Калашин позвонил сестре и сообщил, что едет к ней. Несколько вафель с чаем у гостеприимной актрисы голод не утолили, скорее наоборот – захотелось горяченького со сковородки или хотя бы разогретого в микроволновой печи. Не важно, чего именно. И крепкого чаю, с сахаром и лимоном. С этими мыслями он сел за руль, выбрался со стоянки из тесного пространства между двумя машинами на проезжую часть двора и резко затормозил. К подъезду, из которого он недавно вышел, быстро двигалась… его бывшая жена.
– Наташа? – окликнул он громко, опустив стекло автомобиля.
– Калашин… – обернулась та, останавливаясь. – Вот и встретились.
Наталья молча ждала, когда он подойдет, а Игорь вдруг пожалел, что ее окликнул. О чем говорить с недавно освободившейся из заключения женщиной, уже ставшей совсем чужой, не знал.
– Как ты? – все же выдавил он из себя вопрос.
– Как все, – пожала та плечами. – Работаю, живу. А ты?
– Аналогично. Рад, что у тебя наладилось. – Он отвернулся, чтобы она не заметила выражения его лица. Калашин злился. На себя, что дернулся за бывшей женой, на нее, ничуть не изменившуюся за последние тринадцать лет.
– Игорь!
– Да?
– Прости меня. Я тебя очень любила…
– Наташа, не начинай, проходили мы уже это. – Он досадливо поморщился. – Сейчас нет необходимости давить на жалость, новый срок тебе не грозит!
…Куда деть шесть лет счастья с первой встречи и до того проклятого дня, точнее, уже вечера, когда его вызвал к себе полковник Чижов и показал распечатанный лист с ориентировкой, присланной с Украины? С фотографии смотрела его Наташа, и фамилия ее – Кваша, и отчество Васильевна. Совпал и год рождения – тысяча девятьсот восемьдесят второй. «Ее подозревают в убийстве младенца, Игорь. Сам должен понимать, если есть доказательства…» – Чижов смотрел сочувственно.
Калашин тогда позорно сорвался на крик, защищая ее, но, наткнувшись на жесткий взгляд начальника, быстро взял себя в руки. Отчеканив «разрешите идти», вышел из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Хотелось убить полковника как гонца дурных вестей, задушить жену и застрелиться самому. Именно в этой последовательности.
Жена побледнела, но взгляда не отвела. И вытянуть из нее ни одного слова в тот день ему не удалось. А наутро сама призналась. Да, закопали они с братом тело умершего при родах младенца в лесу за селом. Он не поверил ни на миг! При чем здесь Украина? Год назад? Какой младенец?! Но тут Калашина обдала жаркая волна – да, летом уезжала Наталья к родителям. Не было ее больше трех месяцев. Выходит, уехала беременная?! Зачем?! «Мой ребенок?» – посмотрел внимательно. Жена поспешно отвела взгляд.
В тот же день он подал заявление на развод, собрал вещи и, отвезя их на родительскую дачу, поехал на службу. Для себя решил – виновна. Уже тем, что ему ничего не рассказала. Вечером Наталья Кваша, тогда еще Калашина, сидела в изоляторе. А ему не сказали, что за ней выслали наряд…
Он остался ночевать в отделении на диване, обитом истертой до основы коричневой искусственной кожей. Плед, которым укрылся, был наверняка ровесником дивана – грубого плетения, по типу циновки. Нити разного цвета торчали петлями по всей его поверхности, придавая совсем уж ветхий вид. Подушкой Калашину послужил бронежилет. Почему запомнил такие подробности?! Заснул мгновенно, глубоким сном освободившегося от проблем человека. Или нельзя бывшую жену называть проблемой?
Дальше начался ад. Он не мог терпеть эти сочувственные взгляды, поэтому после работы уезжал на дачу и там пил. Все подряд – от водки до элитных сортов коньяка. Потом пил с утра, на службе и вновь на даче.
Откуда-то взялся адвокат, добившийся для его жены освобождения под подписку о невыезде. И находиться она должна была непременно по месту регистрации, то есть в его квартире.
Холода наступили в тот год ранние, с северными ветрами и мелкой снежной крупой с неба. Эти крупинки метало по голому асфальту тротуаров, люди, прячась от ветрища, поднимали воротники курток и пальто, придерживая их руками, и шли, глядя вниз под ноги. Съежившиеся фигуры в час пик набивались в павильоны остановок, радостно скрывались в теплом нутре подъехавших маршруток, а на их место под спасительный навес пряталась очередная кучка ожидающих. Калашин, проезжая мимо, высматривал знакомых или «безлошадных» сослуживцев, чтобы прихватить с собой – ехать все равно нужно было практически через весь город.
Пока еще он мог согреть деревенский дом дровами, которые с жадностью проглатывала старая печка. Выплескивая из себя зло, он нарубил их столько, что хватило бы не на один сезон. Он мог бы остаться на даче и на зиму. Но наступил день, когда он, изрядно напившись, забыл закрыть заслонку…
Спас его соседский пес, учуявший запах дыма из-под двери. Подняв лай, он разбудил хозяина.
С выпивкой с того дня как отрезало. Пришла злость на никчемную трату времени, а с ней и осознание собственной ничтожной слабости. Он решил вернуться домой.
Открыв своим ключом дверь, Игорь вошел в квартиру и опешил – в прихожей стояли две пары мужских зимних ботинок и женские сапоги.
Калашин знал только одного мужика – брата Натальи, шесть лет назад приезжавшего с Украины представителем от семьи на свадьбу сестры. С тестем и тещей он лично знаком не был. Ужаснувшись мысленно (если бы видел мать Натальи до свадьбы, женился бы?), бросил взгляд на стол, где стояли початыми две бутылки – с вином и водкой, и разносолы. «С ума сошла?» – адресовал жене вопрос, не поздоровавшись ни с кем.
Вот тогда и бросилась она к нему с воплями о любви и слезными мольбами о прощении. Он слегка ее отодвинул, услышав за спиной угрожающее «ну, ты…», резко обернулся, перехватив жесткой хваткой руку, занесенную для удара, и тут же ударил мужика сам…
Тщедушный тесть даже не попытался помочь сыну, когда тот кулем свалился у ног Калашина. Завизжала теща, за ней Наталья.
«Ну, с меня хватит!» – Он заталкивал вещи гостей в черные мусорные мешки, методично обходя все комнаты. Не глядя на суетившихся возле сына родителей жены, на саму жену, он молча завязал узлы на пакетах, вышвырнул их через открытую дверь на лестничную площадку, вытолкал туда же троих родственников. Обернулся на Наталью – та протягивала ему женскую сумочку. «Мамина», – коротко пояснила она и ушла на кухню. Калашин отправил сумку вслед за пакетами, на миг приоткрыв уже захлопнутую дверь.
Наталья стояла у окна. Он подошел и выглянул во двор – троица расположилась на скамейке детской площадки. «Ты, оказывается, зверь, Калашин», – процедила с ненавистью бывшая жена, совсем недавно молившая его о любви и прощении.
Ему было все равно. Он устал. Мог бы вышвырнуть ее вслед – сделал бы и это…
Сейчас Калашин заметил, как она сникла, сгорбилась, сделавшись меньше ростом, растерялась.
– Прости, что окликнул. Как-то машинально получилось, не ожидал тебя здесь увидеть. Живешь в этом доме?
– Нет… убираюсь у одной женщины два раза в неделю. Я пойду, не хочу опаздывать.
– Всего хорошего. – Он бросил на нее быстрый взгляд.
Как и не было шести лет счастья…
Сев за руль, с места трогаться не спешил. Что-то насторожило в этой встрече… Так и не поняв, что именно, он вновь завел двигатель.
Ольга поглядывала на часы – брат обещал приехать, и вот ни его, ни звонка, ни сообщения. Впрочем, не редкость – обязательность по отношению к ней в список достоинств майора Калашина не входила. Конечно, он же старший…
Беречь друг друга они обещали маме. Как часто Ольга слышала от нее: «Вот не будет нас с отцом…» А дальше шли варианты – «он (Игорь) тебе главная поддержка», «ты ему будешь опорой», «твои дети будут ему родными»… Она отмахивалась, смеясь – живите долго, вы сами – наша опора! Болезнь унесла обоих след в след. И до сих пор нет детей ни у Игоря, ни у нее. Не сложилось у них с братом как – то с личной жизнью. У нее, Ольги, первая любовь оказалась единственной.
…Она любила Женю и думала, что это – взаимно. А как иначе – все считали их парой с седьмого класса, когда парень впервые вступился за нее. Две старшеклассницы громко обсуждали Ольгины ноги, поглядывая на молодого учителя физики. Тот, даже не заметив, что диалог предназначен для его ушей, молча посмотрел расписание на доске, скользнул по ним взглядом и скрылся в учительской. Ольга же, краснея, хотела пройти мимо девиц, но остановилась, услышав голос Жени: «Завидуете, кавалеристки? Понимаю…» – Он смотрел на них с откровенной насмешкой.
Продолжения конфликта ждали уже не только Ольга, но и еще несколько парней ее класса. Евгений Орловский был сыном прокурора, о чем знали все. Все же без исключения боялись с ним связываться, и даже не из-за отца – сам Женя был мастером спорта по самбо, обладал далеко не миролюбивым характером, мог и навалять обидчикам. За девиц не вступился никто, одобрительный гул мужских голосов смутил сплетниц окончательно, и они, униженные, ушли. А потом Женя взял ее за руку и отвел в кабинет физики, где у ее класса начинался урок. Улыбнувшись прощально, извинившись перед учителем, закрыл за собой дверь. «Он что, в тебя втюрился?!» – зашептала на ухо Ленка, единственная ее подруга. Она тогда ей ничего не ответила, потому что «втюрилась» сама…
Орловский учился в параллельном классе, домой они возвращались вместе, а она тешила себя мыслью, что это не потому, что живут в соседних домах. Говорил обычно он – о военном училище, куда собрался поступать, о тренере по самбо и никогда о семье. А Ольга лишних вопросов не задавала, млея от одного лишь тембра его голоса.
Случилось все после выпускного вечера – Женя напился, единственный из парней. Домой его довести ей помогли, но у дверей квартиры они остались вдвоем. Ольга хотела нажать кнопку звонка, но Женя перехватил руку. «Нет там никого, открывай. – Он достал из кармана ключи. – Отца закрыли вчера, а мать еще на той неделе в Грецию с хахалем укатила!»
Он раздел ее быстро, справившись вмиг с корсетными шнурами и застежками бального платья. Ольге было страшно, потом стало больно, и она заплакала.
«Черт, какие вы все одинаковые!» – с досадой произнес Женя, накидывая на нее покрывало. Он вышел из спальни, а вернулся с бутылкой виски.
«Скажи честно, почему ты со мной?» – тогда ответ на этот вопрос казался ей жизненно важным. «Потому что… у тебя ноги красивые!» – рассмеялся тот в ответ.
Орловский пил, не обращая на нее никакого внимания. Дождавшись, когда он уснет, Ольга тогда оделась и ушла…
«Наконец-то!» – Ольга поспешила открыть брату дверь.
– Проходи, служивый. Почему не позвонил, что задерживаешься? Вроде два часа назад выехал.
– Ну, прости. Есть хочу, накормишь?
Она, конечно, накормит. А еще замучает расспросами – не показывался братец у нее больше недели, а слухи дошли, что отпуск ему светил? Почему вдруг не поехал?
Ужин Ольга разогрела, план «допроса» наметила – но, внимательно присмотревшись к задумавшемуся о чем-то Игорю, поняла, что тот либо сейчас уснет над тарелкой, либо, быстро проглотив пищу, попросит разложить диван.
– Игореша, ты где? – Ольга слегка ткнула его в плечо двумя пальцами, потрепала по макушке и взглядом указала на тарелку с пловом. – Чего завис? О чем думаешь?
– Наталью встретил.
– Ух… – выдавила она из себя, враз настораживаясь.
«Вот уж этого не надо бы! Вдруг нахлынет? Любил-то как девку, с ума сходил. Простил? – подумала зло, испытующе взглянув на брата. – Нет, кажется, обошлось…» Немного успокоившись, молча стала ждать продолжения рассказа о встрече. Но брат молчал. – Ну и ладненько. Значит, проехали!» – совсем расслабилась Ольга. – Работает поденщицей, я так понял. Убирается по квартирам.
– Ну, и как она выглядит? – равнодушно задала она вопрос, мысленно чертыхнувшись: не «проехали» тему.
– Выглядит? Да… неплохо вроде. Не изменилась почти…
– Ну встретил… а теперь забудь о ней!
– Забыл бы… но сейчас понял: я не видел, как она в арку вошла, никого во дворе не было, когда я в машину садился. Двор закрытый, ей неоткуда было появиться, только из припаркованной у подъезда иномарки. Того подъезда, из которого я только что вышел.
– Что тебя так удивило? Ты сам к кому наведался?
– К одной женщине, к Августине Бенц. По ее заявлению на участкового хотел встретиться, не застал…
– К Августине? Ее сын Миша мой сад посещает. Кстати, сегодня его не было почему-то. Случилось что?
– Да, она попала в больницу, сознание на улице потеряла. Августина написала заявление на участкового Куценко из-за его хамства, я пришел, чтобы опросить, а говорить пришлось с соседкой. Ладно… что-то не могу сформулировать мысль, беспокойство невнятное. Квартира еще у Бенц – лакомый кусок для аферистов. И по словам соседки, которая знает Бенц с детства, сама Августина не от мира сего.
– Точно! Но при чем здесь твоя бывшая?
– Не знаю, Оль. Иномарка эта – «Инфинити» – знаешь сколько стоит? Где она ее взяла?
– Ты как налоговый инспектор! Где взял, где взял… А то, что ей мог кто-то подарить авто? Не думал? Любовник, например…
– Мог, конечно… поломойке… – усмехнулся Игорь, а Ольга с удовольствием отметила, что предположение о любовнике брат принял равнодушно. Да, умерло все в нем, бывшая его жена Наталья Кваша и убила…
О проекте
О подписке