Читать книгу «Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет» онлайн полностью📖 — Мариэтты Чудаковой — MyBook.

3. Еще про детство

Егорка очень рано знал цифры и выучился считать – не только в пределах десятка, но даже сотни.

Внизу в их доме находилась булочная. Однажды – Егору не было еще пяти лет – мама послала его за хлебом, дав несколько монеток. Он долго не возвращался. Пришел с хлебом, протянул на ладошке оставшуюся от покупки мелочь и сказал дрожащим от обиды голосом:

– Она думает – я не умею считать…

Оказывается, продавщица дала ему булку, а сдачу – две копейки – не дала. Он стоял у прилавка молча и ждал. Потом продавщица спросила:

– Мальчик, ты почему домой не идешь?

Он еле слышно ответил:

– Я жду сдачу…

– Никакой тебе сдачи нет, иди домой!

И он пошел, удрученный людской нечестностью…

Ранний вечер в доме Тимура Аркадьевича Гайдара.

К отцу Егорки в гости опять пришли военные, по большей части в темно-синих морских мундирах, с весьма серьезными звездами на погонах.

Мальчик в коротких штанишках, четырех-пяти лет от роду, выходит из детской комнаты с шахматной доской под мышкой. Взрослые улыбаются ему навстречу. Они готовы поговорить с сынишкой Тимура об его оловянных солдатиках, посмотреть недавно появившегося огромного плюшевого мишку… А круглоголовый мальчик тихо спрашивает:

– Вы не хотели бы сыграть в шахматы?..

Ну почему бы не развлечь такого симпатичного ребенка? Он, конечно, путается в ходах – заодно и подучим.

Один из офицеров решительно отставляет рюмку, усаживается на табуретку за маленький столик. Фигуры расставлены. Переговариваясь с товарищами за большим столом, морской офицер рассеянно, лишь изредка взглядывая на доску, переставляет фигуры.

Егорушка так же тихо говорит:

– Шах.

– Что? – встрепенулся кавторанг. – Какой еще шах?!

Егор делает еще один ход и еще тише говорит:

– Мат.

За большим столом – хохот. Игрока зовут обратно, к студню, салатам и выпивке. Но тот уже завелся:

– Как это? Давай расставляй снова!

Белые и черные снова выстроились на доске. Теперь кавторанг уже не оборачивается к большому столу, играет внимательно, вдумчиво. Но вскоре снова раздается тихий, но твердый детский голосок:

– Шах…

И затем:

– Мат.

И – гневный возглас кавторанга… Ему явно приходится делать громадное усилие, чтобы удержать в груди неподходящие выражения. Конечно, не по адресу малыша, а скорее уж по адресу своего друга Тимура: нечего таких умных пацанят разводить!..

А Тимур Гайдар, хохоча, кричит:

– Не обращай внимания! Я его научил, а он и меня обыгрывает! Не обращай внимания…

После этого далеко не всякий из отцовских гостей принимает Егоркино предложение сыграть в шахматы.

В доме бывали поэты.

Егорка любил стихи и любил читать их вслух наизусть. Часто с особым выражением читал стихи приятеля отца Григория Поженяна – фронтовика, воевавшего в морской пехоте… От мыслей о ней у Егора все замирало внутри: «Вот бы мне!» А строки —

 
Есть у моря такая сила,
Что всегда возвращает к морю, —
 

ему казалось иногда, что он сам их написал.

Но всем и повсюду – гостям, домашним и самому себе – читал он вот эти свои любимые стихи:

 
А ты – терпи, терпи и жди.
Терпи и мучайся в работе,
и не сходи на полпути,
и не кренись на повороте.
И, не завидуя другим,
Иди
И будь самим собою…
 

Чувствовал, что ли, что эти строки не раз откликнутся в его взрослой жизни?..

4. Егорка Гайдар и его страна

 
Я – стрелочник.
Я виноват во всем,
Что на моих глазах происходило.
И выраженье – «Я здесь ни при чем» —
В моем сознанье не имеет силы.
Виновен в том, что верил в палачей,
Что в их портретах я души не чаял…
За всех имевших место Ильичей
Я целиком и лично отвечаю…
 
Валентин Резник. Стрелочник, 2007

А вот теперь самое время поговорить о том, в какой же стране родился и жил мальчик Егорка. Потому что про нее сегодня вы мало что знаете. Она стала уже почти что сказочной, никому не ведомой страной. И если о ней вам не рассказать – то книжку мою пришлось бы начинать словами: «В некотором царстве, некотором государстве жил да был мальчик Егорка».

Страны этой уже двадцать лет как нет ни на одной карте мира.

Но была она долго – 70 с лишним лет.

Страна эта называлась немножко странно – сокращенно: СССР. То есть – Союз Советских Социалистических Республик.

Чаще ее называли – Советский Союз. А ее жители назывались – советские люди.

Была даже песенка:

 
Мой адрес – не дом и не улица,
Мой адрес – Советский Союз!
 

Правда, Егорка эту песенку не совсем понимал. Сам он рано выучил свой адрес – чтобы не потеряться. А что это за адрес такой – Советский Союз? Это все равно что в рассказе Чехова, который ему еще в очень раннем детстве читала мама, – как бедный Ванька Жуков написал своему любимому дедушке письмо – со слезами просил забрать его из города, где он работает у хозяина и ему там совсем плохо и одиноко. Ну вот, заклеил письмо в конверт, а на конверте написал: «На деревню дедушке». А потом подумал и приписал имя-отчество… Ну вот – сами подумайте: может такое письмо дойти до адресата? Егорка долго расстраивался, что дедушка Ванькино слезное письмо так и не получил.

.. Выходит, такие же, что ли, Ваньки Жуковы песню сочиняли?

В Советский Союз входили много разных республик. Грузинская, Армянская, Азербайджанская – это на Кавказе. И еще на юге Западной Сибири – очень большая Казахская. И в Азии – Туркменская, Узбекская, Таджикская.

Егорка легко находил их все на карте. Карту он любил и с раннего детства хорошо знал.

А на западе, на границе с Европой, – еще и Белоруссия, и Украина. Украина – она на Черном море. Там – легендарный город Одесса. А недавно Хрущев взял да и подарил Украине весь Крым, включая Одессу, Севастополь, Ялту с домиком Чехова – там больной туберкулезом Антон Павлович жил в свои последние годы, Коктебель, где Дом писателей и там тоже кто только ни жил. Ну и что, что подарил Украине? Егорке не жалко – страна-то все равно одна, никуда всеми любимый Крым не денется.

…А на берегу не солнечного Черного, а прохладного и сумрачного Балтийского моря – республики Прибалтики: Литва, Латвия, Эстония.

В Латвии, на взморье под Ригой, в Дубултах – тоже Дом писателей. Как-то летом они были там всей семьей. Мама восхищалась хорошенькими домиками и тем, как много цветов во дворах, и еще чистотой на улицах…

Егорка уже немножко знает историю. Он знает, что эти республики до 1917 года входили в Российскую империю, а потом сделались независимыми государствами. А потом Сталин ввел туда войска – и они стали советскими республиками. Только еще больше зависимыми, чем при царе.

Кстати, отец говорит, что за границей наших людей все равно никто не называет советскими, а только – русскими. Всех без разбору – и украинцев, и казахов. Наверно, потому, что РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика – самая большая. И в ней живет очень много русских. Правда, в ней есть еще и автономные республики – Башкирская, Татарская, Дагестанская… Они – внутри Российской республики, у них нет границ с другими странами. Поэтому по советской Конституции (Егорка ее, конечно, читал) союзная республика может взять да и объявить себя независимой – и отделиться от Советского Союза. И общая советская граница станет ее границей с другими какими-то странами. А автономная – не может. Потому что ей просто некуда отделяться.

Правда, отец смеялся, когда Егорка с ним про это заговорил. И сказал, что право на отделение у союзных республик, записанное в Конституции, – оно только на словах. А на деле никто и никогда им отделиться не даст!

Это Егорка не понял. Как же так, ведь Конституция – Основной закон! Все же должны ему подчиняться! Но приставать к отцу не стал.

Советский Союз назывался так потому, что считалось – им управляет советская власть. Еще говорили – власть советов. Но это только так говорилось. Никакой власти советов в Советском Союзе не было. Егорке этого никто не объяснял – советская и советская. Но читателям этой книжки я постараюсь объяснить. Не сразу, а попозже.

Считалось, что советские люди строят социализм. Про него известно было главное – при социализме каждый получает по труду. К счастью для советских людей, мало кто из них знал, что за границей, при капитализме, все – от рабочих до профессоров – тоже получают по труду, только гораздо больше, чем у нас. А если бы это точно узнали, то что такое социализм и почему его обязательно надо строить, стало бы не очень-то и понятно.

Тем не менее как раз через несколько лет после рождения Егора объявили, что социализм в основном уже построен и пора начинать строить коммунизм, чтобы успеть завершить это дело к точному году – к 1980-му… Генеральный секретарь КПСС объявил в 1961 году: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Так что деваться некуда.

А коммунизм – это когда каждый будет получать уже не по труду, а по потребностям: зашел в магазин и взял с полки столько коробок конфет, сколько тебе требуется. А платить ничего не надо, потому что денег во время коммунизма вообще не должно быть, – Маркс объяснял, что при коммунизме деньги отмирают.

(И вот что самое интересное – многие поверили про 80-й год, я сама таких видела, и вовсе не самых глупых…)

В Советском Союзе ни у кого не было никакой собственности – кроме личных вещей. Решительно все принадлежало государству – фабрики, заводы, шахты, дома и так далее. Все квартиры, в которых жили люди, тоже принадлежали государству. Если квартиру государство давало каким-то людям, то они не могли оставить ее детям – если, например, дети жили в другом городе. Или просто – не прописаны в квартире родителей. Тогда после смерти родителей государство эту квартиру забирало себе обратно.

Но зато – квартплату платили очень низкую. И многие до сих пор это вспоминают. Но зато – квартиры были плохие и тесные, по несколько семей жили в одной квартире. Это почему-то не вспоминают.

Вот в 1959 году мастер стройуправления из Казахстана (тогда – часть Советского Союза) пишет письмо маршалу Ворошилову – председателю Президиума Верховного Совета (письмо сохранилось в российских архивах и его прочитали вслух в одной из передач на радио «Свобода»):

«…Дома у нас строят очень хорошие, капитальные, из сборного бетона, но очень богатые для настоящего времени. Планировка квартир преимущественно из трех-четырех комнат, а по необходимости семье дают только одну комнату, и в результате в одной квартире живет три-четыре семьи. Кухня только одна – очень неудобно и убого. Почему не строят однокомнатные квартиры, двухкомнатные, ведь это же очень удобно и экономнее… А кому, собственно, нужна квартира из трех-четырех комнат? Думаю, очень мало таких семей, больше согласны иметь одну комнату 15–18 метров и кухню, это очень хорошо и удобно, и дешевле, выгоднее». Тут слово «очень» часто повторяется, ну как уж написал рабочий.

Здесь все было бы непонятно в том же самом 1959 году жителям любых несоциалистических стран – США, Англии, Швеции и других: как это – однокомнатная квартира с кухней как предел мечтаний для семьи в несколько человек?..

Правда, в годы детства Егора уже появилась возможность у тех, кто имел хорошую зарплату или, например, поработал на Севере, а там зарабатывали из-за трудных условий гораздо больше, – вступить в кооператив. То есть, купить себе квартиру у государства в долг. Заплатить половину ее цены сразу, а остальное выплачивать государству ежемесячно в течение пятнадцати лет. Многие так и делали, и радовались такой возможности, хотя платить за кооперативную квартиру почти всем было очень тяжело. Ведь никакого бизнеса никто не имел – только зарплату, и небольшую.

Не существовало ничего такого, что было бы – чье-то: частных магазинов, частных парикмахерских, частных прачечных, частных кафе, частных школ, частных детских садов – все-все принадлежало государству.

Если нужных вам вещей вы не находили в одном магазине, то вряд ли вы бы нашли их в другом – выбор везде имелся примерно один и тот же. И, в сравнении с выбором в сегодняшней России или с тогдашним в любой европейской стране, не строившей социализм (Франции, Италии, Германии, Англии, Швеции и так далее), – неимоверно скудный.

Особенно плохо было с одеждой. Иностранцы на улицах наших городов сразу выделялись – модной, яркой, хорошо сшитой одеждой. Их на нашем сером фоне замечали за сто шагов.

Купить что-то приличное (отстояв, конечно, несусветную очередь) удавалось только в одном городе огромной страны – в ее столице.

Поэтому летом магазины Москвы оказывались битком набитыми приезжими людьми – москвичи старались в эти месяцы туда и не ходить. Со всей страны люди ехали во время отпуска в Москву – за платьицами и костюмчиками для дошкольников, за школьной формой…

И, конечно, все стремились найти одежду и обувь импортные. Советские товары очень уж некрасивые, а обувь еще и неудобная. Даже вечно пьяному водопроводчику из жэка жена покупала ботинки не известной советской фабрики «Скороход», а немецкой фирмы «Саламандер». Она оправдывалась во дворе перед соседками, осуждавшими ее за дорогую покупку:

– В наших-то мой дурак спьяну ногу сломает – что я с ним делать буду?..

Егорка с его привычкой обо всем размышлять никак не мог понять: «А куда же девают скороходовские ботинки, которые никто не покупает?»

И только много лет спустя, уже в студенческие годы, узнал он печальную судьбу мужских плащей советского производства, покупать которые население ни за что не хотело, а гонялось за появившейся недавно «болоньей».

Эти плащи (как и пальто, и немало чего другого) висели в магазинах по десять лет. После их собирали в кучу и где-то в специальном месте сжигали – «под подписку». То есть с сотрудников магазина, участвовавших в такой операции, брали расписку, что они никогда, ни при каких обстоятельствах, никому про это аутодафе не расскажут. Это называлось – подписка о неразглашении секретных сведений…

Почему бы вместо хранения страшных секретов про плохую продукцию не производить продукцию хорошую – об этом Егорке еще только предстояло размышлять. И узнавать, например, что такое план и дефицит.

Подружка Егорки по детсадовской группе пришла однажды в ситцевом сарафанчике ослепительной красоты – короткая юбочка топорщилась во все стороны, как у балерины. Кто-то даже закричал: «Иринка-балеринка!» И Егорка слышал, как ее мама с гордостью говорила его маме:

– Венгерский! Муж три часа в «Детском мире» отстоял. По два сарафана в одни руки давали…

Именно в те годы появились такие новые товары, которые сразу же стали дефицитом.

Мой школьный товарищ тогда же остроумно сказал:

– Советская власть приучила нас к трем вещам – и не дает возможности их купить: шариковые ручки, растворимый кофе и туалетная бумага.

…Сегодняшнего подростка трудно заставить поверить, что за туалетной бумагой люди выстаивали очереди по три-четыре часа.

Среди хорошего в советском времени назову пионерские лагеря.

На все лето за небольшие деньги можно было отправить детей в лагерь – туда, где поля, леса и речка. Там ходили в походы, собирали грибы и ягоды, делали гербарии и 1 сентября гордо приносили их в школу на урок ботаники…

А родители в это время могли, например, отправиться по дешевой профсоюзной путевке в дом отдыха. Правда, почти никогда – вместе. Потому что путевки давали каждому на его работе. И жить приходилось не в отдельной комнате, а в палате, где были еще два-три и больше соседа или соседки. Но все не сильно переживали, потому что и дома многие жили в коммунальных квартирах, где на кухне всегда толклось полно народу.