Неожиданно вспомнился декабрьский вечер, когда в Ос-Арэте наконец-то пошел первый снег. Тогда в пустом коридоре сквозь полуслепое окно мы с Ноэлем следили за плавным падением белых хлопьев, напоминающих перья из ангельских крыльев. Точнее, я следила за долгожданным снегопадом, призванным укрыть обнаженную и незащищенную перед морозами землю, а он, видимо, насмотревшись на снег еще в Норсенте, в оконном отражении смотрел на меня. Изучал так пристально и сосредоточенно, что становилось неловко. Просто тот случай затерся в памяти суетой экзаменационной декады.

– Можешь поставить полог? – попросила я.

Секундой позже мы словно оказались в глухой закрытой комнате с прозрачными стенами.

– Говори, – кивнул Ноэль.

– Давай ты соблазнишь меня…

Лицо северянина окаменело, но на горле нервно дернулся кадык. Наверное, такую реакцию можно было считать нечеловеческим удивлением.

– Не по-настоящему, конечно! – быстро оговорилась я и, неизбежно начиная краснеть, коротко рассказала план: – Просто притворимся. Ты меня… кхм… поцелуешь. Мы заберем деньги и поделим пополам.

– На булавки не хватает, принцесса? – как-то слишком нехорошо для хорошей затеи усмехнулся Ноэль.

– Булавки нынче очень дорогие, – согласилась я. – Так что скажешь?

– Нет, – без тени сомнений отказался он от чести стать первым мужчиной, который меня поцелует.

За двадцать динаров, прошу заметить! По-моему, весьма достойное предложение.

– Почему? Боишься последствий? Не хочешь связываться со мной из-за Алекса Чейса? Тебе не нравлюсь именно я? Даже за деньги?! – выпалила вопросы на одном дыхании.

– Нет, – снова повторил Ноэль, стараясь подавить ироничную улыбку. Точно ироничную! Она отражалась в светло-карих глазах.

– Господи, ты всегда такой многословный?

– Я не волнуюсь из-за последствий, и мне точно нет дела до твоего парня, – мирно пояснил он, нарочито избегая называть Алекса тем, кем он являлся на самом деле: паршивым женихом из поучительной сказки для юных девушек, не умеющих держать фантазии в узде. – А ты?

– Я осознаю последствия этого предложения и готова к ним, – стараясь говорить спокойно, ведь размеренность придавала словам вес, произнесла я. – Понимаю, что люди будут судачить, но в Ос-Арэте все время о ком-нибудь злословят. Сплетней больше, сплетней меньше. Через неделю начнутся каникулы, а после них случится какой-нибудь грандиозный скандал и о новогоднем бале вообще никто не вспомнит. Что до Алекса – он никак не отреагирует. У нас… партнерские отношения.

Все-таки выбор слов имеет значение! Как ловко удалось описать то, что жениху на меня начхать, не прикрываясь батистовым платочком.

– Но ты все равно очень хочешь досадить этому своему партнеру, – сделал совершенно правильный вывод Ноэль.

Я уже упоминала, что он казался старше меня не на три года, а на две жизни? Наверняка на северном полуострове души людей хранили в глиняных горшках, а потом раздавали новорожденным со всем багажом знаний. Конечно, никогда о таком не слышала, но другого объяснения с лету придумать не удалось.

– Дело даже не в Алексе… Я бешусь от одной мысли, что кто-то посмел на меня сделать ставку! Если не отберу у них все деньги, то взорвусь от злости. Я имею право на моральную компенсацию! – нахально заявила я, а потом, чтобы быть справедливой, добавила с меньшим пафосом: – Хотя ты прав, Алексу тоже хочется досадить.

– Убедила, – совершенно неожиданно сдался Ноэль.

Полог спал, нас вновь обступили звуки праздника.

– Кстати, – понизив голос и приблизившись к нему на шаг, вымолвила я заговорщицким тоном, – если нужны доказательства, то мы можем подняться к тебе в общежитие. Или я отдам ключ от своей комнаты в пансионе. Этого ведь будет достаточно?

– Как ты попадешь домой без ключа? – кажется, искренне заинтересовался Ноэль.

– У меня есть запасной.

– Да ты все продумала! – издевательски протянул он.

– Пойдем под арку? – кивнула я в сторону пустующей новогодней арки.

Вообще-то, по традиции считалось, что она исполняла желания. Если встать под еловые ветви и душевно попросить высшие силы помочь, то в течение года загаданное обязательно случалось. Или нет, как обычно происходило у меня. Возможно, стоило пожелать что-то другое, а не традиционное «хочу, чтобы Алекс в меня влюбился».

– Зачем? – вопросом на вопрос ответил Ноэль.

– Там нас все увидят.

– Здесь тоже неплохо видно.

Без предупреждений самоуверенным жестом он взял меня за подбородок и заставил поднять голову. Онемев от паники, я зажмурилась, невольно сжала кулаки. В голове пронеслась испуганная мысль, что прямо сейчас меня впервые поцелует мужчина! Из обычного человека я превратилась в звонкую натянутую струну, приготовилась к поцелую… Но ничего не произошло.

Я открыла глаза. Ноэль с интересом разглядывал мое пылающее лицо.

– Ты будешь что-нибудь делать или я поехала домой?

– Расслабься, принцесса, – улыбнулся он и в следующий момент прижался приоткрытыми мягкими губами к моему напряженному рту.

Короткий поцелуй, длившийся не больше пары секунд, показался таким самоуверенным, что у меня перехватило дыхание и споткнулось сердце – все сразу. Напоследок Ноэль, дразня, провел кончиком языка по моим по-прежнему сжатым губам, словно запечатывая их для чужих поцелуев, и отстранился.

Сама не понимаю, отчего испытывала такое потрясение и смущение. Щеки пылали, губы горели, будто их натерли жгучим перцем. Сердце колотилось, как взбесившееся, а в такт ему в голове стучала дурацкая мысль, что у меня случился первый в жизни поцелуй.

Не с Алексом Чейсом.

За деньги.

Проклятие!

– Эй? – тихо позвал Ноэль, заглядывая мне в лицо.

– Все отлично! – выпалила я и, освобождаясь, аккуратно отвела его руку. – Ты очень хорошо целуешься.

– Находишь? – усмехнулся он.

Господи, что я несу? Интересно, я теперь всегда буду лепетать чушь после поцелуев с мужчиной или можно надеяться, что это временное помутнение рассудка, вызванное неопытностью?

– Давай отдам тебе ключ от пансиона, – быстро проговорила я. – В смысле, от комнаты в пансионе.

– Решила ко мне не подниматься? – любезно уточнил он.

– Пожалуй, ограничимся ключом.

Стараясь не встречаться с ним взглядом, я полезла в болтающуюся на золотой цепочке бальную сумочку и принялась в ней ковыряться, пытаясь вытащить из-под девчачьей ерунды резной ключ.

– Чарли…

Неожиданно большая теплая ладонь накрыла мои нервные руки, вынуждая прекратить суетливое копошение. Я подняла голову, наверняка пунцовой физиономией сливаясь с красной портьерой на окне.

– Что?

– Не торопись, – попросил Ноэль. – Хочешь что-нибудь?

Еще немножечко поцелуев. От души благодарю.

Честное слово, когда он спрашивал, настойчиво и будто бы заботливо, так сильно хотелось… предложить второй акт, что я предпочла вообще не открывать рот и многозначительно промолчать. «Многозначительно», естественно, только у себя в голове.

– Отвратительный пунш, кислую воду с лимоном, – принялся перечислять он, – бренди, карету и тихо сбежать домой?

Удивительно, но от дружеского подтрунивания нервозность как рукой сняло.

– Вода с лимоном была бы кстати, – послала облегченную улыбку.

– Хорошо, – кивнул он. – Подождешь меня минуту?

– Конечно.

Невольно я проследила за Ноэлем, направляющимся в сторону столовой, где были накрыты столы с угощениями и напитками. Он двигался свободно и уверенно, вынуждал людей расступаться, а не лавировал в толпе, пытаясь избежать столкновения. В этом они с Алексом даже были похожи.

Мысль о женихе так неприятно резанула, что я вернулась в реальность и наконец ощутила обступающие со всех сторон любопытные взгляды. Северяне тоже посматривали. Вдруг один из парней, блондин с выбритыми висками, отсалютовал маленькой кожаной фляжкой и, не сводя с меня оценивающего взгляда, сделал глоток.

Ноэль прав: необязательно забираться под новогоднюю арку, чтобы оказаться в центре внимания. Уверена, что без лишних плясок и обмена ключами вся академия решит, будто меня удалось соблазнить ровнехонько в коридоре за красной портьерой. Или в сплетнях окажется, что мы соблюли приличия и закрылись в кабинете высшей магии, где творили разные бесчинства, помимо самой высшей магии. Наверняка обнаружатся свидетели совращения, своими глазами разврата не видевшие, но слышавшие подробности от кого-нибудь честного и достойного всяческого доверия.

Осознавая, что была о себе слишком хорошего мнения, когда считала, будто способна пережить последствия публичного лобзания с северянином, я поступила как настоящая девчонка: на минуточку решительно сбежала в дамскую комнату. Правда, в женском убежище, куда уходили, чтобы избавиться от бардака на голове и в голове, оказалось едва ли не многолюднее, чем в коридоре. Чужие разговоры очищающей мысли медитации ничуть не способствовали.

С независимым видом я подошла к длинной каменной столешнице с десятком небольших углублений-раковин. Стянула надоевшие перчатки, опустила руки в чашу, немедленно наполнившуюся чуть тепленькой водой. Под прозрачной толщей на запястье издевательски ярко светилась обручальная нить…

– Тэйр! – позвала меня одна из однокурсниц.

С баночкой карминового блеска в руках она смотрела на меня через отражение в зеркале. Накрашена у нее была только нижняя губа.

– Что? – спросила я и убрала руки из чаши, отчего та начала стремительно пустеть.

– Слышала, Алекс Чейс целовался со стипендиаткой.

– Завидуешь?

– А должна? – дерзко ответила она.

– Не знаю, – пожала плечами. – Ты мне скажи.

С презрительным видом я схватила с каменной столешницы намокшие перчатки, вышла из уборной и обнаружила у противоположной стены Ноэля, сложившего руки на груди. Было очевидно, что вряд ли он дожидался, когда дамская комната освободится от – так сказать – дам, чтобы нырнуть в кабинку.

Я пересекла коридор и остановилась на расстоянии вытянутой руки, не вторгаясь в его личное пространство и не позволяя нарушить свое.

– Ты меня не дождалась, – резюмировал Ноэль.

– И теперь ты меня преследуешь?

Понятия не имею, почему из сумятицы мыслей выловила самую странную.

– Это было бы по-настоящему жутко, принцесса, – отозвался он, вновь перейдя на насмешливый тон, и протянул на ладони кожаный кошель с перевязанной шнурком горловиной. – Держи.

Я оглянулась через плечо, проверяя, не таращатся ли на нас, но коридор на удивление был пуст, а дверь дамской комнаты не шелохнулась.

– Что это?

– Твоя моральная компенсация, – пояснил Ноэль. – Парни решили, что были неправы, когда сделали ставки, и просто отдали тебе всю сумму.

– Ты у них отобрал, что ли?!

– Решил, на сегодня с тебя достаточно потрясений, – ловко уклонившись от объяснений, сказал он.

– Оставь их себе, – после паузы предложила я.

– То есть ты уже досадила жениху. Цель достигнута?

Впервые использовав слово «жених», Ноэль бросил остро-режущий взгляд на мою руку с серебряной нитью, и я подавила дурацкое желание сцепить пальцы за спиной или же нехитро натянуть промокшие перчатки.

– Просто мы с тобой договорились их поделить. Я отдаю свою часть… – беспомощно попыталась оправдаться.

– Не знаю, как у шай-эрцев, принцесса, у нас чаевые принято оставлять только лакеям и подавальщикам, а я себя ни к тем, ни к другим не причисляю. – Он вложил тяжелый кошелек мне в руку. – Купи своему жениху какой-нибудь дорогой подарок. Не знаю… коробку галькоу? Счастливой смены времен.

Его слова беспрерывно крутились в голове, когда я возвращалась в пансион в карете Алекса, между делом «забыв» самого Алекса в замке. В середине осени перед магическим турниром я привезла из столицы коробку шариков галькоу, редкого природного энергетика. Снадобье стоило баснословных денег, способных даже маму, потомственную транжиру, привести в нервный трепет, но жених прилюдно отказался от подарка, и коробка в сердцах полетела в мусорную корзину на глазах у команды по боевой магии.

Услышать из уст северянина намек на обидный эпизод оказалось неожиданно неприятным. Разозлившись, я швырнула кошель на подоконник, но на полпути к выходу – в смысле, через жалкий десяток шагов – во мне проснулся куркуль. Я вернулась и забрала деньги, решив все, вплоть до последнего сантима, отдать на благотворительность. Зря, что ли, продала первый поцелуй? Но пока туда-сюда металась за динарами, умудрилась посеять бальные перчатки и на себе проверила пословицу, утверждающую, что золотые монеты даже в трескучий мороз греют озябшие руки. Ничего подобного! Народные изречения врут хуже анекдотических небылиц.

Ночью я снова в самых причудливых формах переживала события, случившиеся на празднике. Мы с Ноэлем, одетые в исподнее, целовались посреди пустой танцевальной площадки. Неожиданно из-за праздничной ели выскочил Алекс с горящими ревностью глазами и желанием свернуть северянину шею. Мне, наверное, тоже. Однако узнать, чем закончилось дело, не удалось. Из реальности в замечательный сон проник насквозь простуженный, но смутно знакомый женский голос:

– Чарли Тэйр, немедленно поднимайся!

Следом с меня сдернули одеяло.

– Я проспала экзамен?!

В панике я подскочила на кровати, как-то разом вспомнила, что экзамен по северному диалекту только в понедельник, и наконец обнаружила Зои Терри, застывшую в изножье кровати.

Как истинная отличница факультета бытовой магии до Нового года подруга успела абсолютно все: успешно закрыть экзаменационную декаду, смотаться с однокурсницами на каток и подхватить горловую жабу, из-за которой и пропустила вчерашнее веселье. Кудри у Зои торчали в разные стороны, горло было перемотано платком в цветочек, а руки воинственно уперты в бока. Для больной, еще вчера порывавшейся написать завещание на конспекты по теории заклятий, она выглядела исключительно живенько.

– Кто ты, восставший после лихорадки демон, и куда ты дел мою любимую подругу? – недовольно буркнула я.

– То есть, Чарли Тэйр, ты не отрицаешь, что мы подруги? – Голос у нее скрипел, как несмазанные шестерни. Хотя, пожалуй, даже хуже.

– Если за сегодняшнее утро ничего не поменялось, – согласилась я.

– Тогда почему я узнаю от Хлои, что вчера ты целовалась с умопомрачительным северянином?!

– Кто такая Хлоя? – Я моргнула, хотя больше заинтересовалась тем, каким образом подружка на одном дыхании произнесла слово «умопомрачительный» и не оговорилась.

– С кем именно из северян ты целовалась, вопроса не возникает? – прищурилась она и указала в меня пальцем: – Из чего я делаю вывод, что это правда!

– Господи, да ты по утрам гений дедукции! – растирая лицо ладонями, проворчала я.

Официально заявляю, что подобные разговоры с человеком, пережившим резкое пробуждение, следует приравнять к жестоким преступлениям.

– Я в гневе, что грандиозную новость принесли какие-то академические сплетницы, заглянувшие к нам на завтрак! – возмущалась Зои, рискуя сорвать едва-едва обретенный голос. – Что тебе помешало рассказать об этом вчера ночью?

– Ты спала, – напомнила я.

– А сегодня утром? У тебя было целое утро!

– Спала я.

– Справедливо, – поутихла подруга.

Неожиданно в комнату заглянула Вербена Вествуд, черноволосая, остроглазая студентка из комнаты в конце коридора.

– Зои, ты почему не в кровати? – строгим голосом спросила она и тут же без особых церемоний обратилась ко мне: – Так что, Чарли, у тебя роман с горячим северянином?

– Нет! – открестилась я от любых романтических притязаний. – Мы просто…

Взгляд невольно упал на секретер, где на стопке учебников и словарей лежал кожаный кошель, полный золотых динаров.

– Они просто целовались на глазах у половины Ос-Арэта, – просипела Зои.

– А я-то надеялась, что он познакомит нас со своими приятелями и мы устроим тройное свидание. – Вербена печально вздохнула и указала Зои: – Отправляйся в кровать и прими настойку, которую я тебе вчера принесла!

Вообще-то, она училась на зверомага и лучше всего разбиралась в лечении домашних химер и крупного рогатого скота (в прямом смысле слова, а не парней). Однако в прошлом году ей каким-то чудом удалось избавить мадам Прудо от приступа подагры, и Вербена уверовала в собственные силы… С тех пор мы боялись даже чихать, чтобы случайно не навлечь на свою голову и прочие здоровые части тела целительницу животных с неуемным энтузиазмом самопальной знахарки.

– Целитель запретил мне пить непроверенные самодельные снадобья, – соврала Зои исключительно из чувства самосохранения. – Сказал, у меня очень слабое здоровье.

– Какое же оно непроверенное? – оскорбилась Вербена. – Оно на мадам Прудо проверено! И, между прочим, спасло ее…

Хотелось добавить «спасибо, господи боже», но из чувства справедливости и чуточку от беспокойства за здоровье Зои я напомнила:

– Спасло от приступа подагры.

– Моя настойка помогает от всех болезней! – отрезала создательница подозрительного снадобья.

– Она ее втирала в ногу!

– Вот и Зои пусть вотрет! – сердито велела она. – Снаружи!

– Ты сказала пить, – жалобно просипела несчастная больная, испуганно схватившись за перевязанное горло.

– Перепутала… С целителями такое иногда случается. – Вербена пожала плечами, скрылась в коридоре и оттуда крикнула: – Зои Терри, отправляйся в постель!

Та действительно решила вернуться к себе и даже предприняла отчаянную попытку выйти за дверь, но не пожалела остатков голоса и объявила:

– Я так тобой горжусь, Чарли!

– За публичный поцелуй? – усомнилась я.

– За то, что он был не с Алексом Чейсом! Надеюсь, теперь этот твой же-ни-шок будет кусать локти!

В прошлом году Зои посещала собрания клуба брошенных невест, хотя сама ни разу в жизни ни с кем не встречалась. Через пару недель она с умным видом заявила, что в Алекса я влюблена только по привычке. Раз чувства ненастоящие, то боль от них тоже фантомная. Мне искренне нравилась теория, но она не объяснила, почему от фальшивой боли с души воротило ничуть не меньше, чем от реальной.

После нашествия любопытных подружек спать расхотелось. Я обвела комнату унылым взглядом. В спальне царил настоящий бардак: бальное платье свисало со спинки плюшевого кресла и совершенно не гармонировало с бутылочно-зеленым цветом обивки. Туфли валялись на сером шерстяном ковре, шелковые чулки растянулись тут же. Один был прилично, вернее, неприлично погрызен…

– Прикончу, сволочь! – выругалась я на домовика, вскочила с кровати, но в домашние туфли ногами не попала, а встала на ледяной пол. – Тварь ты блохастая!

Справедливо говоря, к домашним духам, умеющим принимать вид всевозможной мелкой живности, блохи не прилипали, но в детстве именно так нянюшка называла матушкину химеру, на пару лет застрявшую в форме визгливого пуделя. Сейчас я знала бранные словечки позабористее, а в то время ругательство «тварь блохастая» казалось самым грязным из всех возможных.

Потом химера превратилась в беззубую змею и уползла. Все были в шоке: избавиться от разноликой домашней зверюшки было весьма проблематично, но с моей родительницей не смогла жить даже магическая тварь. Когда мама начинала вычитывать мораль, мне тоже хотелось превратиться во что-нибудь юркое и уползти.

Ругаясь сквозь зубы, я опустилась на колени и глянула под кровать. На тапочках сидел облезлый дымчатый кот с круглыми, совсем не кошачьими ушами и недобро щурил единственный желтый глаз (второй был затянут бельмом). По-крысиному голый хвост нервно ходил туда-сюда. Казалось, домовик никак не мог решить, кем хотел обратиться: кошкой или мышкой, а потому выбрал нечто среднее. В общем, уши были чудны, а хвост – ужасен.

– Отдай тапки, паршивец! – буркнула я.

Кот широко раскрыл пасть, продемонстрировав единственный верхний клык, и зашипел. Абсолютно беззвучно. Материальную форму духи принимать умели, но с музыкальным сопровождением возникала загвоздка: они все были немы как рыбы.

– То есть не отдашь? Тогда… подавись!

Связываться с нечистью себе дороже. Разозлится и прольет чернила на какой-нибудь очень нужный учебник! Я поднялась с колен, отряхнула ладони и босиком пошлепала в ванную.