Дара осматривала свое новое приобретение критически. Обмен маленькой тележки-коляски на вот это, еще и с доплатой… Что ей двигало? Помутнение всех мозгов, не иначе.
Огромная шестиколесная телега под четверку ломовых лошадей возвышалась перед ней как гора какая-то. Она раньше таких и не видела, пока не заметила на прошлом рынке это помпезное сооружение. Теперь предстояло решить два очень сложных вопроса: можно ли в телегу запрягать дракона и как Гвидона на это все уговаривать.
Он весьма неодобрительно косился на эту ее странную покупку, словно понимал что-то.
Гриня так вообще вчера просто схватился за голову. Бегал, стонал: «пошто деньги потратила, эта зверюга твоя все едино так только до осени!».
Подумаешь, тебя спросить вот забыли!
Пока печалилась, не успела заметить – на колени опустилась тяжелая и чешуйчатая драконья башка. Он стал почти что красивым. Или она уже просто к нему привыкала? Большие пластинки светлой чешуи начинали отливать льдинками, кожа светлела. А глаза очень внимательно смотрели прямо ей в лицо, будто сочувствовали.
– Эх. Если бы ты хоть летать умел… Ну… или седло на себя дал мне надеть. А то кормлю тебя только, а толку-то?
Справедливости ради надо сказать – все последние дни скорее дракон ее прикармливал. Зайцы были жирными и очень вкусными, а шкурки их весьма ценились. Эти хитрые зверьки чуяли людей за версту и не попадались ни в силки, ни в капканы. Как ловил их Гвидон? Никому то не ведомо. Но с тех пор, как она его выгнала в лес впервые, он всегда возвращался с прогулок с добычей.
Дара выгодно продавала свежие шкурки Грине, говоря, что повадились будто к ней зайцы. Видно, ходят смотреть на дракона. Рассказывать парню, что она каждый вечер отпускает белого зверя в их лес, она не стала. Мало ли… ловцы набегут, да и вовсе… Не стала и точка.
Дракон терпеливо смотрел на нее, едва дыша и не шевелясь. Потом тяжко вздохнул, развернувшись у ее ног, и подтолкнул осторожно девушку к своей спине. Она удивилась.
– Шта хочешь, Гвидон? Шоб я села? А ты меня не скинешь вдруг часом? Нет уж, прости, но я тебя покуда боюсь, морда хитрая.
Ушла в дом, вернулась с веревкой. Привязала поводья к ошейнику.
– Ну шо, так поедем? Только уговор: ты идешь, куда я тяну, а я тебя не обижаю.
Дара выразительно притопнула странными сапожками, из пяток которых торчали внушительные шпоры.
Внутренне Гвидон рассмеялся. Глупая девочка. Вся спина его была покрыта панцирем, непроницаемым даже для выстрела пулей. И пусть его форма теперь от боевой далека, но до брюха малышка никак не дотянется.
Молча ей поклонился. В глазах у красавицы блеснул самодовольный восторг. Что же, пусть потешится, правда? Маленькая повелительница большого дракона. Всадница верхом на свирепом ящере…
Опустил свое убогое крылышко лесенкой. Удивилась, но рискнула. Влезла, поерзала задом (отчего у дракона непроизвольно и резко вдруг дернулся хвост).
– Поехали, как там тебя. Но, лошадка?
Дракон громко фыркнул. Придумала тоже, «лошадка».
– Хорошо, милый, добрый дракончик, поехали.
Он достаточно уже окреп, чтобы быть ездовым. Да, в боевой ипостаси Гвидон мог и летать. Но за неимением… будем ножками топать, и резвенько. Очень ему хотелось вызвать восторг у этой девочки. А еще дракон тихо млел от соприкосновения кожи с кожей. Нет, панталоны она натянула, и толстые. Правильно, об его чешую не то что зад, всю разом Дарьяну очень даже можно было стереть до макушки, как будто на терке морковку. Зато щиколотки касались его боков и вообще – девичье тело даже сквозь тряпки эти его обжигало.
Седло бы ей, бедной, конечно. И сапоги до колен.
Он старался качать ее как можно меньше. Но, проехавшись по деревне и обратно (величаво и максимально надменно), они оба пришли к неутешительным выводам: зад был дороже, седло – это роскошь, надо сшить нечто типа попоны, веревка – это великая глупость. Достаточно было похлопать его по спине.
По дороге обратно она наконец приноровилась, свесив ноги в одну только сторону, и в конце – даже улеглась у него на спине. Только бы не заснула, сердешная, свалится ведь, а в ипостаси ущербной он не сможет ее удержать силой мысли.
Не уснула, сползла, едва доковыляла до крыльца, там упала.
– Ну, дорогуша, лошадь из тебя так себе. Сидушку сошью. Вона тряпок полно, отстегаю, и будет. Что-то тошнит меня. Иди на место, иди, не смотри так.
Хватаясь за перила крылечка, Дарьяна уползла в дом.
Упс, опыт вышел пока очень так себе. А все почему? Всадница не подготовленная, это точно.
Вздохнул и пополз в свою сараюшку, с огромным удовольствием вспоминая рожи всех тех, кто им встретился по дороге. Таки даже Дашкин стертый зад стоил того.
***
Мужики, собиравшиеся раз за разом решать очень трудный вопрос со сроками сенокоса, наконец преуспели – решили косить. Трава вошла в силу, колосья цвели, погода стояла достойная.
Сенокос в жизни людей, близких к земле, – время важное необычайно. Все работали в поле: мужики косили, вместе с ними и крупные рослые бабы, а те, кто поменьше – ворошили чуть подсохшее сено граблями, скирдовали и сворачивали в высоченные стога. На телегах возили высушенное сено. Дети собирали маленькими грабельками каждый пучок. Зима в этих краях не была очень длинной, но до зеленой травы по весне еще нужно было дожить.
Еще до восхода жаркого солнца косари вставали, завтракали наспех и к полудню уступали место в поле тем, кто подходил ворошить. Траву собирали в валки, которые было удобно потом перекладывать, переворачивая, как блины на горячей сковороде – под горячие лучи летнего солнца.
Дашка в этом процессе участвовала ворошильщицей, ловко орудуя легкими деревянными грабельками, весело подпевая девицам на поле. Она была меньше их всех: где на голову, а где и больше. Как есть – комариха.
Но когда пришел час вывозить с поля сено – тут Дарьяна блеснула, подогнав к краю поля не лошадь с убогой тележкой – дракона! Впряжен он был в огромную телегу, в которую можно было легко загрузить стога три, а то и все четыре!
Мало того, что дракон был ухожен: он поправился, даже подрос, блестел чешуей, очень яркой и почти уже белой, так он слушался эту малявку!
Соскочив с сидушки, пристегнутой прямо на крепкую спину дракона (с места возничего управлять ей просто не хватило роста), Дашка подошла к морде дракона, отчего-то смотревшего на нее очень хитро, погладила его по голове, что-то шепнув. И с совершенно победным видом развернулась к соседям, уже собравшимся внушительной толпой у самого края поля.
– Вот и шта мы раззявились? Цирк не приехал, проваливайте. Считаю до трех и беру дальше плату за представление.
Считать не пришлось, притихшие деревенские молча разошлись. К Даре подошел только Янек – сын старосты. Он был на поле за главного.
– Змей твой, – парень покосился на дракона, получив в ответ очень строгий взгляд голубых его глаз, – он никого не сожрет под загрузкой?
Даша в ответ ухмыльнулась, получая удовольствие от выражения растерянности и даже испуга на холеной роже сыночка старосты.
– Коли я не скажу ему жрать – то и не тронет. Как обидит кто – так и скажу.
Гвидон приосанился. Тронет, пусть не сомневаются. Его явно разумно опасались, несмотря на в высшей степени унизительную роль. Знакомьтесь: гужевая скотинка, дракон из бессмертных. Кольцо еще в нос и уздечку, конечно-конечно.
Насчет уздечки он погорячился. С огромным трудом терпел всех этих… ходивших вокруг и его замерявших. Споривших чуть не до драки. Дракон не очень был силен в конном спорте, но словечки: «Хомут, оглобли, шлея (что попадала обычно под хвост), дуга и вожжи с подпругами» были ему знакомы по школьной программе. Как там: «Взялся за гуж…» и чего-то еще. А еще эти недоумки решили, что он явно потянет и не одну телегу разом.
Спустя час с небольшим на него водрузили некое подобие собачьей шлейки. Никогда не видал он подобного. Никаких вам оглобель и дуг. Еще одну внушительного размера телегу приволокли на лошадке, неодобрительно фыркавшей в его адрес. Тупое животное, чтоб понимала в драконах морских.
Дальше было форменное издевательство: оказалось, высокое искусство валять дурака рядом с телегой, что было продемонстрировано ему еще при поимке Гвидона мучителями, распространено в этих краях повсеместно. Народное, так сказать, развлечение. Одни тянут, другие впрягают, дружно ходя по длинному драконьему хвосту. С шутками и прибаутками все отпускают телегу, дракон делает шаг и… она резво откатывается на горе-конюхов. И так десять раз.
Хозяйка сначала ругалась, потом и вовсе даже ушла, очевидно – к своему этому… женишку. А его, значит, бросила. Ну конечно. Драконы – народ терпеливый. Очень, очень, очень…
Болел затоптанный хвост, шлея не давала вдохнуть полной грудью, хозяйка исчезла. А в довершение бед эта наглая рожа Янек попытался сначала надеть ему на морду уздечку, потом совал в зубы железный прут. А потом и вовсе вдруг сунулся к носу Гвидона с каким-то там прутиком… замахнулся и шлепнул по чувствительной ноздре своим этим… орудием пыток. Всё – с этой минуты долготерпеливые драконы в Гвидоне закончились. Вселенская мудрость иссякла, засохла и выветрилась. Остались в нем только лишь Оркины. Беспощадные монстры морские, властелины океанов, суровые, безжалостные и свирепые. Мамочка, я иду.
Жуткий рев огласил всю округу, деревья пригнулись. Это было только начало. Они все еще просто косаток не видели. Гвидон набирал воздуха в легкие. Мужчины давно попрятались, но рассвирепевшего морского дракона уже было не остановить.
– Хы-ы-ы! – первым же выдохом он спалил всю стерню до травинки, до корочки, как напалмом прошел.
Очень понравилось. Одним сильным движением сбросил всю сбрую (только проклятый ошейник остался), развернулся и снова вдохнул.
– ХЫ-Ы-Ы! – половина поля была готова к посеву.
Экологично, удобно и чисто, полоть даже не надо. Или сено не надо пропалывать? Нужно будет погуглить… тьфу, где и как? И от мысли о своем мире, возможно, навеки потерянном, о всех его бедах, драконье пламя внутри запылало с новой силой. Еще немного, и Гвидон спалил бы вообще всю округу.
– Не-е-ет! – через черное, выжженное дотла поле к нему буквально летела хозяйка. Растрепанная, чумазая, спотыкаясь и падая, она еще что-то кричала, наверное, будет ругать. Ну и пусть. Главное – бросила этого своего остолопа и несется теперь к нему, к древнему. Хорошо хоть без полена.
Что там она кричит? О небеса, остановите мгновенье! Она прекрасна!
Дашка орала как резаная во всю силу легких, совсем немного уступая своему дракону, буквально в десяток децибел. Она неслась на мучителей своего дракона с кулаками и вопила:
– Не сметь его трогать! Убью всех, только попробуйте, твари! Я вас! Я вам! Да я вами!
Заботливая хозяюшка Дашенька.
– Дара, да забирай ты свое чудовище, он вообще дикий, как волк!
Она наконец добежала до дракона, быстро ощупала его морду, мельком глянула на упряжь, развернулась воинственно, руки в боки, и опять заорала:
– Я вам доверила самое дорогое! А вы что? Вы его чуть не замучили! Издевались? Иди ко мне, мой хороший!
И «хороший» стал снова драконом. Мудрым и терпеливым, опция «Оркины» выключена. Положил буйную голову под ноги Дары, всем своим видом демонстрируя послушание и смирение. Положил наземь крыло, приглашая хозяйку на спину. Та важно залезла на своего чешуйчатого зверя, даже поводья не взяв, лишь хлопнула его по спине:
– Домой, милый. Нам больше тут делать и нечего.
Собственно, теперь тут всем до следующего года больше делать было нечего. Те, кто уже успел покинуть укрытия, немного поджаренные, но в целом не пострадавшие, не смогли удержаться от одобрительных кивков и даже аплодисментов. Точно – нечего, пусть подальше убираются оба этих монстра. И полоумная Дарьянка, и ее драконище.
Гвидон важно развернулся, напоследок лукаво пустив дым из ноздрей, чем заставил молниеносно попадать всю публику, закрывшую головы шляпами, и потопал неспешно до дому, мысленно напевая бравурный мотив «Варшавянки».
О проекте
О подписке