При этих словах руки его дрогнули, и причиной тому, что я при этом почувствовала, никак не могла оказаться жара. Я узнала это движение: ему неудержимо хотелось схватить меня за плечи и убедиться, что я не пострадала.
Между тем мое молчание встревожило Эндрю сильнее прежнего. Присев передо мной на корточки, он взглянул мне в глаза.
– Так что же с тобой? Что-то еще хуже малярии?
В нетерпении расхаживавший по двору Эндрю обернулся на звук моих шагов, как ужаленный.
– С тобой все в порядке? – спросил он, но прежде, чем я успела ответить, продолжил: – Ну да, какое там! Я слышал, там, у шейха, ты в обморок упала. Сядь, ради бога.
Однако вскоре он начал тревожиться о моем самочувствии, а когда я, по его примеру, пробовала держаться, как ни в чем не бывало, мерил меня пристальным, строгим взглядом.
Вначале Эндрю решил, что я шучу, однако оставил подобные мысли, когда я действительно отправила его обойти курратских парфюмеров и посмотреть, не продает ли кто из них пульверизаторы.
Дабы избавиться от неловкости, Эндрю вернулся к предыдущей теме.
– Так вот, о Сухайле. Изабелла, я видел, с каким лицом он готовился к отъезду. По-моему, ты сделала ему больно.
– Ого! – Эндрю подался вперед, по-портновски скрестил ноги и упер локти в колени. Глаза его заблестели над покрасневшими от солнца щеками с хитрецой, на которую даже он не имел ни малейшего права. – Так вот куда ветер дует!