– Я никуда не хожу, заказала продукты в доставке.

– Ладно, малыш, мне пора, – с сожалением произносит Олег. – Договорился поужинать с партнером.

– Ну, приятного вечера тебе.

Кладу трубку и еще долго сижу на подоконнике, рассеянно глядя на реку под окном.

Назавтра, с трудом опять добравшись до такси, еду в больницу. От капельницы становится дурновато, я долго сижу в холле больницы, не в состоянии даже вызвать такси, и вдруг – о, чудо! – в холл буквально вбегает Олег с дорожным саквояжем в руке и озирается по сторонам. Вяло машу ему рукой, и он, с облегчением выдохнув, устремляется ко мне:

– Слава богу, успел!

– Ты чего домой-то не поехал?

– Смотрю, я тут нужнее, – усмехается он. – Давно сидишь?

– Минут двадцать.

– Ничего, пойдем на улицу, подышишь, будет полегче.

Он помогает мне подняться и выводит на крыльцо. Светит яркое солнце, кругом звук капели – тают сугробы на крышах, то и дело с шумом съезжают целые кучи.

– Тут аккуратнее надо, – замечает Олег. – Такая и убьет запросто.

Мы доходим до торгового центра у станции метро, Олег предлагает отдохнуть, но я отказываюсь – если сейчас сяду еще где-то, то все, могу уже не встать. Лучше домой, в кровать.

– Ты так и не сказал, удалось ли вопрос решить.

Я лежу на кровати в пижаме и теплых гетрах, Олег возится у плиты – квартира-студия, для кухни выделен небольшой участок, кровать спрятана за встроенный шкаф, но человек с габаритами Олега, конечно, тут не спрячется.

– Не бери в голову, малыш, все хорошо там. Зато теперь смогу сосредоточиться на тебе.

– Вот это меня и пугает, – я переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку.

– Сейчас есть будем. Ты, конечно, не хочешь, но будешь.

– Ты меня тут насмерть задоминируешь, я чувствую. Это была не такая уж хорошая идея – просить тебя лететь со мной.

– Ну, летел я не с тобой. Но то, что я здесь, меня лично радует. Ты ведь не представляешь, как я живу те две недели, что тебя не бывает, – он ловко накрывает на стол, расставляет тарелки, стаканы, достает из холодильника большую салатницу. – У меня минуты спокойной не бывает, потому что я прекрасно понимаю – ты тут не ешь, не спишь, все время плачешь и отвратительно себя чувствуешь.

– Иногда мне необходимо так пожить.

– Перестань, Мари. Так жить нельзя. Тебе нужен максимум положительных эмоций, это я тебе как специалист говорю.

– Я тебя умоляю… специалистов хватает и без тебя, а вот…

– Даже не начинай! – предостерегающе говорит он. – Сегодня никаких движений.

– Ты устал? – я сажусь на кровати и обеспокоенно смотрю на то, как он двигается от плиты к столу, пытаясь понять, не прихрамывает ли.

– От чего мне уставать? В порт привезли на машине, летел вроде как не стоя, здесь тоже сразу в поезд и в метро.

– Олег…

– Мари, я в самом деле чувствую себя отлично. А ты перебирайся за стол. Ну-ну, не морщись – салат поешь, и все.

Приходится переместиться в кресло и взять вилку. Салат, к счастью, с морепродуктами, это единственный вид белка, который мой организм еще пока воспринимает.

– Все, ложись, – убирая мою тарелку в раковину, говорит Олег.

– Я хоть посуду помою…

– Мари, нет необходимости. Тебе нужно лежать после лечения.

Ну, похоже, я не долго выдержу в таком режиме… Я понимаю, что со стороны мои телодвижения выглядят капризом – мол, мужик заботится, а она воротит нос и фыркает. Дело не в том, что мне неприятна его забота или как-то мешает его присутствие, нет. Мне просто тяжело все время держать себя в руках, стараться быть в форме, «делать лицо» и не давать себе расслабиться. Я не люблю, когда он видит меня больной, с серым лицом и ямами вместо глаз, когда меня постоянно тошнит и выворачивает наизнанку. Да – он сто раз говорил мне, что ему важно не то, как я выгляжу, а то, какой становится его жизнь рядом со мной. Но – какая жизнь рядом с больным человеком? А я не хочу быть больной рядом с ним.

– Может, прогуляемся? – предлагает Олег, когда уже стемнело. – Вроде с неба ничего не валится.

Прогуляться перед сном идея, конечно, неплохая, но я довольно плохо себя чувствую. Нет, надо встать и выйти хоть на полчасика. Одеваемся и выходим на улицу.

Горят фонари, на мосту все еще пробка, машины еле ползут в плотном потоке. Здесь, на острове, движение совсем никакое по сравнению с остальными районами. Мы выходим на вторую набережную, Садовническую, и идем в сторону центра вдоль реки. Народ все еще движется к метро, у входа на Новокузнецкую опять какой-то доморощенный музыкант брякает на электрогитаре. К счастью, тут теперь нет ларьков с шаурмой, которых было полно в конце нулевых-начале десятых, иначе я бы уже лежала замертво. Мы выходим на Пятницкую, идем против движения по правой стороне. Раньше тут был отличный ресторанчик тайской и японской кухни, мы часто зависали там с Лялькой. Теперь на его месте какая-то невнятная харчевня с мерзким запахом из дверей. Все хорошее портится…

Я поворачиваюсь и вдруг вижу Ляльку – она идет по противоположной стороне по направлению к метро. Инстинктивно прячусь за Олега так, чтобы она не смогла меня увидеть. Олег замечает маневр и тоже оборачивается:

– О, а вот и моя соперница. Перейдем, догоним?

– Прекрати, – бормочу я, ускоряя шаг.

– Что, мы даже не поздороваемся?

– Через проезжую часть орать будешь? – злюсь я.

– Ну, что ты, малыш? Расстроилась? Я же пошутил.

– Оставь свои шутки, ладно?

– Как скажешь.

На перекрестке у церкви я тяну его через дорогу в переулок.

– Все, нагулялась? – насмешливо спрашивает Олег.

– Да. Нагулялась. Нам еще возвращаться, а у меня уже нет сил.

– Давай посидим где-нибудь.

– Тут больше негде сидеть, все или закрылось или перепрофилировалось в какую-то дрянь.

– Мари, полегче.

– Что? Я в порядке, просто устала.

– Ты не просто устала, ты злишься.

– Ну, даже если и так, то не ты причина, успокойся.

– А я спокоен – мне с чего нервничать-то? – пожимает плечами Олег, крепко беря меня за руку перед пешеходным переходом. – Это ты аж током бьешься.

– Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я так ненавижу эти поездки? Вот поэтому! Потому что даже когда я не хочу ее видеть, здесь все связано с ней! Но ты ведь категорически не хочешь, чтобы я жила в другом месте!

– Ты? В другом месте? Да я выучу мобильные всех полицейских в новом районе, потому что буду искать тебя круглосуточно! Ты здесь-то еле ориентируешься, прокатавшись в этот район больше десяти лет!

– Ну, да – я идиотка! Доволен? – выдергиваю руку и быстро иду вперед.

Он догоняет меня, снова мягко берет за руку и произносит:

– Мари… ну, не надо. Ты не идиотка, я же этого не говорил. Сказал только, что ты плохо ориентируешься, что в этом нового? Ты в родном городе и то умудряешься заблудиться, если вдруг район тебе плохо знаком. Ну, такая у тебя особенность, это со многими случается. Тебе не нравится новая квартира?

– Почему… там вид хороший… – бормочу виновато.

– И вид хороший. И тихо там, и река рядом, и две набережные. И далеко отсюда – так ведь? Но при желании все равно можно дойти. Мари, просто взвесь все плюсы и минусы. Нельзя ставить на одну доску здоровье и привязанность к чему-то или кому-то.

– Нет уже давно никакой привязанности.

– Так тем более – о чем мы говорим?

Мы незаметно возвращаемся к себе на остров, идем по Садовнической улице. Здесь совсем нет машин и очень мало людей, мне уже почти нравится… На этом острове, наверное, очень красиво осенью – на набережной много деревьев, когда пожелтеют, будет восхитительно. Да и вообще Олег прав – здесь неплохо, наверняка лучше, чем будет где-то на окраинах…

До ночи лежу пластом – тошнит, кружится голова, нет сил даже сменить положение. Олег разговаривает с кем-то по видеосвязи, устроившись на подоконнике с сигаретой и чашкой кофе. В этом мы тоже с ним совпадаем – в любви к подоконникам…

Ночью я прижимаюсь к нему, обнимаю, трусь носом о грудь – это, если честно, такое счастье, что он сейчас здесь… Он, конечно, растолковывает мои жесты по-своему, но делает все как-то удивительно нежно, совершенно нехарактерно для себя – обычно-то все выглядит как небольшой экшн, разве что без девайсов. Но сегодня он прикасается ко мне бережно, словно боится причинить боль или дискомфорт.

Так проходят все две недели – почти незаметно, если не считать побочки от лечения. Мы каждый вечер ходим гулять, сидим в ресторанах или просто бродим по острову. Однажды Олег замечает в витрине одной из небольших кафешек быстрого питания рекламу «Пицца-саб» и долго смеется:

– Нет в жизни счастья – как нет и «суши-саб», например.

– А то тебе надо, – подначиваю я, прекрасно зная, что опыт Д/с и – более того – лайф-стайла Олегу в свое время не зашел, и он абсолютно по этому поводу не страдает.

– Мне, к твоему счастью, совершенно не надо.

– Да уж, хватит с меня одного больного на голову…

– Он, кстати, звонил вчера, пока ты в больнице была.

– Ой, вот только не говори… – начинаю я, заподозрив неладное, но Олег отрицательно качает головой:

– Ну, что ты. Еще не хватало. Звонил узнать, как твои дела.

– Ему-то что за печаль?

– Да ладно, Мари, не чужой ведь, волнуется.

– Ну, еще бы – апрель на носу, знает же, что меня, скорее всего, перекроет, как обычно, так надо подсуетиться, усугубить, чтоб наверняка.

Олег останавливается посреди тротуара, разворачивает меня к себе и, задрав согнутым пальцем мою голову за подбородок, произносит:

– Перестань. Твой психоз давно не связан с ним. Это все – твои воспоминания, от которых ты никак не можешь избавиться, и я уже не знаю, что мне с этим делать, как работать. Руки опускаются, честное слово. За недолгую карьеру психолога у меня не было клиентов, которым я не смог помочь, ты – первая.

– Во-первых, я не твоя клиентка. Во-вторых, ты меня не лечишь в том смысле, что в это понятие вкладывают. Какого тогда ждешь результата? Вся твоя провокативная терапия не работает со мной, мы ведь это выяснили уже. Меня перекрывает раз в год, перекрывает так, что я не могу дышать – мне все время больно. Ты тут ни при чем. А вот он – очень даже.

Я вырываюсь и иду в сторону дома. Олег догоняет меня, обнимает за плечи:

– Мари, от проблемы не надо бегать, это банальность, но она рабочая.

– А я и не бегаю, если знаешь. Более того – ты меня все время сталкиваешь с этой проблемой нос к носу, но это ровным счетом ничего не меняет, неужели ты не видишь? – злюсь я, пытаясь