тему.

И я ее закрою.

Я заканчиваю со шнуровкой на кроссовках и поднимаюсь:

– Мы вместе посещали один факультатив в Кэйпдоре.

– В Кэйпдоре? Круто! Но тогда зачем ты хотел, чтобы она ревновала?

– Ничего подобного, – морщусь я.

– Хотел, чтобы ревновала я? – предполагает Лира.

Теперь подыгрываю ей я.

– А ты ревнуешь?

– Немножко. – Она почти соединяет большой и указательный палец, показывая насколько сильно ревнует. – Так что насчет твоего сердца? Оно свободно?

Я вспоминаю лицо Вирны. Ее глаза. Ее губы.

И ее слова о том, что деньги ей нужнее.

– Абсолютно, – твердо отвечаю я.

Наш разговор прерывает появление невысокого въерха с выбеленными прядями и пирсингом в брови. Он старше меня лет на пять, представляется как Риспен И’мрот и оказывается тем самым преподавателем актерского мастерства. Представляется мне, потому что с Лирой они знакомы.

И’мрот сходу начинает занятие, и в следующие полчаса я узнаю, что совсем не умею двигаться. Даже стоять не умею. В смысле, стою и двигаюсь я обычно, а нужно – как модель «Эрры».

– Это будет сложно, – вздыхает И’мрот, заставляя меня в очередной раз ходить туда-сюда. – Твоим движениям не хватает плавности. Нам нужно показать, что океан сильный и опасный, и, конечно же, притягательный. А вовсе не напугать зрителя. Расслабься.

Я умею учиться. У меня хорошая память и отличная реакция. У меня за плечами муштра тренеров, которых нанимал для меня отец, и занятия на полигоне с Адмиралом. Я укротил океанскую волну.

Но здесь все по-другому.

Мне нужно быть не собой, а кем-то другим. Кем-то, кем меня хочет видеть зритель.

Хмурый И’мрот гоняет меня, Лира наблюдает за нами, и когда я уже в десятый раз успеваю пожалеть, что согласился на эту работу, время занятия заканчивается.

– Не безнадежен, – подводит итог преподаватель актерского мастерства. – И красавчик. Тебя обтесать – и станешь легендой модной индустрии.

– Спасибо за предложение, – говорю я, – но у меня другие планы на жизнь.

– Камер не боишься?

– Нет, – качаю головой. – Привык с детства.

– Замечательно. Домашнее задание – работай с зеркалом. И с походкой. Все время думай об этом, как выглядишь со стороны. На сегодня все. Завтра поработаем в паре с Лирой.

И’мрот уходит, а я опускаюсь на скамейку, чтобы переобуться.

– Это он называет расслабиться?

Лира смеется.

– Рис всегда таким был. Перфекционист. Поверь, я тоже прошла через все это.

– Тебя называли рыбой улу из-за быстрых движений?

– Желтой черепахой, – с грустью признается она. – Потому что я часто залипала на месте и всех тормозила.

– Эта тренировка меня высосала, – говорю, когда мы выходим из здания.

– Я думала, ты не боишься тренировок.

– Я и не боюсь.

– Даже воды?

– Воды? – приподнимаю я брови.

– Ты действительно умеешь плавать, как указал в контракте?

– Конечно. Зачем мне врать?

– А я солгала, чтобы получить эту работу.

Я останавливаюсь и заглядываю ей в лицо. Лира серьезна, как никогда.

– Ты не умеешь плавать?

– Мало кто умеет.

– Стоп! А если вскроется правда?

– Меня ждет штраф или увольнение. – Она хмурится. – Но если ты согласишься дать мне пару уроков, все обойдется.

Мне тут же вспоминается последний и единственный урок плавания для Вирны. Наши перепалки, как мы тесно прижимались друг к другу, как она доверяла мне. Это были наши уроки любви.

А потом все разрушилось.

Первый порыв – отказаться. Сказать, что из меня тот еще едхов тренер. Но Лира с такой надеждой заглядывает мне в глаза, что у меня язык не поворачивается сказать «нет».

– Без проблем, – говорю. – Если ты натаскаешь меня в этой модельной походке – с радостью.

– Если ты научишь меня плавать, все, что угодно!

Мы договариваемся завтра сходить в бассейн вместе и расходимся. Это к лучшему, потому что у меня есть план.

План, цель которого – наконец-то вычеркнуть Мэйс из своих мыслей и своей жизни навсегда.

Нам с ней нужно поговорить.

Подумал – сделал, поэтому я решил не откладывать это до прибоя и на этаже свернул налево. Нажал на кнопку звонка и замер.

Что мне сказать Мэйс?

Что для меня все было серьезно. Что думаю о ней до сих пор. Но хочу перестать.

Хочу стать равнодушным.

Хочу не искать ее взглядом в толпе.

Хочу забыть этот период своей жизни и просто пройти мимо, если вдруг мы столкнемся в лифте.

Да, именно так.

Я жду достаточно долго, но никто не торопиться мне открывать. Тогда я жму на звонок снова. Дверь настолько толстая, что даже переливов мелодии не слышно. Никого нет дома? Или я просто незваный гость? Скорее второе. Зрачок камеры подмигивает синим, но мне сложно сказать, смотрит на меня кто-то, или это просто моя разыгравшаяся фантазия.

Очень просто представить как Вирна приникает к экрану и раздумывает, ответить или нет. Я будто физически чувствую на себе чей-то любопытный взгляд.

– Мэйс, ты там?

Она может меня слышать, а вот я не услышу даже ее дыхания, если она не нажмет кнопку – в моей квартире точно такая же система.

– Мэйс нам нужно поговорить. На этот раз без посторонних. Без этого твоего Вартаса. – Я морщусь, вспоминая этого едха. – Нам нужно перешагнуть через это. Нам очень это нужно. В первую очередь, мне.

В ее квартире тишина, но ощущение взгляда не проходит.

– Всего один разговор! – Я едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть дверь, но с вернувшейся силой въерха. – Если боишься, что отец узнает, то зря. Он от меня отрекся после всей этой истории в новостях. Поэтому я здесь.

Снова тишина, и я уже начинаю медленно закипать.

– Открой дверь, и мы просто поговорим. Или я буду ждать здесь до тех пор, пока ты не выйдешь. У тебя закончится еда, или тебе понадобится идти на работу, рано или поздно это случится. Так почему просто не открыть эту едхову дверь?

Я понимаю – завелся настолько, что даже если Мэйс откроет, никакого конструктивного разговора у нас с ней не получится, и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Но в эту минуту замок на двери Мэйс тихо пиликает.

Я оглядываюсь, но из осторожно приоткрытой двери выглядывает совсем не та Мэйс, которая мне нужна, и даже не язва, интересующаяся новостями и моей семьей. На пороге появляется самая младшая: она лихо спрыгивает с достаточно высокого стула, на который непонятно как забралась. Я едва сдерживаю порыв податься вперед, чтобы перехватить девочку и не дать ей свернуть шею, но, судя по всему, она делает это не первый и не последний раз.

Я смотрю на нее, она смотрит на меня. Широко распахнутыми глазами, но без страха. Будто пытается получше рассмотреть. И я неосознанно отмечаю про себя, что несмотря на семейную схожесть, волосы у нее густые и какие-то пушистые, глаза более темные, чем у Мэйс, а веснушек на ней столько, что будь это деньги, их семейка ни в чем бы не нуждалась.

Последняя мысль напоминает мне о том, зачем я вообще здесь, и выдергивает меня из замешательства.

– Я ищу твою сестру, – говорю я и запоздало вспоминаю, что есть еще любительница новостей. – Самую старшую. – А еще пропавшая ныряльщица! – То есть Вирну! Да, я ищу Вирну.

Она улыбается. Открыто и искренне, как могут улыбаться только дети.

– Вирны нет дома, – сообщает она звонким голосом. – Она ушла по делам.

Значит, я тут, не сдерживаясь в выражениях, убеждаю Мэйс со мной поговорить, а на самом деле все это слышала ее малолетняя сестра, которой такого вообще слышать не положено.

– Тай? Правильно?

– Да. – Девчонка разве что не сияет от удовольствия.

– Разве сестры не учили тебя не открывать дверь незнакомцам?

– Учили! Но ты же знакомец. – Она смешно хмурится и тут же исправляется: – Я тебя знаю. Ты друг Вирны.

– Больше не друг, – качаю головой и присаживаюсь на корточки. Теперь наши головы оказываются на одном уровне: Тай такая мелкая, что странно, что она уже ходит в школу. С другой стороны, если вспомнить Мэйс, она тоже мелкая, хотя учится в академии. Точнее, училась.

– Вирна отказалась с тобой дружить? – интересуется эта наивность.

– Можно сказать и так.

Сейчас мне самому смешно за свою вспышку. Еще повезло, что дома оказалась только малышка, а так бы развлек все семейство Мэйс.

– Почему?

– Вот и мне хотелось узнать, почему, – говорю скорее для себя, чем для Тай, и уже громче: – Она нашла себе другого друга.

Девочка снова улыбается.

– Вартас хороший и добрый, но ты лучше.

– Это еще почему?

– Ну как же? Ты поселил нас в домике на берегу океана и познакомил с Зоргом. Он тоже хороший и никогда не ругался, когда я играла. Лэйс всегда ругалась и говорила не бегать. А возле океана так красиво, и песок белый-белый, как сахар в кафе «Маленькая лагуна». Еще ты смелый, спас Вирну, когда пришла та большая волна. И красивый!

Все это она выпалила на одном дыхании. Выпалила и покраснела.

– Спасибо, малышка, – улыбаюсь я детской непосредственности и искренности. – Ты тоже очень красивая.

– Но у меня не такие красивые глаза, и они не горят огнем. У Вирны тоже они красивые, но цвет другой.

У Вирны самые прекрасные на свете глаза.

Цепляюсь за эту мысль и снова злюсь. Пора заканчивать с комплиментами для малышки и уходить. Мэйс неизвестно когда вернется, а настроение во всем разбираться резко пропало.

– У вас похожие глаза, – напоминаю я, поднимаясь. – И теперь у вашей семьи своя прекрасная квартира, гораздо лучше, чем домик Зорга.

– Она не наша. За нее платит нисса Карринг.

– Нисса Карринг? Кто это?

– Начальница Вирны из «Бабочки». Она платит за все: за еду и одежду. Я слышала их разговор с Митри.

– Ты имеешь в виду зарплату?

– Нет. Вирна сказала, что все это, – она кивает за спину, – принадлежит ниссе Карринг.

– Но у нее есть деньги моего отца. Почему она не пользуется этим счетом?

Зачем ей вообще брать деньги у Карринг, если она теперь богата? Отец сказал, что не поскупился, когда откупался от Вирны.

Тай быстро-быстро моргает.

– Не знаю.

Она выглядит расстроенной, и я примирительно поднимаю руки.

– Ладно-ладно. Рад был с тобой познакомиться и пообщаться, но впредь никому не открывай. Даже друзьям своих сестер. Тем более бывшим друзьям.

– Даже тебе?

– Мне тоже. Никаких исключений!

– Обещаю, – снова улыбается малышка. – Я скажу, что ты приходил.

– Не нужно. Пусть это будет нашим секретом. – Конечно, надежда на то, что секретом это и останется, очень маленькая, учитывая болтливость Тай, но я не собираюсь отдавать свою волну Мэйс. – Я лучше зайду в гости, когда Вирна будет дома.

Жду пока малышка захлопнет дверь, и только после, сунув руки в карманы, направляюсь в сторону своей квартиры.

Мысли о Вирне по-прежнему меня не оставляют. Кажется, теперь их становится еще больше. Как и вопросов.

Куда она дела отцовские деньги? При чем здесь эта Карринг и почему она дает немаленькие деньги Вирне? Вернее будет сказать – за что?

Мне не нужно во все это ввязываться.

Вирна и ее семья меня больше не касаются.

Я всего лишь собирался покончить с прошлым. Выиграть эту войну с собственными чувствами.

Но чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю, что разговор с Мэйс ничего не даст. Она навешает мне на уши синих водорослей, и на этом все.

А значит, придется присматривать за ней издалека.

Кажется, войну с прошлым я сегодня проиграл.

...

5 6 7

...