– Почем яблоки, любезный? – спросила я бородатого торговца.
– Семь медяков за ведро, красавица.
– Две штуки для детишек за сколько отдашь? – Мне было немного стыдно, потому что я уже хорошо изучила южан. Детям – все самое лучшее.
– Какие славные малыши! – широко улыбнулся торговец. Внимательно оглядел меня с ног до головы, замечая и поношенное платье, и вдовий платок, кивнул:
– Бери даром сколько унести сможешь, госпожа. Не стесняйся, и в карман положи тоже.
Опустив глаза и тихо поблагодарив щедрого человека, я выбрала несколько не самых красивых яблок. Марэк же смело цапнул с прилавка самое большое и красное и тут же впился в него зубами. Амала взвизгнула и топнула ножкой. Я дала ей фрукт поменьше и увела поскорее, зная – сейчас надкушенное яблоко полетит в сторону. Не полетело, к счастью. Скривив мордочку, она протянула его мне. Однако научилась вести себя прилично, взрослеет, наверное! Я съела его с косточками – очень вкусно.
Спустя четверть часа блужданий по площади, мы отыскали прилавок сапожника. Я долго и отчаянно торговалась, рассказывая, что сама вдова, и дети сироты, а растут так быстро, что денег никаких не напасешься. Сапожник скинул мне вдвое, и я довольная повернула к выходу, но глаз зацепился за лавку готового платья.
Нет, ну куда мне! Детям уж обедать пора. Устали они. Я не пойду! Разве что загляну одним глазочком, нет ли для Амалы чего-то подходящего…
Шипение портного на девчонку-подмастерье я услышала не сразу, ослепленная роскошью кружев и великолепием ярких тканей. Эта лавка мне точно не по карману, тут шерсть, и мягкая кожа, и бархат, и набивные ситцы. Но девочка тихо плакала, и я не удержалась (проклятое северное воспитание!).
– Что натворила твоя работница, хозяин? Зачем ругаешься?
– Да эта криворукая на кружева кувшин кваса опрокинула. Теперь стирать надо, да срочно, не то в негодность придет.
– А ну покажи!
Тот пожал плечами и ткнул пальцем в стопку некогда белоснежных пелерин, какие были нынче в моде на Севере. Я даже плетение узнала – мануфактура Брикса. Не самое дорогое кружево, довольно толстое и жесткое, к тому же со станка, но на Юге такого не делают. Издалека ведь везли, берегли в дороге. Хорошо, что хозяин девчонку не поколотил, она заслужила.
Развернула верхнюю пелерину, досадливо цокнула языком, взглянула на перепуганную девчонку.
– Дочь твоя?
– Да нет, сиротка. Взял в дом на свою голову. А эта дура криворукая… эх!
– И что теперь, выгонишь ее?
Высокий худой мужчина удивленно поглядел на меня и покачал головой.
– Куда ж я ее выгоню? На улицу, что ли? Отработает.
Его слова окончательно убедили меня.
– Я маг-бытовик. Могу помочь. Не задаром, конечно. Моей дочери… Амала? Да где она?
Стоило лишь отпустить маленькую ручонку, как это егоза куда-то пропала!
– Марэк? – в панике схватила я за плечо сына.
Он зевнул и лаконично ткнул пальцем в глубину лавки. Амала увлеченно копалась в ящике с лентами. Я схватила ее в охапку, вырывая из грязных пальчиков алую ленту. Почистила быстрым жестом и сунула в руки оторопевшего хозяина. Разумеется, малышка тут же разразилась воем громче пожарного колокола.
– Тришка, присмотри за маленькой, – бросил хозяин, немедленно впихнув ленту обратно в руки Амалы. – Подарок вам, барышня, а кричать не надо больше. Говоришь, бытовичка?
– Она самая.
– Что за работу хочешь?
– Да немногое. Платье бы хоть какое на дочку. Согласна и на ношенное уже.
Мужчина прищурился и кивнул.
– Найду тебе платье. А ты уж почисти кружево, красавица, сделай милость.
Раньше я понять не могла, зачем нужна бытовая магия. Ведь все то, что я делала, мог сделать и обычный человек – руками, тряпками, мылом. Но сейчас я была собой довольна, лучшей магии и не пожелаешь!
Пока я скрупулезно очищала пелерины, хозяин куда-то сбегал и принес два теплых платья на Амалу, как я и хотела: серые, самые простые, с деревянными пуговицами. А еще большую деревянную чашку с горячим сбитнем и три теплые еще ватрушки. От еды я отказываться не стала, магия забрала немало сил.
– А ну ка, госпожа, выпрямись, – скомандовал хозяин, когда я отложила в сторону последнюю пелерину. Я уже и сама была готова самыми последними словами отругать криворукую сиротку, но воспитание не позволяло. Попробуй-ка каждую ниточку высуши! Работа тонкая, кропотливая, куда сложнее, чем просто окна помыть или пыль убрать даже и в бальной зале. Продешевила я. Нужно было деньги просить. Но что уж, слово обратно не вернешь.
– Я закончила.
– Вижу, вижу.
Хозяин покопался в ворохе кружева, вытащил одну накидку, поглядел на свет… и накинул мне на плечи. Расправил складки, завязал ленты.
– Спасла ты меня, госпожа бытовичка. Это тебе, не отказывайся от подарка. И детишкам твоим узелок собрал.
– Да что ты, господин, дорогая же вещь! – запротестовала я, теребя ленты. Расставаться с обновкой не хотелось, но честное слово, лучше бы деньгами!
– А то ж. Тут у меня их много. И все пришлось бы чистить. Славная работа. Как тебя зовут-то?
– Марта Плетнева.
– Вдова, я вижу?
– Вдова.
– Ну, коли работу ищешь, так ко мне приходи. А то и… замуж, небось, не желаешь пока?
Я засмеялась от неожиданности.
– Ну уж нет, господин! Несладко мне замужем было. Супруг и пил, и лупил почем зря. Больше я в это дело не полезу.
– Эх, а славная из тебя жена бы вышла. Детки опять же красивые. Ну, если надумаешь, то я хоть завтра жениться готов. Поликарп Лучевой я, на улице Осенней лавка. Запомни.
Я кивнула, подхватив под мышку узел с одеждой, накинула на шею связанные веревкой детские ботинки и взяла за руку присмиревших детей.
– Благодарствую, добрый человек. Я не забуду.
Осенняя улица – это вообще где? На окраине, наверное, я про такую и не слышала. А пелерина славная. Раньше б я не надела такое, но теперь рада была, словно мне платье из салона госпожи Дюваль подарили.
– Я устал, – на выходе с площади заявил Марэк и демонстративно уселся на землю. Амала поглядела на него и сморщила нос. Сейчас заплачет – из солидарности.
Присела рядом с сыном, заглянула ему в лицо.
– Маленький мой, мы до угла только дойдем, а там извозчики будут. У мамы немного денежек осталось, поедем на бричке, хорошо?
– Нет, – мотнул головой маленький упрямец. – Карету хочу. С кучером.
Я тяжело вздохнула – ну что за барские замашки?
– Карет на Юге нету, малыш. Есть брички. Колеса большие, сиденья мягкие, а? Пойдем, выберем самую красивую лошадь.
– Я с кучером поеду.
– Послушай, малыш, – я медленно начала закипать и повышать голос. – Нам давно пора домой. Амале спать нужно. Нужно слушаться маму.
– Ты не мама, ты ведьма!
Глубоко вздохнув, я набрала в грудь воздуха и…
– Нужна помощь, госпожа?
Я оглянулась и с растерянностью уставилась на молодого мужчину в синей шелковой рубахе, широких штанах и красных сапогах. Экий селезень! Никак не могу привыкнуть к ярким нарядам южных горожан!
– У меня бричка, куда вас отвезти?
– Не утруждайтесь, господин. Мы сами дойдем.
– Глупости. Жара стоит, дети устали. Мне не сложно помочь.
Я заколебалась. Может, и согласиться? Да нет, это вне всяких правил приличия. Я же этого мужчину и не знаю.
– Егор, душечка, кто у тебя тут? – Рядом с нами остановился ландолет госпожи Шанской. – Марта? Душенька, что же у тебя сынок на травке сидит?
– Я устал, – громко заявил Марэк, а Амала, поглядев на него, плюхнулась рядом и злобно прищурилась.
– Так полезайте ко мне, – тут же радушно предложила одна из самых богатых дам Большеграда. – Довезу вас куда пожелаете. Только вот ведь беда…
Я, уже открывшая рот, чтобы согласиться, замерла.
– … молодой человек испачкался в траве. Придется ему сесть рядом с кучером!
Милейшая женщина, я сразу же полюбила ее всем сердцем!
– Премного благодарна, госпожа Шанская. С удовольствием воспользуюсь вашим предложением.
– Я согласен! – вскочил на ноги Марэк.
Мужчина в синей рубахе посмотрел на меня с укоризной и покачал головой. Ну, милейший, вы не сравнивайте! Вас я в первый раз вижу… наверное. А в доме Береники Шанской уже несколько раз работала.
– Гор, ну что ты стоишь как вкопанный! – громко фыркнула пожилая дама. – Помоги барышне подняться в ландолет! Да не этой, болван, а младшей!
Молодой человек, который протянул мне руку, тихо засмеялся.
– Виноват, тетушка. Но у меня же две руки! Я могу подать их обеим барышням!
Я поднялась с колен, ухватившись за твердую мужскую руку и попыталась подхватить Амалу, но незнакомый мне Гор успел первым. Подхватив девочку, он буквально закинул ее на мягкое сиденье из вишневой кожи. Марэк с ловкостью обезьянки вскарабкался на скамейку рядом с кучером. И куда только делась его усталость!
– Я сама, – неодобрительно покосилась на Гора я.
И без труда запрыгнула в ландолет.
– Это мой племянник, сын брата мужа, – защебетала госпожа Шанская, бесцеремонно ткнув кучера длинным зонтиком в спину. – В кондитерскую Подгорных, любезный, да не гоните лошадь. Весьма приятный молодой человек, вы не находите? Подает большие надежды.
– Вот как? – рассеянно откликнулась я, крепко прижимая к себе ерзающую Амалу.
– Да. У него неплохой магический дар, и служить Егор решил по полицейской линии, как и его отец, и дед, и прадед.
Я кивнула, тут же решив, что не зря этот мужчина мне сразу не понравился. Нет, я ничего не имею против полиции… Но и дружить с ними не собираюсь!
– Спасибо вам, Береника Силовна, вы меня очень выручили. Марэк заупрямился…
– Ну что ты, дорогуша, у меня четверо детей и дюжина внуков. Я все прекрасно понимаю. Кстати, помнишь наш последний разговор?
– Про прачечную? – закивала я.
– Да. Что ты скажешь, если я… кхм… помогу тебе с этим?
– Но как? – осторожно спросила я.
– Дам денег, – прямо сказала Шанская. – Долевое участие. Половина прибыли моя. У меня есть аптечная лавка в Лавровом переулке, была, точнее. Сейчас там пусто. Для прачечной места хватит, нужно лишь водопровод провести, но с этим я поспособствую. Итак, я предоставлю тебе помещение и помогу с клиентами. А ты возьмешь на себя основную работу.
Я задумалась. Заманчиво, конечно, но отдавать половину прибыли? А с другой стороны – если она приведет ко мне своих подруг… Я гораздо быстрее встану на ноги.
– Мне нужно будет выправлять патент, – задумчиво пробормотала я. – Дорого.
– И ехать к князю Озерову, – согласилась Шанская. – Но зато помещение бесплатно. С водопроводом.
– Лавровый переулок – это где?
– Недалеко от Фонтана. Два квартала и в подворотню. Двор глухой, есть где ландолет развернуть.
– Отчего же там аптека закрылась? – полюбопытствовала я, зная, что супруг госпожи Шанской – владелец трех аптек и двух табачных лавок. – Если рядом с центром и подъезд хороший?
– Маленькие окна, места мало, – пожала круглыми плечами моя благодетельница. – Тесновато стало для аптеки. Витрины новые, светлые не поставить. К тому же там рядом цирюльня открылась. Стригут, бреют, зубы лечат. Совсем другая публика ходит.
– Для начала я бы взглянула на вашу лавку, – решила я. – Если понравится мне, то будем дальше сговариваться.
Шанская хитро прищурилась и расплылась в довольной улыбке.
– А ты ведь обманщица, Марта Плетнева.
– В каком это смысле? – обмерла я.
– Говорила, что вдова неграмотная, а сама, вижу, куда умнее, чем притворялась.
– На Юге не любят умных женщин, – тихо сказала я, пряча глаза. – Скажи я, что получила неплохое образование – разве взяли бы меня в “Петуха” подавальщицей? А у меня детки малые, их кормить и одевать нужно.
– Не юли, ты молодец. Дурой прикинуться не каждая сумеет. А красивой и молодой дурочке куда больше веры, чем свободной умной женщине. Все верно ты придумала. Сначала прачечная своя, потом, глядишь, и мужа найдешь хорошего да послушного. Мальчишке твоему мужская рука не помешает.
Я промолчала; к тому же мы уже и приехали к моему дому. Замуж точно я не рвусь, ничего там хорошего нет. И мужчинам не доверяю, они лгуны и предатели.
О проекте
О подписке