Глава 9. Репетиция

Направляясь на свою первую репетицию в музыкальном коллективе, Надя очень сильно волновалась – так сильно, что даже попросила мужа её проводить, для уверенности. Он с радостью согласился. Она в который раз подумала о том, до чего же удивительный и необыкновенный он человек. Такой хороший, такой добрый, такой благородный. Как можно относиться к нему с безразличием, Надя не понимала – ее сердце частенько замирало и пропускало удары, когда она смотрела на своего мужа.

Ни минуты не сидел он днем без дела – все время что-то чинил, мастерил, строил, ремонтировал… а вечером он, в компании с отцом, еще и частенько упражнялся на турниках, установленных на том конце огорода. Надя стеснялась наблюдать за ним открыто и потому пряталась в кустах малины, изображая, будто ищет ягодки. Это было чудесное зрелище: стройный, спортивный, подтянутый мужчина, одетый только в шорты, подтягивался и выполнял различные эффектные трюки, демонстрируя недюжинную силу, красоту и здоровье. Надя искренне восхищалась им и смутно, тайно от самой себя, лелеяла в глубине души надежду на счастье. Просто надо подождать еще и немножко подрасти…

Студия у Адриановой банды располагалась в очень симпатичном домике из бруса – внутри тоже все было отделано деревом, за исключением самой комнаты, где проходили репетиции и запись. Тут все стены были обиты панелями приятного светло-персикового цвета, мягкими на ощупь. Эта комната была так заставлена аппаратурой и инструментами, что передвигаться по ней приходилось, высоко задирая ноги и переступая бесчисленные пучки проводов. Надя чувствовала себя героиней американского блокбастера, пытающейся ограбить национальный музей и для этого пролезающей сквозь сетку лазерных лучей.

Алексей не стал заходить в дом, но настойчиво попросил ее позвонить ему, как только репетиция закончится, чтобы он забрал ее домой.

– Я не хочу отрывать тебя от дел по сто раз на дню! – возразила Надя, но ее муж слышать ничего не хотел.

Все участники группы приветливо поздоровались с ней, но потом их лица приняли одинаково сосредоточенное, почти хмурое выражение – каждый смотрел в свои нотные тетради, задавая друг другу короткие отрывистые вопросы, в которых оказалось на удивление мало знакомых Наде слов.

Оказалось, что песни записывают кусочками, проигрывая их по 10 раз подряд, неожиданно прерываясь и начиная все с начала. Ее это очень сильно сбивало с толку, особенно первое время, но остальные участники коллектива воспринимали это как нечто само собой разумеющееся. Когда Надя, еще в детстве, только начинала играть на скрипке, то подолгу – порой по несколько недель – разбирала композиции, и многие из тех учебных произведений набили ей оскомину до такой степени, что она до сих пор не могла их слушать. А тут получается, что так происходит с каждым треком – как же их потом регулярно играть на концертах, борясь с тошнотой? По наивности, Надя задала этот вопрос Адриану вслух, но в ответ получила лишь дружный смех его коллег и, отчаянно покраснев, прикусила язык.

Так же сильно ее мучило чувство вины, что почти каждый срыв записи кусочка композиции происходил из-за нее. Ей трудно было приспособиться к коллективу: вовремя вступить, поддерживать правильный ритм и прочие параметры… Она ужасно сокрушалась и многословно извинялась перед другими участниками банды, пока не заметила, что их это раздражает, после чего принялась страдать от собственного несовершенства молча.

В итоге, за 2-часовую репетицию они почти никуда не продвинулись, и Надя твердо решила, что ни за какие коврижки больше не согласится задерживать этих чудесных, неоправданно добрых к ней людей: уж очень разный у них уровень владения инструментами и умения подстраиваться под коллег. Однако, отложив репетицию до завтра, ребята никуда не отпустили Надю, а потребовали выпить с ними чаю. Она не стала долго ломаться, и все они шумной толпой отправились на кухню.

– Ну как тебе? – легонько ткнул Надю по дороге локтем в бок Адриан.

Она пожала плечами:

– Вы замечательно играете и поете, но я все порчу… Возможно, я бездарность или просто мне нужно вкалывать еще лет пять, чтобы дотянуть до вашего уровня…

– Глупости! – фыркнул молодой человек. – Ты скоро сориентируешься, дай себе немного времени. У тебя отличные задатки!

Другие члены банды тоже очень поддержали Надю, щедро расточая одобрительные слова и советы. Она же только краснела и таяла от признательности.

Они выпили чудесного травяного чая с печеньем "Курабье" и мятными пряниками, и Надя решила, что к следующей репетиции она обязана принести какой-нибудь домашней выпечки.

Примерно через час невероятно увлекательного чаепития, во время которого артисты рассказывали интересные истории из своей творческой жизни, Наде позвонил Алексей – голос у него был недовольный.

– Ты где? – спросил он строго.

– Все там же, – виновато пробормотала она, поспешно вылезая из-за стола и покидая кухню.

– Почему так долго? Сколько длится эта репетиция?

– Мы еще чаю выпили потом…

– Выходи, я тебя жду.

– Ты уже здесь?!

– Да.

Надя смущенно извинилась перед своими новыми друзьями, с трудом надела босоножки трясущимися руками и выбежала на улицу. Ее муж сидел за рулем и нетерпеливо постукивал пальцами по рулю.

– Я… беспокоился, – пробормотал он, явно сдерживаясь.

Надя молча опустила глаза, с новой силой заливаясь краской. Алексей внимательно посмотрел на нее и спросил уже мягче:

– Как репетиция?

– Хорошо, – кивнула она. – То есть, не очень. Они такие… добрые и снисходительные, а вот я… совсем не умею играть в коллективе. Все порчу, всех задерживаю…

– Может быть, это просто не твой формат? – с надеждой в голосе предположил Алёша.

Надя наконец подняла на него глаза и, как всегда, почувствовала, как гулко ударилось сердце о грудную клетку. Какой же он красивый и мужественный… Что за мука – жить с ним рядом и не иметь возможности даже прикоснуться! Очень хотелось потрогать мощные плечи, выпуклые бицепсы, большие и сильные кисти, переплести пальцы…

– Ты не хочешь, чтобы я играла в их коллективе? – спросила Надя, не отводя взгляда от губ своего опекуна.

Он вздохнул:

– Я ведь объяснял, что беспокоюсь за тебя… каждую минуту.

Ее сердце снова трепыхнулось: он постоянно думает о ней!

– Ты не доверяешь этим людям?

– В том, что касается тебя, я боюсь доверять кому бы то ни было. К тому же, они такие взрослые…

– А я маленькая? – обиженно уточнила Надя.

– Ты не то чтобы маленькая… но характер, знания о жизни… – он замолчал, подбирая слова.

– Какие? – не выдержала она.

– Детские, – выдохнул Алексей. – Внутри ты очень маленькая девочка. Некоторые и в 15 бывают старше ментально.

Надя надулась: ну вот еще! Чего это она маленькая внутри?! Да разве они так много общались, чтобы он смог сделать такие выводы?

– С чего ты взял?

– Надюш, поверь, я повидал много людей и кое-что в них понимаю…

Это было ужасно обидно. Надя совсем расстроилась, буркнула:

– Поехали домой, – отвернулась к окну и больше не проронила ни слова.

***

Остановившись у своих ворот, Алексей отстегнул ремень безопасности и всем корпусом развернулся к девушке. Он видел, что она расстроена, и всем сердцем желал это исправить.

– Посмотри на меня, – попросил он.

Надя нехотя повернулась – глаза ее были красными, хотя слез на щеках не видно.

– Ты плачешь? – совсем разволновался Алексей. – Из-за репетиции? Наденька, я бы очень хотел, чтобы ты занималась любимым делом и тебя окружали приятные тебе люди, но пока такие серьезные шаги, как вступление в музыкальный коллектив, тебе делать рано. Ну сама подумай, я ведь не смогу отпустить тебя, например, на гастроли. И дело даже не в моем навязчивом беспокойстве, а в конкретных инструкциях твоего отца. Хочешь дружить с ними – дружи, но играть… не знаю…

– Нет, – покачала головой Надя, – не из-за репетиции. Я так соскучилась по папе… он не звонил тебе?

Алексей отрицательно покачал головой. Он и сам уже начал беспокоиться за полковника Енисеева… Не тратя время на раздумья, чтобы импульс не успел погаснуть, Алексей отстегнул Надин ремень безопасности и притянул ее к себе. Она с такой готовностью, так горячо и с таким облегчением прильнула к его плечу, так крепко обвила его шею руками, что он понял: давно надо было это сделать. Ну конечно, девочке одиноко. Она осталась совсем одна, без родных и близких, здесь совершенно некому ее обнять… Правда, от этих объятий Алексея что-то горячо, почти больно жгло в груди – и это что-то разгоралось все сильнее с каждой секундой, пока Надя оставалась в его руках. Секунду посопротивлявшись следующему импульсу, он все же повернул голову и поцеловал ее мягкие светлые волосы, невыносимо приятно пахнущие чем-то фруктовым, потом погладил их рукой и наконец в ужасе очнулся, ощутив, как огонь из груди плавно перетекает в живот. Быстро высвободился из Надиных рук, отстранился, принялся поправлять волосы, шарить в карманах шорт, заглядывать на полочку под магнитолой, изображая, будто что-то ищет. Его всего трясло – даже пальцы дрожали, и никак не получалось совладать с голосом. Алексей чувствовал, что если сейчас заговорит, то выдаст себя с головой. Наконец он догадался выпить немного воды из бутылки, что стояла в подставке между сидениями, и все равно хрипло сказал девушке:

– Беги домой, я сейчас…

Он так и не осмелился посмотреть ей в лицо – только когда хлопнула, закрываясь, дверца пассажирского сиденья, взглянул вслед удаляющейся тонкой девичьей фигурке в очень женственном сарафане до колен. Она была волшебно хороша, но это вовсе не повод сходить с ума и испытывать к ней подобные чувства…

Глава 10. Неожиданный поцелуй

Дня два Галя промучилась, размышляя о том, не прав ли часом ее 8-летний сын и не должна ли она сдаться, коль скоро сосед отнесся к ней по-человечески, несмотря на то, как она поступила с его огородом и чувством собственного достоинства. Хамила и посылала. А он все равно не бросил в беде. Пришел и защитил.

Помолившись Будде, Галя подхватила свежеиспеченный манник и отправилась к соседу. Осторожно постучала в дверь. Нет ответа. Постучала погромче. Тишина. Наконец, придя в некоторое раздражение (как же, сделала над собой ТАКОЕ усилие, мириться пришла, а он не открывает!), долбанула правой ногой по двери и тут же запрыгала на левой, пища от боли.

Однако манипуляции ее, наконец, были услышаны, и на пороге возник хозяин – неожиданно мокрый и в одних шортах. Галя никогда не видела его без майки и буквально оторопела: кажется, Лев состоял из одних жил и тонких, но выпуклых мышц. Будто под кожей у него все тело было обмотано стальными канатами, но выглядело это вовсе не жутко, а отчего-то безумно красиво – во всяком случае, привлекательно.

– С тебя картины можно писать, – пробормотала Галя и только потом подняла глаза на лицо соседа, которое отнюдь не выражало никакой радости по поводу ее появления.

– Ты за этим пришла? – нахмурился он. – Чтобы комплименты мне говорить? И это не могло подождать и пяти минут, пока я… – он нервным жестом сдёрнул с плеча майку и быстро натянул ее на себя. – Короче, чего надо?

– Я тут… вот… – Галя протянула ему блюдо с манником и смущенно потупилась, как девочка.

Лев неожиданно усмехнулся, отошел с дороги и сделал приглашающий жест рукой:

– Ну заходи, раз пришла…

Галя еще ни разу не была у него, но примерно так все себе и представляла: холостяцкая берлога. Грубая мебель, безвкусная клеенка на столе и занавески на окнах. Древний, как мир, диван. Лев включил простой советский алюминиевый чайник в розетку и достал из буфета вазочку с вареньем.

– Чего случилось-то? – спросил он со снисходительной усмешкой. – Фаза луны сменилась и тебя перекосило в другую сторону?

Галя проигнорировала его иронию и заглянула за печку – в комнате тоже все аскетично, только на подоконнике стоит рамка с фотографией девочки лет 10.

– Родственница? – осторожно поинтересовалась Галя.

– Дочь, – уже без всякой приветливости буркнул Лев и задернул занавеску.

Галя присела на лавку, сцепила пальцы, закусила губу. Лев остался стоять и тоже долго молчал, ожидая, когда она заговорит первой. Уже и чайник закипел, и хозяин заварил чай, насыпав сухую заварку прямо в кружки, а тишина становилась все гуще. Лев вздохнул и, покачав головой, разрезал манник.

– Что, кусаться и брыкаться, как бешеная корова, легче, чем по-человечески разговаривать, да?

Галя нахмурилась. Чего это она, в самом деле, теряется?

– Я тут подумала… – пробормотала она. – Может быть… я не знаю, может быть, можно как-то решить этот конфликт, никого не унижая…

Лев прыснул:

– Это ты про себя сейчас говоришь? Чтобы и волки были сыты, и никто не подумал, не дай бог, что твою тонкую феминистическую шейку можно оседлать и кататься по нужной траектории?

Галино тело невольно напряглось, она вжала голову в плечи и нахмурилась еще сильнее. Но нашлась довольно быстро:

– Знаешь, мне кажется, что ты не вопрос решить хочешь, а помериться со мной, кто круче и упрямее.

– А мне кажется, что ты слишком много о себе думаешь и по непонятной причине считаешь, что ты никому ничего не должна, а все вокруг тебе обязаны по гроб жизни. Сколько раз я к тебе приходил уладить все миром?

Галя нарочно разозлилась, чтобы больше не выслушивать эти нотации, и вскочила из-за стола.

– Значит, поздно? Так бы сразу и сказал! – и помчалась к выходу, бросив: – Тарелку потом верни!

Но Лев поймал Галю на полушаге, схватил за талию, да так неловко, что получилось, будто он ее обнял и прижал к своему каменно-твердому торсу. У нее весь воздух мгновенно вылетел из легких, и голова отчаянно закружилась – то ли от удара о твердое тело, то ли от того, что ее давным-давно никто не обнимал… Галя положила ладошки на стальные плечи и подняла широко распахнутые глаза на лицо соседа-агрессора, но не успела и рта раскрыть, как его закрыли жесткие мужские губы. Остатки разума покинули Галю, и она обвила руками жилистую мужскую шею…

***

Надя пошла на следующую репетицию и даже взяла с собой собственноручно испеченный пирог с вишней, но играть отказалась и два с лишним часа просто с упоением слушала волшебный голос Лауры и восхитительную музыку, что играли все остальные.

– Ну чего ты придумываешь? – хмурился Адриан. – Ребята же тебе сказали, что все нормально, лиха беда начала…

– Если бы у нас с вами начало было вместе – тогда конечно, – мягко увещевала его Надя. – А я отстала лет на пять и не хочу вас задерживать. Да и с концертной деятельностью у меня беда.

– Родственник твой странный не пускает? – в голосе Адриана неожиданно прорезались презрительные нотки.

– Он мне не родственник! – поспешно заявила Надя, испытывая неприятное чувство оттого, что оправдывается перед молодым человеком.

– Тогда чего командует?

– Он… мой муж!

Адриан остолбенел.

– Ты серьезно? Вы с ним женаты? А почему ты никогда не говорила?

– Почему я должна всем об этом говорить?

– Ну не знаю, это как-то странно… У тебя даже кольца нет… и вы не похожи на семейную пару… разве что ревнует он жестко.

В Надиной груди полыхнул огонь.

– С чего ты взял?

– Да это видно невооруженным взглядом, что он любого расстрелять готов, кто только на тебя посмотрит. – Он немного помолчал, а потом со смехом добавил: – Ну теперь-то понятно, почему вы за руки держитесь, а то я все думал: странно, ты вроде слишком взрослая, чтоб тебя за ручку водить…

Надя в изумлении уставилась на свою правую ладонь, к которой Алёша и впрямь прикасался довольно часто, а потом подняла глаза на Адриана. Щеки ее горели. Она постаралась взять себя в руки и ответить как можно спокойнее:

– Алексей меня не ревнует, просто беспокоится. И да, мы не любим афишировать свои чувства… И я все равно не смогу с вами ездить на концерты… Но спасибо, что дал возможность попробовать – это был незабываемый опыт.

– Ладно, как знаешь, – пожал плечами Адриан, правдоподобно изобразив равнодушие.

Но зерно сомнения он в Наде заронил. Сев в машину рядом со своим опекуном, она внимательно, как бы испытующе посмотрела ему в глаза – он ответил ей спокойным, невозмутимым взглядом, даже улыбнулся:

– Ну что? Как все прошло?

– Хорошо, – пожала плечами Надя. – Я им все объяснила. Жаль, конечно, у меня вряд ли получится с ними дружить за отсутствием совместной деятельности, но что поделаешь…

Алексей удовлетворенно кивнул и завел мотор.

– Ты очень мудрая девушка, – сказал он мягко. – Все это будет, у тебя целая жизнь впереди.

– Ты рад, что я не буду общаться с друзьями Адриана, да?

Алексей только вздохнул в ответ.

– Они тебе не нравятся..?