2

 
Ты вырезаешь из картона фигурку
тонкой балерины,
Бросаешь ввысь ее с ладони, и вихрем
вмиг ее уносит,
И не дает упасть на площадь, и кружит,
словно лодку, – омут,
Меж дымных струй, средь тонких
шпилей,
над стенами и куполами…
 

Из файлов Али Суворовой

«Извини, но я должна отказаться. Так вообще-то не делается: я же тебя первый раз вижу. Да и привычки петь дуэтом у меня нет. Надо как следует отрепетировать. А у нас всего два дня, мы только опозоримся».

Так я должна была сказать. Но вместо этого брякнула:

– Не против.

Что?!

Тимур кивнул со спокойным удовлетворением на физиономии. Видимо, другого ответа и не ожидал.

– Тогда мы можем попробовать прямо сейчас, для разминки. Пойдем?

– Пойдем.

Я шагнула было за порог.

– Ключ только не забудь. Ты ведь одна?

– Угу, – промычала я и, чувствуя, как уши становятся красными, вернулась в комнату за ключом.

Да что это со мной, а? Поглупела за тридцать секунд, пока с ним разговаривала?

– И оденься, это в другом корпусе! – донеслось от порога.

Я сунула ноги в ботинки, набросила куртку, а на голову натянула капюшон – волосы ведь до конца так и не высохли. И потопала вслед за Тимуром, на первом этаже послушно оставив ключ на стойке.

Я вышла за ним на улицу как загипнотизированная. Как овца за пастухом. И даже не могла объяснить себе, почему я так поступаю, зачем, ради чего. Он мне даже не нравится! Во-первых, такие жгучие брюнеты – не мой типаж. Во-вторых, характер! Он же самоуверенный… павлин, вот.

Видимо, я делала это исключительно из любви к искусству. В которой сама себе не признавалась.

Тимур привел меня вновь в главный корпус. Мы разделись в гардеробе, а потом спустились в подвал, в библиотеку. Здесь, среди зеленых стен, стоял рояль. К нему-то мы и направлялись.

– Никогда не понимала, почему в библиотеках вечно стоят всякие пианино, – наконец вернулся ко мне дар речи.

– Это «пианино» почти антиквариат, – заметил Тимур, подходя к инструменту и поднимая крышку. – Но он отлично настроен. У меня есть друг, у которого рояль стоит прямо в квартире, представляешь? Не синтезатор, не электронное пианино, даже не классическое пианино. А настоящий рояль.

– Наверное, у него очень большая квартира, – выдавила я.

– Да нет, у него студия, одна комната. И рояль большую часть ее занимает. Но зато стильно.

Тимур уселся за инструмент.

– Ты что, и на нем тоже играешь? – вырвалось у меня.

– «Тоже»? А на чем еще? – с интересом спросил Тимур.

Вот черт, проговорилась! Не хотелось почему-то признаваться, что Ксюн уже рассказывала про него.

– Ну… мне почему-то подумалось… что ты играешь на гитаре. Раз поешь, – сочинила я.

– Логично, – кивнул он. – И угадала. В основном – на гитаре. А тут так, три аккорда. Просто чтобы прикинуть, какие песни нам могли бы подойти.

– Так у меня же всё на ноуте есть… То, что я пою.

– Весь репертуар? – Он уставился на меня любопытными глазами. – А что ж не сказала?

Что-что! Во-первых, он не спрашивал! Во-вторых… Я вообще не в себе была.

– Но это не страшно, – тут же продолжил он. – Так что тебе нравится? Кроме «Мельницы».

Было такое чувство, как будто мне подставили подножку.

– А что, «Мельницу» нельзя? – стараясь казаться спокойной, спросила я.

Тимур неопределенно пожал плечом:

– Нежелательно. Она слишком женская. Девочковая.

– Почему?! А «Дракон»?!

– А «Дракона» я не умею. Я не то чтобы сильно против «Мельницы». Думаю, смогу подстроиться. Но надо что-то, чтоб не разучивать и что бы мы оба знали – и могли сразу спеться. «Ночную кобылу», может, тогда уж?

Я замотала головой:

– Она слишком быстрая.

Перебрав еще с десяток песен, мы сошлись на «Дорогах».

Тимур с ходу запилил «Там, за третьим перекрестком…», а я подхватила. Конечно же, никакие это были не три аккорда, играл он прилично. А пел… Честно говоря – бесподобно, Ксюн нисколько не преувеличила. В то, что он и на гитаре может не хуже, я тоже сразу поверила. И правда, что ли, этот Тимур такой замечательный, как сам о себе говорит? Да и другие о нем говорят. Если еще окажется, что он и рисует хорошо… Совершенство прям! Ну так же не бывает!

Но я быстро перестала об этом думать и сосредоточилась на песне. В припеве особенно старалась. Там идет очень быстро: «Дороги-сплелись-в-тугой-клубок-влюбленных-змей-и-от-дыхания-вулканов-туманов-немеет-крыло», почти скороговоркой. А мелодия ломаная. И надо не только попадать в ноты, не только правильно дышать, диафрагмой, но и четко проговаривать слова, чтобы не получилась каша. Точнее, нет, не проговаривать, а пропевать. У Тимура получалось легко. У меня – совсем не легко, но тоже получалось! Я была довольна результатом. А ведь мы даже не распелись. Видимо, сказалось воодушевление.

– Ну, мне нравится, – заявил Тимур, когда песня закончилась. – Для первого раза просто отлично. Так ведь?

Мне тоже нравилось, даже очень, и я кивнула:

– Слова только подучить, чтоб не путать: где причал, а где порог.

– Согласен. Потренируешься сама? А завтра после эскиза-за-час повторим.

– То есть как – это все, что ли? Вся репетиция?

– Ну давай еще раз.

Мы спели еще раз. Я уже немного подстроилась под его голос. Слышать не только себя было непривычно. Но ведь, в конце концов, когда-то и я ходила в музыкальную школу и даже в хоре пела. Лет шесть назад.

Мы закончили.

– Даже не верится, что первый день поем. Как будто давно репетируем, – сказал Тимур.

И у меня от радости внутри все тоже запело.

– Ты, кстати, жребий тянула? Во сколько рисуешь?

– Н-нет.

Кажется, со сцены говорили про какой-то жребий, но где его надо тянуть, я не поняла, понадеялась на Ксюн.

– Тогда пойдем!

Он встал, закрывая крышку рояля. С сожалением я направилась за ним к выходу. Я бы еще попела.

Возле кинозала стоял стол, а на нем – коробка, внутри которой лежали скрученные в трубочку бумажки. Рядом маячил парень со списком в руках – явно не школьник, постарше, и записывал всех участников.

– Тяни! – кивнул он мне.

Я запустила руку в коробку и, вытащив бумажку, развернула.

– Десять! – прочитала я.

– О, ты в нашей команде! – явно обрадовался Тимур. – Тех, кто рисует первыми, в десять утра.

– А кто еще в вашей команде?

Ксюн же хотела попасть с ним в одну команду, вспомнила я. С ним и со вторым парнем, Яром.

– Мой друг Ярослав и еще одна девушка, Оксана, – сказал он и внимательно посмотрел на меня, будто что-то прикидывая.

Вот это да! Фантастика!

– И вы все попали в одну команду? Так повезло?!

– Ну я вообще довольно везучий! – заявил Тимур.

Опять хвастается! А я только было начала проникаться к нему симпатией!

– Мы с Яром действительно вытянули одинаковое время. А Ксюн поменялась. И она, кстати, искала тебя.

– Откуда ты знаешь, что именно меня?

Сообразил все-таки. Но только зачем Ксюн меня искала, если я пошла в номер, о чем ей было прекрасно известно. В крайнем случае всегда можно позвонить или написать.

– Ну вы же вместе были?

И тут я начала кое-что подозревать. Но Тимура как раз окликнули, и он отвлекся и вообще забыл про меня. А я отправилась к себе.

А у нас в номере застала всю компанию: Ксюн, Яра и нашу соседку со своим парнем. Или кем он ей приходится. Все сидели – кто на кровати, кто на диванчике, а кто и прямо на подоконнике – и распивали чаи. Тут имелся электрический чайник, что было совершенно замечательно, а чайные пакетики мы с Ксюн привезли с собой.

– Где ты ходишь! – воскликнула Ксюн. – Я тебя обыскалась. Ребята, это Аля! Это Дина и Олег, а Яра ты уже знаешь.

– Аля – это Алевтина? – неожиданно спросил с диванчика Яр.

Я растерялась от такого предположения, а Ксюн прыснула со смеху:

– Сам ты Алевтина! Ну и имечко!

– А что, – смутился Яр. – У меня так прабабушку звали: баба Аля. Нормально.

– Ну прабабушке, может, и норм. Вторая попытка!

– Алла? – вежливо поинтересовался сидящий рядом с Яром Олег.

– Так зовут твою маму? – захохотала Ксюн.

– Нет. – Олег казался совершенно невозмутимым. – Соседку по даче.

– Чуть лучше, но все равно неправильно. Еще версии есть?

Меня Ксюн вообще забыла спросить: хочу ли я, чтобы с моим именем играли в угадайку. Но третьего варианта никто не предложил. Дина лишь виновато улыбалась. И Ксюн сжалилась:

– Александра она.

– Александра – обычно Саша, – заявил Яр. – Ну или Саня, Шура.

– У нас в началке, – объясняла бестолковому Ксюн, – было три Саши. И один из них – мальчишка! Кому-то пришлось стать Алей. А дальше так и пошло.

Это была версия Ксюн. У меня имелась своя – настоящая, но я не стала вылезать. Их это не касается.

– Так ты где была? – вновь спросила Ксюн, наливая воду в мою чашку, где уже болтался пакетик.

Я подумала, что нет смысла делать тайну из того, что все равно все скоро узнают, и честно ответила:

– Репетировала с Тимуром.

– О, супер! – завопила Ксюн, чуть не расплескав горячую воду на Олега. – Так он все-таки нашел тебя!

Я прямо физически ощутила, как у меня опускаются уголки губ. Словно у грустного смайла. Я-то надеялась – все случайно и романтично. А оказывается, Ксюн сама подослала ко мне Тимура. Я ведь так и знала! Не может без интриг.

– Тимур здорово поет, – вежливо заметила Дина.

– Алька тоже здорово, вы услышите!

Я хотела, по привычке, возразить, но в первый раз засомневалась. А может, я действительно не так уж плохо пою? То есть на самом деле пою я ничего так, слушать можно. Но обычно мне не хватает… чего-то такого, чего не хватает рисунку, сделанному карандашами, по сравнению с тем, который выполнен на планшете. Яркости. Четкости линий. Уверенности.

Я тут же представила два живых рисунка, с ручками и ножками. Один был довольный, улыбался, говорил уверенно и всем вокруг нравился. Второй был вроде бы не хуже по замыслу и технике, но стоял, переминаясь с ноги на ногу и прикрываясь ладошками. Как будто не хотел, чтоб его разглядывали. На него и не смотрели толком.

Я отхлебнула из чашки. А может, и молодец Ксюн, что подговорила Тимура? Выходит – да. Зато споем теперь. Сама ведь я бы ни за что не решилась… Я взглянула на Ксюн с благодарностью и улыбнулась. Она подмигнула мне.

– А вы что будете петь? – спросила Ксюн, и я не сразу сообразила, что она обращается к Дине с Олегом.

Они собрались исполнять какую-то «Мечту», и мне, конечно, было очень интересно послушать и их тоже, но сейчас все мысли были заняты другим. Очень хотелось рисовать. Поэтому, когда все собрались смотреть аниме в кинозале, я сказала, что задержусь – пусть не ждут.

Пока Дина и парни обувались в коридоре, Ксюн подошла ко мне, нахмурившись:

– С тобой все нормально? Ничего не случилось?

– Нет! – Я помотала головой с выражением идиотского дружелюбия на лице. – Я хочу просто… накраситься.

Версия прокатила.

– А! – понимающе протянула она. – Ну ладно. Мы тебя ждем!

Напомнив это напоследок, моя подруга упорхнула за остальными.

В номере стало тихо, и я услышала шум дождя за окном. Быстро подбежала к окну и высунула руку. Но это был не дождь. Во дворе работал фонтан, и звуки льющейся воды долетали сюда.

Я достала из рюкзака пачку бумаги, карандаш и ластик и уселась на подоконнике. Не доверяю свои мысли блокнотам почему-то. Друзья и родственники всегда мне их дарят, зная, что я рисую, но они так и лежат дома высокой аккуратной стопочкой, на которой скапливается пыль. Каждый рисунок – это отдельная жизнь. И жизней у меня мно-о-го… И смешивать их нельзя.

Я рисовала рыцаря на тропе. Точнее, сначала это был просто мужской силуэт, стоящий на булыжной дороге. Кстати, может ли силуэт стоять? Нет? А что он тогда делает?

Дорогу я сразу выписала тщательно, а вот человека сперва обозначила только контуром. Плечи. Туловище, одетое в кирасу. Руки, одна из них согнута, потому что держит шлем. Другая лежит на эфесе меча. То есть меча пока нет, но будет. Голова, ноги. На ногах башмаки с длинными, слегка загнутыми носами, по средневековой моде. Хотя, возможно, они тут не в кассу, зачем рыцарю в бою такие неудобные башмаки. Но: я художник – я так вижу. Волосы чуть длиннее, чем у оригинала…

Стоп. Какого оригинала? Я что, с ума сошла рисовать Тимура?

Решив лицо не прорисовывать – хотя я видела его так четко, как будто изображала с натуры, – я вдруг застеснялась самой себя и поскорее засунула лист в папку. Вот еще! Если Ксюн увидит, обязательно решит, что я влюбилась.

А я не влюбилась, правда не влюбилась! Это другое.