Сфинкс

 
В роднике твоих глаз
и виселица, и висельник, и веревка.
 

Пауль Целан. Хвала твоим далям

Я поднимаюсь на чердак единственным доступным мне способом. С изнанки пожарной лестницы, спиной упираясь в стену. Чем выше поднимаюсь, тем менее приятным делается этот способ передвижения. Теоретически в нем не было ничего сложного. На практике оказалось, что я многого не учел. Например, вбитые в стену гвозди. Первый втыкается мне в спину на пятиметровой высоте, со вторым мы встречаемся сразу после первого, так что уже к середине пути я истекаю кровью, как святой Себастьян, и перестаю заботиться о скорости, более важным кажется избежать свидания с еще одним гвоздем.

Лорд – с ним мы поспорили, кто влезет на чердак быстрее – примерно в это же время тихо исчезает, не попрощавшись. Табаки – арбитр, чьи бодрые выкрики досаждают мне немногим меньше гвоздей, остается на посту.

– Держись, старина! Осталось всего ничего! Просто забудь, что у тебя есть спина, и станет легче!

– Спасибо! – я перекидываю ногу на следующую перекладину и проталкиваю себя вверх по стене, обдирая еще немного кожи с лопаток. – Твои советы всегда исполнены мудрости. А куда подевался Лорд?

Гляжу вниз, на недоуменно озирающегося Шакала, и становится смешно. Последнее, что стоит делать человеку в моем положении, – это хихикать, поэтому я стискиваю зубы, отвожу взгляд и, наверное, в сотый раз пересчитываю оставшиеся до верха перекладины.

– Действительно. Где он? – возмущается Шакал. – Неужели нервы сдали? Какое-то хилое пошло поколение, прости господи, совершенно не умеют держать себя в руках!

Осталось семь перекладин. Здесь стык стен двух коридоров Дома. Когда-то этот угол был наружным, потом его застеклили, и теперь это просто кубическая ниша, где размещаются пожарная лестница и аварийный выход. Стена, о которую я опираюсь, нежно-голубая, стена напротив – кирпичная, а та, что выходит на двор – стеклянная, но сквозь нее ничего не разглядишь, стекло слишком грязное, так что на виды окрестностей я при восхождении не отвлекаюсь.

На четвертой сверху перекладине начинает сводить икры. Я скольжу вверх, как можно выше, стараясь выпрямиться вдоль лестницы, так что едва касаюсь предыдущей перекладины носками кед, и на следующую не ставлю подошву, а подцепляю ее снизу подъемом и швыряю себя вперед, впечатавшись в лестницу – прием, который не согласился бы повторить и под дулом пистолета. Теперь я ни на что не опираюсь, стою, как стоял бы на лестнице человек с руками, и стараюсь поверить, что они у меня и в самом деле есть. Дальше просто. Надо выпрямиться и сделать шаг вверх, представляя, что внизу, в полуметре, расстелен мягкий матрасик, на который будет приятно упасть. Я представляю его, делаю шаг и оказываюсь на чердаке. Вернее, там оказывается моя голова. Главное – не забыть про матрасик. Я не забываю. Еще шаг – и я на чердаке по поясницу, последний – и я там целиком.

Выползаю из люка, растягиваюсь на дощатом полу, но не успеваю поздравить себя с благополучным прибытием – ногу скручивает судорога, и я начинаю с шипением кататься по полу, рискуя выпасть в тот самый люк, через который только что влез. Не могу ни размять свою конечность, ни растереть, есть только одно доступное мне средство – укусить себя за икру, и я уже собираюсь прибегнуть к нему, когда обнаруживаю, что нас на чердаке двое.

В углу, под скошенным потолком на расстеленном пледе сидит похожая на привидение девчонка в длинном красном платье. Платье огненно-красное, девчонка зеленоволосая. Я узнаю ее по этим волосам, но не сразу вспоминаю кличку, а вспомнив, все равно не уверен, что не ошибся, пока она не кривит брезгливо тонкогубый рот, и тогда я говорю ей:

– Здравствуй, Химера! – скрученный, как змей Уробос – пусть кто-нибудь попробует цапнуть себя за икру, сохраняя при этом достоинство. Большим идиотом я, должно быть, еще никогда не выглядел, но нелепостью моей позы невозможно объяснить злобу, с какой глядит на меня Химера. Она смотрит так, будто я – самое омерзительное, что ей вообще когда-либо в своей жизни доводилось видеть. Под Химерьим взглядом притихает даже судорога. Кое-как выпрямившись, делаю еще одну попытку наладить контакт.

– Не ожидал здесь кого-то встретить.

– Я тоже, – говорит она, – не ожидала, что кто-то притащится сюда пережидать приступ эпилепсии.

Каждым словом можно отравиться, столько в них яду.

– Не знал, что мы давние враги, – только и говорю я и, чтобы хоть как-то от нее отгородиться, подхожу к краю люка, посмотреть, как обстоят дела внизу. Почему-то не очень удивляюсь, обнаружив там Лорда, уверенными рывками втаскивающего себя вверх по пожарной лестнице. Лорд – человек упрямый и не настолько нервный, каким иногда хочет казаться.

Табаки, задрав голову, катается перед лестницей взад и вперед. По голубой стене тянется кровавый след моего восхождения. При виде него я чувствую, как спина начинает гореть и чесаться, и одновременно возникает настоятельное желание отойти от края люка. К людям, которые смотрят на тебя определенным образом, лучше не поворачиваться спиной, стоя в опасных местах. Я становлюсь к Химере вполоборота, догадавшись по ее ухмылке, что маневр не остался незамеченным.

– Эгей! – вопит Табаки. – Вот он ты! А я уж думал, ты лежишь там в обмороке! Куда ты пропал?

Я машу ему граблей.

Цветастая рубаха Лорда придает ему сверху сходство с бабочкой. С упрямой и целеустремленной бабочкой. Которой нехорошие люди оборвали крылышки. Он благополучно миновал зону где у меня возникла первая заминка из-за встречи с гвоздем, и продвигается дальше, но, несмотря на то, что делает он это с завидной легкостью, мне вдруг становится не по себе. Я отхожу от края люка, словно без моего участия то, что он вытворяет, будет не так опасно.

– Что ты затеял? – спрашивает Химера. – Что тебе здесь нужно?

– А тебе?

Она молчит.

Скуластая, узкоглазая, с выкрашенными в изумрудный цвет волосами, до ужаса похожая на куклу. На шее у нее гипсовый ворот, глаза подведены зеленым до самых висков, губы такие же ярко-красные, как платье, а пудры на лице столько, что не видно бровей. Я помню, что при ходьбе у нее что-то позвякивает под одеждой, и движется она скованной походкой, придающей ей еще большее сходство с игрушкой.

– Мы поспорили. Кто сюда быстрее влезет.

Застывший взгляд выражает только презрение.

– Ну и кретины.

С этим я согласен. Так оно и есть. Снова подхожу к краю люка, хотя еще минуту назад решил этого не делать.

Лорд ближе, чем я предполагал, но подтягивается медленнее и перед каждой следующей перекладиной ненадолго замирает, собираясь с силами. Меня начинает подташнивать. Становлюсь как можно дальше от люка, чтобы больше туда не заглядывать, и начинаю считать в уме. Примерно полдюжины перекладин. Считаю медленно. Химера тем временем мрачно перебирает эпитеты, относящиеся в равной степени ко мне и к Лорду, и никак не может на чем-то остановиться, видно, все они недостаточно полно отражают ее эмоции.

Чуть погодя Лорд втаскивает себя в люк и, загнанно дыша, распластывается у его края. Голос Химеры набирает силу. Не обращая на нее внимания, Лорд, не отдышавшись толком, начинает потрошить свой рюкзак.

– Самовлюбленные идиоты! Инфантильные полудурки! Слабоумные альпинисты…

Лорд выкладывает на пол пузырек с медицинским спиртом, вату, пачку пластырей и фляжку с водой. Теперь понятно, куда он ездил. За средствами для оказания первой помощи. И тащил все потом на себе.

– Пальцем деланные мачо! Жопой думающие снобы! Недоразвитые кобели!

Пока Лорд обрабатывает дырки в моей спине, Химера иссякает, и на чердаке воцаряется благословенная тишина. Золотоголовый недоуменно оглядывается, словно осознает, наконец, что все это время здесь было более шумно.

– Здравствуй, Химера, – говорит он. – С чего это ты вдруг замолчала?

Химера замирает с приоткрытым ртом. Ненадолго.

– Боже, какое счастье, – шипит она, опомнившись. – Меня соблаговолили заметить! И кто? Сам Лорд – прекраснейший среди самцов Дома!

– Не преувеличивай, сестренка, – просит Лорд, одаряя ее улыбкой. – Это не совсем так. Я, конечно, не урод, но прекраснейший… это как-то уж чересчур. Мне даже неловко такое слышать. Хоть это и недалеко от истины.

Химеру настигает приступ удушья.

Только близко знакомый с Лордом человек способен уловить все нюансы его игры в самовлюбленного красавца и насладиться ею. Спирт жжет адским пламенем, злоба Химеры заполняет все пространство вокруг, просачиваясь через люк даже к далекому Шакалу, а мне смешно, потому что Лорд смертоносен в роли Прекрасного Принца, смертоносен и совершенно невыносим.

Он снисходительно осматривается и роняет:

– Я так понимаю, ты здесь спряталась, чтобы побыть наедине с собой. Знакомое состояние…

– Неужели, – язвит Химера. – Кто бы мог подумать, что тебе оно знакомо. Ну, если ты такой проницательный, давай, вали отсюда. Оставь меня наедине с собой!

– Не могу, – разводит руками Золотоголовый. – Спуск для человека в моем состоянии значительно более труден, чем подъем. Кстати, – поворачивается он ко мне, – я показал лучшее время, чем ты, спор можно считать решенным в мою пользу. Руки победили ноги, теперь это общепризнанный факт.

Химера смотрит на меня с ужасом.

– Как вы его до сих пор не придушили? – спрашивает она.

Я оглядываю чердак. Серые дощатые стены, покосившиеся шкафы по углам, сломанная мебель – все покрыто толстым слоем пыли. Только плед, на котором сидит Химера, выглядит сравнительно новым. Плед и стоящая на нем кофеварка. Довольно загаженная. Лорд тоже замечает кофеварку.

– Эй, не угостишь нас чашечкой кофе? – спрашивает он.

– Не угощу.

Я подхожу к люку. Далеко внизу Шакал нервно раскатывает взад-вперед. Увидев меня, врезается в стену и едва не переворачивается вместе с Мустангом.

– Приведи кого-нибудь, кто поможет нам слезть! – кричу я ему.

– А кто там у вас? – подозрительно спрашивает Шакал. – С кем вы там разговариваете? Я, между прочим, не глухой. И все слышу. Что происходит, Сфинкс? У вас там с кем-то свидание, да? Между прочим, ты проиграл, если тебя это еще интересует.

– Езжай за подмогой, – говорю я ему и отхожу от люка, чтобы не провоцировать его на новые вопросы. Слышно, как он внизу яростно чертыхается, со злости пихая лестницу колесами.

– Кто у вас там? – спрашивает Химера.

– Малыш Табаки, – величественно сообщает Лорд. – Он засекал время.

– Он, я надеюсь, сюда не полезет?

– Он наверняка не станет этого делать, – Лорд фиксирует в моей грабле фляжку с водой. – Его возможности не так велики, как наши со Сфинксом.

Химера закатывает глаза.

– Не переигрывай, – прошу я Лорда. – С ней что-то не так, не стоит ее еще больше заводить.

– Как скажешь, Сфинкс, – соглашается Лорд. – Просто я не знаю, как говорить с человеком, обзывающим меня последними словами еще до того, как я успел его разглядеть.

Химера смотрит на него, потом на меня. Закусывает губу. Кажется, до нее начинает доходить, что все это время она вела себя не совсем правильно. Пожав плечами – платье держится на них без бретелек, каким-то чудом не сваливаясь, – достает из-за кофеварки мешочек с кофе. Высыпает в кофеварку горстку.

– Будет вам кофе, – говорит она. Изо всех сил стараясь быть любезной. От этой любезности сводит скулы.

Лорд откашливается и бросает на меня изумленный взгляд. «Что ты ей сделал, признавайся?»

– Ничего. Клянусь, – отвечаю вслух.

Химера встает, ковыляет к нагромождению мебели в углу и включает стоящий там телевизор. Возле телевизора – ряд пустых пластиковых бутылок. Она пинает их, и они рассыпаются.

– Воды мало, – говорит Химера. – Может не хватить.

В ярком платье на фоне чердачной пыли она выглядит совсем неуместно. При ходьбе из-под подола выглядывают грубые ботинки, как у не до конца преобразившейся Золушки.

Я сажусь рядом с расстеленным пледом, но не на него, Лорд подползает ближе. Втроем мы молча смотрим на экран. Бородач в оранжевом спасательном жилете рассказывает о чем-то, стоя на надувном плоту. О чем он рассказывает, нам не слышно.

– Звук не удалось отладить, – говорит Химера мрачно. – Я подключилась к антенне, но звука нет. Может, из-за этого его и выкинули.

Мы с Лордом переглядываемся.

Кофеварка не так удивительна, многие таскают их по Дому в рюкзаках. Попытка починить старый телевизор – другое дело. Это говорит о том, что Химера провела здесь немало времени.

– Ты с кем-то поссорилась? – осторожно спрашивает Лорд.

– С твоей задницей, – немедленно следует ответ. – Не суй нос не в свои дела, ясно?

– Ясно.

Кофе нам достается по полпорции на двоих. Химера злорадно вручает Лорду пластиковый стаканчик с кофе на донышке и говорит, что уступает нам свою долю. Мы делаем по два глотка, после чего стаканчик демонстративно комкается и выбрасывается.

Золотоголовый раздражен, хотя по нему этого не видно. Ложится, облокотившись на рюкзак, и строит предположения.

– Ясно, она здесь не потому, что с кем-то поссорилась, – говорит он задумчиво. – Такая скорее разнесет своим обидчикам черепа, чем станет из-за ссоры отсиживаться на чердаке.

– Не забудь про платье, – напоминаю я. – Может, у нее здесь свидание? Тогда понятно, почему нас так мило встретили.

– Свидание? В этом случае кто-то очень не торопится на него прибыть, – Лорд кивает на бутылки возле телевизора. – Я бы сказал, он запаздывает на пару дней.

Химера сидит, окаменев. Стиснув темные по сравнению с лицом руки на коленях. Нам с Лордом не обязательно переглядываться, чтобы продолжать игру. Мы слишком часто играли в покер в паре.

– Не пойму, как она сюда влезла в этом платье, – продолжает Лорд. – Оно совсем не годится для восхождений.

О не годящихся для восхождений ногах он не упоминает, и это правильно.

– Прошла через крышу, – вступаю я. – Через второй чердак. Туда ведет простая лестница, а ключ можно как-нибудь раздобыть. Если очень нужно…

– Может, она от чего-то прячется?

– В этом платье?

– Может, у нее не было времени переодеться?

– Хочешь сказать, это ее повседневный наряд?