3 Миссия невыполнима

На следующий день госпожа Паприкавикус, когда-то принявшая мою анкету для собеседования с Элроем, восседала за столом и выглядела удивительно здоровой для приболевшего накануне человека. В приемной у стены неожиданным образом появились стулья, а на подоконнике – пара горшков с цветущими комнатными розами. В голову закралось подозрение, что вчерашнее отсутствие преданного секретаря было связано с нашествием невест. Возможно, она даже находилась в преступном сговоре с теткой ди Элрой и являлась вольной подсобницей.

– Доброе утро, госпожа Паприкака… кивус… викус… эм… – Я поняла, что пора заканчивать с перебором, так до мата недолго договориться, и бодро объяснила: – Меня вчера назначили…

– Я знаю, кто вы, госпожа Амэт! – отрезала мадам Паприка таким тоном, что окажись я попроще, то свалилась бы в обморок, но у меня за спиной имелся Институт благородных девиц и наставница Ру, то есть было о чем вспомнить и вздрогнуть. – Вы опоздали!

Одновременно мы посмотрели на настенный хронометр. До начала рабочего дня оставалось пятнадцать минут. На месте секретаря я бы посчитала за честь сидеть в той же луже, где плескались и руководитель отдела продаж, и хозяин конторы, но она недовольно поджала коралловые губы.

– Господин ди Элрой уехал до конца недели на инспекцию верфи в Ватерхолл, – объявила помощница.

– А что мне делать? – растерялась я, мысленно костеря дракона Элроя последними словами за то, что вчера даже не намекнул об отъезде. – Возвращаться обратно в общий кабинет?

– Он оставил для вас задания, – фыркнула секретарь и передвинула в мою сторону конверт.

Открыв его, я едва не выронила узкий листик со списком, и тот развернулся длинной бумажной змеей до самого пола. От изумления у меня чуть очки с носа не соскочили.

– Это все мне? – ошарашенно уточнила я. – До конца года?

– До конца рабочего дня. Документы лежат у вас на рабочем столе, – объявила госпожа Паприка и кивнула на открытую дверь в драконье логово.

Личный кабинет, вопреки дурным предчувствиям, оказался мечтой конторского клерка: небольшая комната с окном, выходящим на проспект, и удобной мебелью. Даже собственная вешалка для одежды имелась, а на столе лежал дорогой письменный набор с серебряными перьями.

Устроившись на новом месте, я со вздохом принялась изучать список. Почти уверена, что Элрой потратил на него всю ночь, ведь за короткое утро ни один нормальный человек не в состоянии исписать столько бумаги. Конечно, не стоит думать, будто кто-то причисляет дракона к нормальным, но ведь не умеет он писать одновременно двумя руками?

На сорок пятом пункте ко мне пришло озарение. Таннер ди Элрой был не драконом, а злой мачехой! В любовном романе вздорная баба отпустила бедняжку Золушку на бал, но прежде приказала устроить генеральную уборку, перекопать огород и в конце осени за каким-то лядом посадить цветущие розовые кусты (видимо, тут имело место литературное допущение для драматизма). Но мне было гораздо хуже! До конца рабочего дня справиться со всем перечнем не сумел бы даже тандем Золушки и крестной феи!

К слову, фея у меня действительно имелась, только к конторе я бы не подпустила ее на расстояние арбалетного выстрела. В лучшей подруге Фэйр текла магическая кровь, но к тринадцатому поколению колдовского дара уже не осталось, только внешние признаки: вертикальные зрачки, кудрявые фиолетовые волосы и верхние острые клыки. Она утверждала, что в семье через поколение еще и стрекозьи крылья вылезали. Подруге, правда, повезло, а ее кузина всю жизнь мучилась. Мало того что выглядели крылья отвратительно, удалить их было невозможно, подобрать одежду почти нереально, только шить на заказ, да еще в мороз из дома не выйдешь: проклятый рудимент стекленел и начинал ужасно ломить.

Неделя прошла, как в тумане. По ночам мне снились бесконечные договоры, жалобные письма и еще кое-что по мелочи с участием дракона Элроя. Один раз он пытался меня уволить, а другой – соблазнить. Не уверена, какой из кошмаров оказался страшнее. К пятнице я точно знала, кто в названии «Драконы Элроя» был главным, злобным и кровожадным драконом: мадам Паприкавикус (да-да, ее фамилию я научилась произносить без запинки уже к вечеру вторника и без прикрас чувствовала себя дрессированной макакой).

И я поняла еще кое-что! При всем своем многогранном сволочизме Элрой не сумел сожрать леди средних лет только потому, что из них двоих она оказалась сильнейшим хищником! Ему просто пришлось с ней сработаться!

Каждый день меня ожидал новый список, и в душу закрадывалось подозрение, что Элрой с Паприкой сговорились заставить стажера подтянуть накопленные за три года хвосты. Если вдруг я скопычусь от переутомления, они оплатят мраморную гробовую доску с надписью «Твой подвиг не забыт» и найдут новую жертву из числа конторских неудачников. Но утром в пятницу, когда я вошла в приемную и приготовилась к очередному списку, по длине похожему на рулон гигиенической бумаги, мадам Паприка заявила:

– Сегодня у вас немного дел, госпожа Амэт.

– Серьезно? – прямо сказать, опешила я.

– Нужно забрать Ральфа из ветеринарной клиники домой, а заодно пиджак для завтрашнего благотворительного вечера у королевского портного.

– И посадить в саду тридцать три розовых куста, – пробормотала я себе под нос.

– Простите? – грозно уточнила секретарь.

– Да так, – невинно улыбнулась я, – в голову пришло.

– В контору не возвращайтесь. Как привезете все к господину ди Элрою, можете располагать своим временем.

Проклятье, какая невероятная щедрость! Насколько я понимала, особняк находился в пригороде, и добираться до дома мне предстояло часа четыре по бесконечным столичным заторам. Как раз к ночи поднимусь на родную террасу.

Мне вручили десять шиллингов на возницу, адреса и записки для ветеринара и портного. В них мадам Паприка уверяла, что я не какая-то там приблудная девица, а личный стажер ди Элроя, так что пиджак за тысячу шиллингов не запоганю и ручного дракона нигде не потеряю…

Если не хочу лишиться работы.

Клянусь, я сама думала точно так же, когда усаживалась в кеб и выдвигалась в сторону ателье!

Королевская портняжная мастерская ослепляла своей роскошью, и когда меня ввели в примерочную комнату, где среди зеркал стоял безголовый манекен, одетый в белый пиджак с двумя рядами черных пуговиц и с фигурными заплатками на локтях, то я даже несколько опешила. Шкаф для единственной вещи, определенно, был по размеру больше моей спальни. С другой стороны, подозреваю, что за меня никто не даст тысячу шиллингов, как бы еще приплатить не пришлось.

Королевского портного белошвейки называли Маэстро, и он лично вышел, чтобы отдать пиджак.

– Посмотрите, – кружился он возле манекена, – какие удивительной красоты швы. Пуговицы, между прочим, сделаны из натурального черного янтаря. Подбирали камушек к камушку, шлифовали…

У портного были длинные пальцы, унизанные перстнями, и очень узкие ладони. Руки выглядели некрасивыми, но я завороженно следила, как он складывал эти самые некрасивые руки, изображая процесс шлифования.

– А этот фасон, – продолжал петь соловьем Маэстро, словно пиджак еще не оплатили, и он боялся остаться без денежек, – последний писк моды!

Не знаю, отчего надо было пищать, на барахолке такое же уродство еще в прошлом году продавалось. Мы отцу покупали, когда Арона пыталась третий раз выйти замуж. Когда обряд расстроился, то матушка вознамерилась парадную одежду вернуть, но торговец отказался принимать, углядев на рукаве пятно. Летиция взбесилась и перетоптала товар, а потом пришлось ее вытаскивать из Башни и платить торговцу… В общем, некрасивая история вышла. И затратная.

Тут я поняла, что задумалась, а Маэстро уже допел и теперь выжидательно заглядывал мне в лицо, словно предвкушал, когда его, как дракончика, потреплют по холке.

– Восхитительно! – тут же нашлась я.

– Благодарю, – согласился он с тем, что является гениальным портным.

Мне вручили зачехленное «произведение швейного искусства» и даже проводили до дверей. Я еще подумала, что за сентиментальные прощания со шмоткой? Видимо, уже тогда Маэстро предчувствовал…

Ветеринарная здравница оказалась попроще, тихой и пахнущей сухим драконьим кормом. Я почувствовала облегчение, когда нашла за входными дверьми обычные деревянные скамьи и издерганную сестру милосердия, смотревшую на зубастых, хвостатых и визгливых пациентов с плохо скрываемым раздражением. А на их хозяев – с натуральной ненавистью.

– Я за драконом господина ди Элроя, – протянула рекомендательное письмо от мадам Паприки, и меня немедленно проводили в смотровую комнату.

Пиджак, выглядевший на десять шиллингов, весил на тысячу. Руки отваливались от тяжести, и я пристроила чехол на вешалку с халатами. Тут в комнату вошел молодой улыбчивый ветеринар с драконом в руках.

При взгляде на мелкого красного ящера, недобро щурившего желтые глаза, становилось ясно, что Таннеру ди Элрою просто не пришла бы в голову светлая мысль завести какую-нибудь мягкую толстенькую Поппи, впадающую в кому от переедания. Ральф был жилистым крылатым хищником с длинным хвостом и агрессивно-хитрой мордой. Одним из тех, кого корми не корми сырым мясом, а инстинкт охотника все равно просыпался, притом в самый неподходящий момент. В общем, портрет самого Элроя.

– А вот и мы, – растянул губы в белозубой улыбке ветеринар. – Ральф чувствует себя чудесно. Пищеварение полностью восстановилось, и он больше не отрыгивает пламенем. Держите.

Лекарь жестом фокусника втюхал мне тварь, неожиданно горячую и довольно тяжеленькую, как матушкин кот Франки.

– Нет, подождите! А переноска? – Я попыталась вернуть дракона обратно, но он ловко обхватил мою руку четырьмя лапами, вцепившись, как мелкая обезьянка в ветку.

– Не садится, – счастливо заулыбался ветеринар.

– Но в чем-то его сюда доставили, – возмутилась я, пытаясь стряхнуть с руки красную недомакаку. Куда там! Он еще и хвостом для надежности обвил запястье. – Не под мышку же его засовывать!

Оба (в смысле, и Ральф, и лекарь) со странной надеждой покосилась в сторону моего ридикюля.

– Нет! – категорично отказалась я, понимая направление ветеринарной мысли.

– Кажется, его привезли в корзинке, – припомнил лекарь, наконец осознав, что спихнуть дракона без вместилища этого самого дракона не получится.

И крылато-хвостатый супостат напрочь отказался залезать в корзину! Расставил ноги, вцепился зубами в плетеную ручку и… застрял.

– Забирайся по-хорошему, – прошипела я, упарившись бороться с нахальным ящером.

Неожиданно с перепончатых крыльев упала перевязь.

– Даже не смей! – Я ткнула в хищную морду пальцем, позабыв, что этот самый палец клыкастая морда может откусить.

Куда там! Ральф взмыл к потолку. Зависнув в воздухе, он бил крыльями, потоком встревоженного воздуха заставляя магический светильник раскачиваться, как маятник, и недобро таращился на нас желтыми глазищами.

– А я говорил господину ди Элрою, что надо крылья подрезать! – задрав голову, цыкнул ветеринар. – А он – рожденный летать пусть летает…

Словно поняв человеческую речь, дракон открыл пасть, отклонился назад и выплюнул в нас огненный сгусток, даже непохожий на поток. Я точно знаю, что зверь метился в болтливого лекаря, но тот успел спрятаться за моей хрупкой спиной. Брызги раскаленной слюны попали на юбку. Шерстяная ткань моментально пошла проплешинами с тлеющими кромками.

– Вы горите! – взвизгнул ветеринар.

– Я горю! – в панике заорала я, пытаясь стряхнуть искры. – Вы утверждали, что он больше не плюется пламенем.

– Это вовсе не пламя!

– Но горю-то я по-настоящему! Помогите мне!

И лекарь трусливо сбежал в коридор. От изумления я даже на секундочку перестала паниковать, только увидела, как стремительно захлопнулась дверь. Придя в себя, попыталась справиться с крючками на юбке, но трясущиеся руки никак не ладили с застежкой, а на полотне уже появлялись сквозные прорехи, и кожу обжигало.

– Ненавижу драконов! – рычала, едва не плача. – Ненавижу Элроя! Ненавижу…

Наконец застежка поддалась. Я схватилась за пояс, чтобы стряхнуть с себя тлеющую тряпку, но неожиданно дверь открылась от мощного толчка, и на пороге возник ветеринар с ведром в руках. Без слов, предупреждений или громких лозунгов он выплеснул на меня поток грязной до темноты воды. Я инстинктивно прикрыла лицо ладонями, и юбка мгновенно упала к ногам. В грудь прилетела половая тряпка из ведра и со шлепком хлюпнулась в лужу, мгновенно натекшую под туфлями.

В смотровой комнате воцарилась принужденная тишина. Я опустила руки и недобро зыркнула на недоделанного пожарника с опустевшим ведром. Раскрыв рот, он разглядывал меня, вернее, нижнюю половину меня в полупрозрачных чулках с поясом, только отчасти прикрытую вымокшей полосатой блузкой.

– Вы что это делаете? – с вкрадчивой угрозой уточнила я.

– Я вас… потушил! – нашелся он, ткнув пальцем в сторону моих ног.

– Это ясно, но вы чего… вы на меня прямо сейчас глазеете?

– Как можно? – не отводя взгляда, махнул ведром ветеринар.

– Вон!

– Извините, – покраснел тот и резво повернулся спиной ко мне. – Возьмите халатик… на вешалке.

– И дверь закройте, пока наша «птица» не вырвалась на волю.

Но «птица», очевидно, догадавшись, что любой красноперый попугай, который попытается сделать хотя бы одно неудачное движение, окажется погруженным в летаргический сон на пятьдесят лет, забилась на шкаф.

Лекарь не вышел, а выскочил, едва не потеряв туфли. Я брезгливо расставила руки и втянула живот, чтобы мокрая ткань не припечатывалась к коже. В позе огородного чучела повернулась к вешалке и… остолбенела. На пиджачном чехле темнела влажная клякса!

Наплевав на дракона, голый зад, испорченную одежду и вообще на весь мир, я бросилась к пиджаку. Непослушными от страха пальцами с трудом распутала шнуровку, раскрыла чехол и испуганно взвизгнула. Как раз посередке, где сходились две половинки пиджака, красовалось пятно с грязными кромками!

– Он на вас напал?! – вломился в комнату ветеринар.

– Это я сейчас на вас нападу, пиджачный убийца! – рявкнула я. – Вон!

– Извините! – Источник моих неприятностей испуганно спрятался в коридоре.

От паники мне даже жарко стало! Перед мысленным взором появилось недовольное лицо Паприки. Кто поверит в ересь о ведре с водой и сгоревшей юбке?