Глава пятая

Услуга брата – Рутинная работа – Теряем Приму – Новое пополнение – Борьба с драконом

Увы – или, возможно, здесь лучше сказать «по счастью» – лазанье через дворцовую стену не могло бы принести ни малейшей пользы.

Посему мне хватило ума обратиться за помощью к тому, кто уж точно не усложнил бы положение – то есть к брату, к Эндрю. Да, он вполне мог поднять меня на смех, однако ему я могла поведать о своих внутренних противоречиях, не опасаясь, что это повредит моей репутации в обществе. (Тому я доверяла еще больше, но любое предпринятое им действие неизбежно рассматривалось бы в свете гулявших о нас с ним сплетен.)

На следующий день, после того, как Эндрю проводил меня домой, я пригласила его во внутренний двор, где можно было поговорить без лишних ушей, и спросила:

– Вот интересно, нельзя ли попросить тебя об одной услуге?

– Конечно, можно, – откликнулся Эндрю и тут же заулыбался. – Не придется ли мне пожалеть об этих словах?

– Для этого причин нет. Опасности тут никакой… и вовсе ни к чему корчить такую разочарованную мину, – со смехом сказала я. – Дело касается семьи шейха. Как выяснилось, его младший брат Сухайл был нашим попутчиком во время плавания на «Василиске».

– Понятно, – протянул Эндрю. – Ага. Понятно…

Сколь бы ни редко мы виделись в последние годы, слухи обо мне дошли и до него – некоторые, несомненно, не без помощи матери.

– Все эти сказки – вздор и полная чепуха, – заверила я. – Сухайл просто мой хороший друг и уважаемый коллега-ученый. Но, судя по всему, шейх наших отношений не одобряет, и мне не хотелось бы усилить его враждебность поступком, который может быть расценен как попытка сближения. Так вот, не мог бы ты передать ему от меня сообщение? Ничего неподобающего, даю слово. Дело всего лишь в том, что я обнаружила кое-какой материал, достойный исследования. Думаю, Сухайлу он будет интересен.

Замечаний насчет того, что я назвала Сухайла лишь первым именем, Эндрю отпускать не стал. То была давняя привычка, оставшаяся при мне со времен плавания на «Василиске», когда я не знала ни других его имен, ни украшающих оные титулов.

– Так тебе нужно, чтоб я передал ему этот материал? Или просто сообщить, что он у тебя?

– Хотелось бы мне вручить ему этот материал самой, будь это возможно, – призналась я. – Но если не выйдет, то – да, передай ты от моего имени.

Брат пожал плечами.

– Хорошо. Посмотрим, что тут удастся сделать.

К несчастью, сделать ему удалось только одно – следующим же вечером сообщить, что Сухайл уже покинул Куррат.

– Уехал назад, в пустыню, – сказал Эндрю. – Сам шейх ездит туда нечасто, вот и назначил брата своим представителем у кочевников.

Я призадумалась. Когда же началась сия практика? Сразу же после того, как Сухайл вернулся домой вследствие смерти отца? Или после того, как шейх узнал, что на смену лорду Тавенору приезжаем мы с Томом?

Так или иначе, теперь до Сухайла было не дотянуться. Досадное положение… Оставалось одно: надеяться, что вскоре он снова приедет в Куррат, или мы с Томом получим разрешение отправиться в пустыню сами. Как и сказал Эндрю, Сухайл был представителем шейха у аритатов, а именно они обеспечивали нас драконьими яйцами и живыми драконами. Таким образом, разыскать его будет несложно.

Однако ни того, ни другого в самом скором времени ожидать не стоило, а между тем работа скучать не давала.

Дар аль-Таннанин жил в собственном, особом ритме, установившемся под началом лорда Тавенора. Животных надлежало кормить, чистить их ямы и вольеры, следить за их здоровьем. По эромерам, дабы ахиаты могли отправиться в молитвенные дворики, это бремя брали на себя ширландские солдаты; по кромерам ахиаты платили им той же услугой. (В эти дни наши солдаты вместо чтения Писания обычно предавались безделью. Домов Собраний в Куррате не было – только байтистские молельни, а Эндрю рассказывал, что набожность его товарищей прямо пропорциональна величине опасности для жизни.)

Мы с Томом провели эти недели, знакомясь со всем необходимым – с распорядком дня Дар аль-Таннанина, с рабочими дневниками лорда Тавенора и, конечно же, с самими драконами, с коими я познакомилась так близко, как никогда прежде.

Обычно мы гонялись за ними по дикой глуши, наблюдали их из укрытий, а вблизи объекты изучения осматривали только мертвыми. В Ахии же я впервые в жизни увидела в каждом из них индивидуальность. Лентяй Квартус, по-видимому, был вполне доволен затяжным бездельем: порой он и просыпался-то только затем, чтобы проглотить очередной кусок. Полной противоположностью ему была Квинта – существо беспокойное, раздражительное; именно она за время пребывания в должности лорда Тавенора несколько раз едва не сумела выбраться из ямы, что и послужило причиной их углубления. Один из детенышей, получивший кличку Шмыг, обладал безграничным любопытством, а со всем, что мы бросали в его вольер, играл, словно с игрушками.

Непосредственной пользы для нашей работы из всего этого было не извлечь, и потому заметки о подобных материях я писала в личном блокноте, а не в официальных рабочих дневниках Дар аль-Таннанина. Подобные наблюдения мы с Томом хотели опубликовать отдельно от материалов о тех задачах, что привели нас сюда: все это если и не способствовало успеху в разведении пустынных драконов, то пополняло копилку наших знаний о них. Однако спешить с публикациями мы, вне зависимости от надзора военных, не собирались. Для начала следовало собрать как можно больше сведений.

Я прекрасно знала, что говорят обо мне на базе. Упорное нежелание Тома принимать эту должность без меня вновь подстегнуло слухи, будто мы с ним – давние любовники. Подозреваю, но наверняка утверждать не могу, что Эндрю защищал мою честь при помощи кулаков. По крайней мере, за что-то Пенсит да подвергал его взысканиям, причем не раз. О причинах я не спрашивала. Мало-помалу слухи среди ширландцев прекратились. Продолжились ли в ахиатских кругах – не знаю и знать не хочу.

Несмотря на эти досадные недоразумения, рутинная работа доставляла мне радость, и так дело шло около месяца.

А затем, как это часто бывает, на нас внезапно обрушилась целая лавина событий.

* * *

Началось все со смерти Примы. Первая из взрослых драконов, доставленных в Дар аль-Таннанин, хворала она давно, однако старушкой оказалась крепкой и цеплялась за жизнь еще долго после того, как наши ассистенты начали пророчить ей скорый конец. Но вот тяготы неволи одержали верх, и Прима умерла.

Утрата сия меня встревожила. Казалось, причина – в нашей с Томом оплошности, хотя болезнь Примы началась задолго до нашего приезда в Ахию. Однако это предоставило нам бесценную возможность досконально изучить ее анатомию. Мы рассекли мертвое тело от носа до хвоста, кости отдали на консервацию (здесь ничто не пропадало впустую), а остальное подвергли детальному исследованию. Целый день напролет я только и делала, что зарисовывала сложную сеть кровеносных сосудов, покрывающую внутреннюю поверхность крыльев и, вкупе с таким же обилием вен с изнанки затылочного гребня, помогающую драконам регулировать температуру тела.

Но не прошло и недели со смерти Примы, как мы получили известие, что аритаты изловили еще одного дракона и в данный момент везут добычу в Куррат.

– Еще одна самка, – облегченно вздохнул Том, прочитав письмо. – Сухожилия супракоракоидальных мускулов подрезаны, горло прижжено, но, если верить письму, она уверенно идет на поправку.

Мы обсуждали возможные способы удержать драконов в неволе, не калеча их, но камень преткновения оставался прежним: пусть даже нам удастся изобрести для них подходящие клетки – такие, которых они не смогут ни расплавить, ни сжечь, проблема транспортировки животных к означенным клеткам так и останется открытой.

В рассуждении, что запах другого дракона может вызвать у новоприбывшей стресс, мы решили поместить ее не в ту яму, что осталась от Примы, а в соседнюю, довольно давно пустовавшую, и, затаив дух, принялись ждать.

Новое пополнение прибыло в Дар аль-Таннанин в самом конце небулиса, в сопровождении целой кавалькады кочевников-аритатов. Животное ехало привязанным к большой повозке, запряженной верблюдами на длинных-длинных постромках. За время путешествия верблюды явно не успели привыкнуть к сему грузу: их ноздри тревожно раздувались всякий раз, как ветер нес запах дракона вперед. Как только они подтащили повозку поближе к яме, их выпрягли и увели прочь. Я надеялась, что их как следует угостят: кочевники славятся любовью и заботой, коими окружают своих верблюдов, а всякое животное, вынужденное тянуть повозку со своим природным врагом, заслуживает награды.

Мы с Томом наблюдали за прибытием со стены поместья.

– Бог ты мой! – ахнул Том, разглядев цепи, которыми зверь был привязан к повозке. – Мы просто обязаны разработать систему получше.

– «Системой получше» мог бы стать перенос всей базы целиком в пустыню, – пробормотала я. – И драконам, и их яйцам пошло бы на пользу, если б их не приходилось возить так далеко.

Конечно, тогда нам пришлось бы возить в пустыню все необходимое, а это обошлось бы недешево. Пустыня может прокормить небольшие группы пастухов-кочевников, но не стационарную рабочую базу – по крайней мере, без больших финансовых вложений и множества хлопот.

Том спустился вниз, осмотреть новоприбывшую, а я задержалась, дабы закончить рисунок, а еще, в какой-то мере – ради спокойствия остальных. Неважно, что, изучая драконов, я объехала вокруг света и, мало этого, даже прилюдно ездила на них верхом – никто не желал подпускать кавалерственную даму Изабеллу к опасному зверю, пока тот не посажен в яму. (Как видите, высокое положение в обществе имеет свои недостатки.) Однако имелась у меня и еще одна, скрытая причина: рисование давало повод разглядеть сцену во всех подробностях. А если я порой и делала паузу, наблюдая за сновавшими из стороны в сторону людьми и пытаясь разглядеть ту самую знакомую походку… что ж, нужно же дать руке отдых!

К тому времени, как наши люди приготовились снять новоприбывшую с повозки, я углядела среди кочевников двух потенциальных кандидатов, однако с любыми активными действиями следовало подождать. Впрочем, оно и к лучшему: ведь я даже не знала, что намерена делать, а посему самым разумным было заняться текущими делами.

Том подошел к новенькой со шприцем и ввел ей дозу хлоралгидрата, согласно составленным лордом Тавенором наставлениям. Но, несмотря на успокоительное, процесс оказался весьма и весьма мудреным. Точной дозы мы в то время еще не определили, и посему были вынуждены балансировать на тонкой грани: при слишком малой дозе животное осталось бы слишком подвижным, слишком большая же могла вызвать несовместимые с жизнью судороги. Некоторое время Том пристально наблюдал за животным, и, наконец, подал знак начинать. Наши люди загодя обвязали драконье туловище веревками, теперь же – отомкнули цепи, удерживавшие зверя на повозке, и поволокли новенькую к яме.

Пожалуй, все прошло бы более гладко, содержи мы окрестную землю в лучшем состоянии. Однако почва вокруг была довольно камениста, и на пути им подвернулся большой валун, торчавший из земли. Веревки зацепились за него, и два человека отправились освобождать их.

Возможно, дракониху растревожило их движение, а может, она просто притихла, выжидая удобного случая – этого я сказать не могу. Знаю одно: внезапно она рванулась изо всех сил, изогнула длинное тело, высвободила из петли лапу и ударила ею ближайшего из солдат. Тот рухнул на землю. Второй с громким криком отскочил назад. Веревки ослабли еще сильнее, и в следующий же миг все четыре лапы зверя оказались свободны.

Полной свободы это не означало. Веревки, связывавшие лапы новенькой, были лишь частью ее уз, основная масса коих притягивала крылья к телу, плюс те концы, за которые люди тащили зверя вперед. Однако теперь, встав на четыре лапы, дракониха обрела точку опоры, позволявшую броситься наутек… что она и не замедлила сделать – с немалой, надо заметить, энергией.

Не введи ей Том успокоительное, дело кончилось бы рысканьем у самых стен Куррата весьма разозленного пустынного дракона с подрезанными крыльями и неминуемой пулей в голове животного. Но вместо этого у нас начались состязания в перетягивании каната: с одной стороны – множество отчаянно вопящих людей, с другой – дракониха, мотавшая стянутой веревками мордой в манере, недвусмысленно свидетельствовавшей, что она вмиг поджарила бы тут всех до хруста, если бы только могла.

Вскоре новенькой удалось поднять лапу над натянутой веревкой и наступить на нее. Не ожидавшие рывка люди кубарем покатились по земле. Я бросила планшет для рисования и поспешила к ним – сама не знаю зачем, так как мой невеликий вес вряд ли мог бы заметно повлиять на результат состязания. По счастью, мысль о помощи пришла в голову не одной мне.

Один из кочевников кинулся к вырвавшейся из рук наших людей веревке, поймал ее, прижал к земле, но тут же упустил, наступив на подол своего одеяния. Рвущаяся ткань затрещала едва ли не громче драконьего рыка. Слетевших с его языка слов я перевести не смогла, однако уверенно опознала тон: яростный протест, да к тому же высказанный прекрасно знакомым мне голосом.

Сухайл неуверенно поднялся на ноги. Платок соскользнул с его головы. Оскалив зубы в решительной улыбке, он вновь прыгнул за ускользавшей веревкой. Передняя лапа зверя метнулась к нему. Сухайл отбил удар ногой и тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от вскинутой драконьей головы. Однако к тому времени солдаты успели подняться на ноги, и несколько человек поспешили ему на помощь. Передав им веревку, Сухайл подхватил другую, брошенную ему кем-то из кочевников. Эта веревка заканчивалась петлей, и со второй попытки Сухайлу удалось затянуть ее на передней лапе драконихи.

Последовал сильный рывок. Лишившееся опоры, животное грузно рухнуло наземь. Люди засуетились вокруг, спустя минуту-другую дракониха вновь была связана и разом обмякла, точно недавнее напряжение сил полностью лишило ее боевого задора – или хлоралгидрат наконец-то подействовал. Дракониху вновь поволокли вперед, и вскоре она, водворенная в яму, устало свернулась клубком на дне, под наклонной стеной.

Сухайл отвернулся от ямы и увидел меня. Не заметить меня, единственную женщину в обозримых пределах, стоявшую всего в десятке метров от него, было бы невозможно. Судя по отсутствию всякой реакции, он прекрасно знал, где я нахожусь, причем довольно давно, однако не встретился со мной взглядом и вообще ничем не показал, что заметил мое присутствие. Он просто подобрал головной платок и сокрушенно покачал головой, взглянув на пострадавшую одежду.

Несомненно, ничего ужасного в том, чтобы подойти к нему и поблагодарить за помощь, не было. Но я не сделала ни шагу, не проронила ни слова, пока ко мне не подошел Том.

Он тоже помогал тащить новенькую к яме и весь взмок от пота.

– Мы должны найти лучший способ, – тяжело дыша, сказал он.

– Да, – согласилась я, глядя вслед кочевникам и окруженному ими Сухайлу. – Это уж точно.