Читать книгу «Тайна Агаты Кристи» онлайн полностью📖 — Мари Бенедикта — MyBook.
image

Глава 8
Исчезновение. День первый

Суббота, 4 декабря 1926 г.

Стайлз, Саннингдейл, Англия

Арчи затворяет за собой массивную, из четырех панелей, дверь кабинета. Он прислоняется к ней спиной и делает медленный, глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. Он должен сохранять спокойствие. Он не может позволить нервам и загнанному внутрь гневу просочиться наружу сквозь напускную обеспокоенность.

Его прерывает легкий стук. Полицейские стучат не так, они властно барабанят, но кто это может быть еще? Он приглаживает волосы, поправляет пиджак и открывает известную своей скрипучестью дверь.

Он выглядывает в коридор, готовясь отразить очередную серию полицейских вопросов. Но в коридоре пусто. Точнее, ему так кажется поначалу, пока в поле зрения не возникает Шарлотта.

– Прошу прощения, сэр, но она настаивала, – извиняется Шарлотта, обнимая за плечи свою маленькую питомицу, и слегка подталкивает ее к нему.

Арчи опускает взгляд на семилетнюю дочь. Из-под тяжелой темной челки на него смотрят светло-голубые глаза, так похожие на его собственные.

Сейчас ему кажется уму непостижимым, как он мог так упорно не хотеть детей. Когда Агата забеременела, у него не было достойной работы, и он к тому же не желал делить привязанность жены с каким-то ребенком. Но когда Розалинда появилась на свет и он узнал себя в ее внешнем облике и невозмутимом темпераменте, то уже не представлял себе мир без нее.

Оставив Шарлотту в коридоре, он ведет дочь в кабинет и закрывает дверь. Розалинда пристраивается в кресле у камина, качая ножками над алым турецким ковром на дубовом полу. Она совсем крошечная, и у нее такой хрупкий вид – обычный семилетний ребенок на ее месте уже бы рыдал, только не его дочь. Переполох за дверями кабинета она воспринимает с бесстрастным любопытством, и за это он любит ее еще больше.

Арчи ставит кресло напротив нее и на какой-то миг вновь проживает свою беседу с офицером. Постаравшись стряхнуть с себя отчаяние, не проходящее после того диалога, он поворачивается к темноволосой дочке, чьи бледные щечки сейчас зарделись – то ли от тепла камина, то ли от нависшей в Стайлзе тревожной атмосферы.

– Ты хотела поговорить, Розалинда? – начинает он.

– Да, папа, – отвечает она ровным голосом.

– У тебя есть вопрос?

– Да. – Она хмурит лоб и вдруг начинает казаться гораздо старше своих лет. – В доме полно полиции, и я хочу знать, что происходит.

– Шарлотта тебе уже что-нибудь говорила? – спрашивает он, стараясь сохранять голос таким же ровным, как у нее. Он, конечно, предупреждал гувернантку, что Розалинда должна оставаться в неведении, но ему прекрасно известно, сколь проницательна эта девочка, которая уже, вероятно, успела самостоятельно оценить ситуацию или даже подвергла Шарлотту настойчивым расспросам. В любом случае нельзя, чтобы его ответы явно противоречили тому, что могла рассказать гувернантка.

– Нет, ни слова. Папа, я задала вопрос.

При менее серьезных обстоятельствах он бы усмехнулся упорству дочери.

– Видишь ли, Розалинда, полиция здесь, чтобы помочь с твоей матерью, – как можно мягче формулирует он.

Она озадаченно поднимает брови, обрабатывая в уме это необычное и весьма туманное объяснение.

– Помочь с мамой?

– Да, милая.

– Она заболела?

– Нет. Во всяком случае, нам об этом неизвестно.

Морща носик, Розалинда обдумывает другие возможные варианты.

– Значит, она попала в беду? И поэтому здесь полицейские?

– Вовсе нет. Они ищут твою мать.

– Зачем же полиция ее ищет? Она что, пропала? – В ее голосе появляется легчайший оттенок волнения. Надо приложить все силы, чтобы оно не усилилось.

Как бы это сформулировать, не вызывая лишних тревог? Арчи приходит на ум безобидное объяснение, почти основанное, можно сказать, на реальных фактах из жизни:

– Похоже, мама решила не ездить на этот уик-энд в Йоркшир, где ее ждали. Я-то убежден, что она просто в последний момент передумала и забыла нам об этом сообщить, но полицейские хотят удостовериться. Они очень дотошные ребята. Мама наверняка ускакала куда-нибудь писать свою книжку. Как она уже частенько делала.

– Ага! – Морщинка на лбу Розалинды расправляется. В этом объяснении есть смысл. Агата, бывало, импульсивно срывалась с места и уезжала из Стайлза ради работы над романом, оставляя Розалинду в заботливых руках Шарлотты, ну и в его руках отчасти тоже. – И всё?

– И всё, – кивает он.

– Ладно, – удовлетворенно произносит Розалинда. Она встает, разглаживая складки на отутюженном матросском фартуке, предусмотрительно надетом на нее Шарлоттой, и Арчи, почти физически ощущая в тот момент внезапную душевную боль, говорит себе, что никогда ни за что на свете не отдаст своего ребенка.

Глава 9
Рукопись

31 декабря 1912 г.

Эшфилд, Торки, Англия

– Этому лейтенанту Кристи обязательно сопровождать тебя с подругами? – спросила мама, когда я уже почти выходила из дома. – Новый год – все-таки семейный праздник, его встречают с родными и близкими друзьями, а не с новыми знакомыми. Если, конечно… – она сделала паузу, – он и впрямь лишь новый знакомый, как ты все время твердишь.

Это что, проверка? Еще во время недавней беседы с Мадж я заподозрила, что мама не без ума от моего с ним общения, и после того ноябрьского спора все становилось только хуже. Поначалу я приписывала ее отношение тому, что «этот молодой человек» – он же «этот лейтенант Кристи» – почти такой же нищий, как и я сама. Но потом ее бесконечные колкости по поводу его неопытности, его недоразвитых чувств, его слишком смазливого лица приводили меня в недоумение, и я никак не могла взять в толк, откуда она все это берет, – не считая, конечно, его очевидной внешней привлекательности. Мне было понятно ее желание, чтобы я оставалась верной доброму, нежному Реджи, с которым, по ее мнению, меня ожидало счастье, но разве можно этим оправдать столь открытую недоброжелательность?

– Мама, его пригласила не я. Когда мы придем в бальный зал, он уже будет там, – сказала я, залезая в пальто. – Сейчас уже слишком поздно менять планы.

– Он даже не соблаговолил привезти тебя на бал. – В ее тихом голосе отчетливо звучат громкие нотки разочарования. – Едва ли такое поведение приличествует джентльмену.

– Мамочка, до того места, где бал, куда ближе от его казарм, чем от Эшфилда. Он предлагал заехать за мной, но я настояла, что мы встретимся там, – принялась я оправдывать Арчи. Какое бы будущее нас ни ожидало, мне не хотелось подливать масло в огонь маминой антипатии. А для нее важнее всего на свете, чтобы мужчина вел себя как джентльмен, а женщина, в свою очередь, – как леди.

Пока мы с мамой обнимались и прощались, обмениваясь новогодними пожеланиями, я размышляла о том, какие разные мы с Мадж. В отличие от сестры, которая к вопросам брака подходила стратегически, я намеревалась выйти замуж по любви, а в своей любви к Реджи я была не так уж уверена. Когда моей рассудительной старшей сестре – с ее претензиями на писательский дар и мощным обаянием – настала пора выбирать, у нее была масса ухажеров. И она выбрала замкнутого, почти угрюмого Джеймса Уоттса, который – кто бы мог подумать! – обладал бо2льшим состоянием, чем все прочие женихи, и готовился унаследовать Эбни-холл. Я чувствовала, что она восхищается Джимми, что он ей нравится, – и он был хорошим парнем, всегда добрым ко мне, – но я часто задавалась вопросом, есть ли там настоящая страсть, которая мне представлялась необходимым условием для брака. Я-то была исполнена решимости найти именно такую любовь. Я поймала себя на том, что после знакомства с Арчи стала убирать в ящик стола письма от Реджи, – мол, прочту потом, когда буду посвободнее, но они так и оставались там, – а ведь раньше я сломя голову неслась с очередным письмом в спальню, чтобы поскорее прочесть его наедине с собой. Едва ли такое поведение можно считать приметой любви. В то время как с Арчи все было по-иному: я ловила себя на постоянных мыслях о нем, на мечтах о том, как хорошо бы в новом году нам быть вместе неделями напролет.

Напольные часы в дальнем конце бального зала показывали без четверти полночь. Я ожидала, что в эти минуты буду в центре веселого праздничного вихря предвкушать первые удары часов, знаменующие начало 1913 года. Но вместо этого – пока мои подруги танцевали уанстеп под «Новый рэг» Скотта Джоплина – мы с Арчи молча сидели на скамейке.

Я не знала, что и думать. Арчи был в дурном настроении с самого начала, а теперь, когда стрелка приближалась к полуночи, помрачнел еще больше. На любую мою попытку заговорить – даже на его излюбленные спортивные темы, – он отвечал невпопад, будто я спрашиваю его о чем-то другом. А когда Нэн осмелилась завязать с ним беседу, он и вовсе ограничился лишь односложными ответами. За два с половиной месяца нашего знакомства я уже успела привыкнуть к его периодическим приступам молчаливой рефлексии, но сегодняшнее поведение – такое я видела впервые. Может, я сделала что-то не так? Может, он – не тот человек, каким казался?

Заиграли «Рэг с присвистом».

– Мы и сейчас не пойдем? – осмелилась я спросить, когда Арчи и на этот раз меня не пригласил.

– Думаю, нет, – произнес он, даже не ответив на мой взгляд.

Мое терпение иссякло.

– Что случилось, Арчи? Ты сегодня сам не свой.

Маму оскорбил бы мой хнычущий тон, ведь он противоречил основному правилу поведения леди в компании джентльмена: всегда быть спокойной и жизнерадостной.

В его взгляде промелькнуло удивление при этой неподобающей вспышке эмоций, но он ответил ровным голосом:

– Я сегодня получил приказ из Королевского летного корпуса.

Его ответ привел меня в недоумение. Почему он не радуется? Ведь он же месяцами с нетерпением ждал, чтобы его приняли в летный корпус.

– Я должен прибыть на полигон Солсбери-Плейн в течение двух дней, – продолжил он, не дождавшись моей реакции.

Теперь я поняла: его отъезд надвигался гораздо быстрее, чем он надеялся. Неужели его так печалит разлука со мной? При мысли, что из-за меня кто-то тоскует, мое сердце затрепетало.

– Мне будет очень грустно провожать тебя, Арчи, – произнесла я.

– Правда? – Он посмотрел мне в глаза впервые за весь вечер, он словно искал что-то в моем взгляде. Похоже, моя фраза вдохнула в него жизнь.

– Разумеется. Мне понравилось наше совместное времяпрепровождение, – ответила я и почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Я выразилась более чем сдержанно, ведь мама наставляла меня, что девушка не должна в своих речах заходить слишком далеко.

– Агата! – выпалил он, взяв мои руки в свои. – Ты должна выйти за меня. Ты просто обязана!

От изумления у меня отвисла челюсть. Надо признать, что мои чувства к Арчи – хоть и не вполне мною осознанные – отличались от тех, что я испытывала к Реджи или – еще до него – к другим ухажерам с серьезными намерениями, Уилфреду Пири и Болтону Флетчеру, которые, конечно же, все были друзьями семьи. Но в моем мире столь монументальные решения принимаются отнюдь не после краткого знакомства, а в результате долгой истории межсемейных связей, на что Мадж более чем прозрачно намекнула в нашей тогдашней краткой беседе, и мама недвусмысленно согласилась с сестрой.

– Когда я впервые увидел тебя на балу в Чадли, – продолжал он, не отрывая от меня взгляд ярко-голубых глаз, – то сразу понял, что ты должна быть моей.

Меня пронзило незнакомое доселе чувство – какое-то страстное желание чего-то несбыточного. Настала пора открыть правду. Но как мне рассказать ему о Реджи сейчас? Я размышляла на эту тему уже несколько недель – с тех пор, как его визиты участились и почти вплотную приблизились к рамкам дозволенного, – но всякий раз в последнюю секунду меня оставляло мужество. Я волновалась, что если Арчи узнает о Реджи, то уличит меня в обмане – ведь от него скрывали, что у наших отношений нет будущего. Но ведь это было совсем не так! Реджи, конечно, дал мне свободу видеться с другими молодыми людьми, но он не мог предугадать, что появится такой вот Арчи. Да и я тоже не могла.

– Арчи, это абсолютно невозможно! – Я сделала глубокий вдох и наконец решилась. – Дело в том, что я помолвлена с другим человеком.

Я рассказала о Реджи, о наших семьях, о нашей свободной помолвке и была уверена, что Арчи придет в ярость. Или по меньшей мере, оскорбится. Но вместо этого он лишь махнул рукой.

– Тебе просто нужно покончить с этим. Ведь ты же, соглашаясь на помолвку – если ее вообще можно так назвать, – не знала, что встретишь меня?

– Но я никак не могу. – У меня перед глазами возник образ – милое лицо Реджи, и рядом с ним – такие доброжелательные сестры, и мне стало дурно. Я обману надежды не только Реджи, но и целого клана, к которому мы принадлежали. Не говоря уже о маме.

– Очень даже можешь. Если бы ко времени нашего знакомства у меня была бы помолвка, я бы разорвал ее не задумываясь, – небрежно сказал он.

– Не могу. Наши семьи дружат испокон веку. Льюси – такие приятные люди…

– Нет. – Он оборвал меня на полуслове, и тут я осознала, что ему никогда не доводилось быть часть сообщества в том смысле, в каком я это понимала. Или даже частью семьи. Но он придвинулся ко мне вплотную, и все мысли – кроме мыслей о нем – из моей головы улетучились в тот же миг. – Если бы ты действительно любила этого самого Реджи, ты бы так же страстно хотела выйти за него, как хочу взять тебя в жены я?

От близости к нему сердце колотилось в груди, я едва могла дышать.

– Наверное, лучше дождаться его возвращения, когда наша ситуация станет понятнее. – Это объяснение я приводила всем предыдущим претендентам.

– Нет, Агата, я бы не стал дожидаться. Мои чувства слишком сильны, чтобы ждать. – В его голосе звучала настоящая страсть. Когда тебя столь отчаянно желают, это разжигает и твои собственные чувства. Может, это и есть та самая безумная любовь, которую я ждала? Та самая, о которой я читала в книгах?

Слова Арчи задели меня за живое. Испытывала ли я подобные чувства к Реджи? Мне пришло на память, как однажды, во время многолюдного званого ужина у соседей, мы с Реджи оторвались от компании и отправились гулять по лужайкам. Мы болтали о подготовке к регате – то есть о всяких пустяках, просто о местной жизни, – и тут вдруг меня зазнобило, хотя погода стояла теплая. И Реджи, ни на секунду не прервав нашу беседу и, не замедлив шаг, набросил мне на плечи свой пиджак, причем сделал это с удивительной нежностью, неожиданной для его крупных ладоней. Наши взгляды встретились – это был долгий миг, – и у меня появилось ощущение уюта, я поняла, что в его объятиях меня всегда будет ждать нежная забота. Но – и только.

Сказать по правде, я к тому времени уже понимала, что в отношении Реджи у меня нет тех эмоций, которые жена должна испытывать к мужу. Их место занимали спокойное довольство и умиротворенность – то, что ощущаешь с близким по духу человеком. То есть мы с Реджи как бы очень похожи, прямо под стать друг другу, но наши отношения ужасно скучны. С Реджи я даже близко ничего не чувствовала из того, что чувствую с Арчи. Я видела, что Арчи – это тот самый единственный. Моя судьба. Человек, которого, как говорят, ждет каждая девушка.

– Ты с ума сошел, – рассмеялась я.

Впервые за весь вечер он улыбнулся.

– Да, сошел. Из-за тебя.

Вопреки всем бальным протоколам, он подсел еще ближе. Я ощутила на щеке и на губах его теплое дыхание.

– Агата Миллер, вы выйдете за меня замуж? – спросил он. – Без всяких помолвок.

У меня перед глазами вдруг всплыла предостерегающая мина Мадж, а рядом с ней – добрая улыбка Реджи, – но я тут же их прогнала. И, невзирая на увещевания сестры – а может, благодаря именно им – я, повинуясь всей глубине своих мечтаний и чувств, ответила:

– Да, Арчибальд Кристи. Я выйду за вас.