Пашин столик находился в дальнем углу помещения, и быть случайно замеченным за просмотром материалов следствия он совершенно не опасался, поэтому в ожидании еды спокойно и не таясь открыл папку и начал изучать снимки с мест происшествия.

Первая жертва, Екатерина Зиновьева, была обнаружена по ту сторону «пизанских башен» на берегу озера месяц назад. Раскуроченная одноместная палатка, туристический рюкзак, спальник, котелок: все её вещи говорили о том, что на берегу озера, ловя последние тёплые деньки, она отдыхала.

В её случае «последние» – в буквальном смысле. Снаряжение не новое, как и её туристическая одежда говорили так же о том, что вылазки на природу она совершала и до этого. Следов возле тела было множество, несмотря на удалённость от города зеваки и там всё затоптали.

Увы, сарафанное радио работает быстрее полицейских раций. Пара подростков, обнаружив тело сообщили своим друзьям, те своим, и все они ринулись за новыми ощущениями. Кто–то, правда, додумался сказать родителям, которые и сообщили в полицию. К прибытию криминалистов на место происшествия стадо любопытствующих вытоптало всё напрочь. Характер полученных травм свидетельствовал, предположительно, о нападении дикого зверя, но до вскрытия эта версия не являлась основной.

Вторая жертва так же была обнаружена в лесу. Вероятнее всего Витальев Герман пошёл по грибы. Наряд соответствующий: ветровка, джинсы, резиновые сапоги, плюс корзинка с грибами рядом с телом и походный рюкзак с перекусом, запасной одеждой, и, слава богу, документами. Раны такие же, как и на первой жертве. Вырвано горло и обескровлен. Обнаружен через день после наступления смерти таким же грибником, по словам которого опушка эта им, грибникам, хорошо известна, так как богата белыми. Да и в общем места эти грибные, многим знакомы. Если бы не этот факт, лежать бы в лесу погибшему Герману до скончания веков.

Где–то между солянкой и молочным поросёнком Паша заметил некую странность. А точнее: след ботинка 47 размера на всех трёх местах преступления. На втором еле заметен, но очень похож на чёткий отпечаток с третьего места преступления, и на берегу имеется смазанный и притоптанный след, но размер совпадает.

Не веря своим глазам он ещё раз пересмотрел фотографии. «Совпадение? Нечёткость снимков? Срочно перепроверить!» С этими мыслями Павел закончив обед и поспешил обратно в управление, но его остановил звонок Кирьянова:

– Павел Аркадьевич! Есть информация по девушке! На камерах центрального входа в парк видно, как она вышла и села прямо на землю. Истерика с ней случилась, прохожие скорую вызвали, и девушку увезли. Правда, она сильно сопротивлялась!

– Спасибо, Андрей! Работайте дальше!

Дав задание криминалистам предоставить всю информацию по интересующим его отпечаткам Павел отправился выяснять, в какую больницу увезли девушку, и был сильно удивлён, узнав, что в психиатрическую лечебницу.

Ожидая такси у порога управления капитан недоумевал, с каких пор с улицы забирают не в больницу, а в лечебницу. Сев кое–как в машину и пристроив поудобнее покалеченную ногу он отправился навестить девушку. Здание городской психиатрической лечебницы выглядело таким же унылым, как и её название. Люди, проходившие здесь лечение, по мнению Павла, не имели шансов на выздоровление в этих тусклых стенах, и были обречены грустить и страдать.

Представившись на входе и предъявив удостоверение, капитан сообщил, что желает поговорить с поступившей рано утром пациенткой, и показал её фотографию. Дежурная, связавшись с кем–то по телефону, предложила ему следовать за ней и провела в кабинет главврача Соболева Алексея Викторовича.

– В связи с чем вас интересует моя пациентка? – поинтересовался врач, а Павел объяснил ситуацию.

– Так вот в чём дело. Я же всё гадал, что могло спровоцировать такое сильнейшее расстройство. Дело в том, что Кира Юрьевна уже много лет является пациенткой нашей клиники, с детства, если быть точнее.

У неё на глазах погибли родители, и это повлекло за собой необратимые последствия. Мы долго её лечили, и уже было совсем отчаялись помочь девочке, но фармакология на месте не стоит, и новейшие препараты дали таки результат.

Последние четыре года Кира живёт самостоятельной, полноценной жизнью, раз в полгода проходит обследования, и регулярно принимая лекарство она избавилась от симптомов её заболевания. Может не навсегда, но до сегодняшнего дня не было рецидивов.

Я предположил, что она прекратила приём лекарства, но видимо дело в том, что происшествие напомнило ей гибель родителей, чем и вызвано её крайне нестабильное состояние.

Вы говорите, что видели её на месте преступления в парке? Она ходит через этот парк на работу, предположу, что она полюбопытствовала, что же происходит и увидев тело расклеилась.

– Я бы хотел поговорить с ней, если позволите. Возможно она была знакома с парнем?

– Я бы не рекомендовал с ней беседовать. По крайней мере сейчас. Мы ввели ей сильнейшее успокоительное, и требуется время, чтобы она смирилась с увиденным. Психика Киры очень хрупка, ваши вопросы могут спровоцировать новый приступ.

– Я всё же настаиваю. Даю слово, что буду осторожен с вопросами.

– Я в корне не согласен, но запретить вам не могу, не так ли? Следуйте за мной, – всем своим видом седой врач демонстрировал полное неприятие, чем сильно раздражал капитана.

Кира давно проснулась, но открывать глаза не спешила. Видеть эти ненавистные стены девушке не хотелось. Страх змейкой пробежал по позвонкам: её ведь не оставят снова здесь? Она не сможет, больше не вынесет.

Да, она сумела обмануть врачей, да и себя заодно, но ведь свобода жить собственной жизнью дорогого стоила. А теперь она вернулась. И снова видела следы, снова почуяла запах.

Мысленно проклиная эти галлюцинации, такие реальные, такие пугающие, она размышляла о своём положении: её, по всем показателям здоровый мозг издевался над ней и не отпускал в нормальную жизнь, о которой она так мечтала.

У неё никогда не было друзей, не было школьных приключений: в интернате её сторонились, обзывали психичкой – шизофреничкой. Да и находилась она в интернате реже, чем в лечебнице.

Кира не была влюблена и не ходила в кино. Не ела мороженное с подружками и не обсуждала наряды знаменитостей. Ничего не было из того, что есть в жизни обыкновенной девочки. Её действительность была совсем другой: с психами и лекарствами, бесконечными обследованиями и галлюцинациями, серыми стенами, страхом и воспоминаниями.

В девятнадцать девушка впервые побывала в кафе. Впервые пробовала кофе и булочку с корицей. Корица напомнила ей родителей: может мама пекла? Впервые самостоятельно шла по улице и проехала в автобусе, совершила покупку в магазине. Это было так восхитительно, и так страшно. Она не привыкла видеть так много людей сразу, многого не понимала и терялась от обыденных ситуаций. Правда, доктор пытался ей помочь, но всё–равно было очень трудно.

А потом она оказалась в парке и полюбила его мгновенно. Такая дивная природа, так спокойно, ухоженно и светло. Здесь можно было жить не спеша, и дышать не спеша. Созерцать и молчать. И улыбаться. Впервые она улыбнулась в этом парке какому–то смешному малышу. И это тоже было восхитительно – улыбаться.

И теперь она не хотела, не могла вернуться снова в эти безжизненные стены. Только не сейчас, когда она почувствовала, что есть другая, удивительная и прекрасная жизнь с её маленькими радостями и приятными мелочами.

Алексей Викторович вошёл в палату. Она притворилась всё ещё спящей. Говорить не хотелось. Ей необходимо подумать, как всё объяснить, чтобы не остаться здесь, а вернуться к своей жизни. Хорошенько подумать.

– Как видите, Кира Юрьевна ещё под воздействием препарата. Приходите завтра, возможно это даже лучше. – сказал профессор, не скрывая своего удовлетворения, и проводил капитана на выход.

Ну что же, он придёт. Возможно эта ниточка никуда и не ведёт, но поговорить с девушкой необходимо. Что–то чуял капитан, но самому себе не мог объяснить, что именно.

Вернувшись в управление он первым делом пошёл трясти криминалистов. Да, с вероятностью 80% следы на всех трёх местах преступления принадлежали одним и тем же ботинкам. Возможно на гладкой кожаной подошве с причудливым узором, от которого запечатлелись пара фрагментов.

Интересная картина выходила по мнению Павла. Некий мужчина с большим размером ноги присутствовал и в парке, и на озере, и даже в лесу. «В лесу в ботинках? Убийца или свидетель? Кто же ты, чёрт возьми?» – размышлял капитан.

Посмотрел на часы. Семь. В шесть его ждал доктор, очередная капельница. Пропустил, да и ладно. Всё–равно нет толка от них. Даже не обезболивает уже. Привык организм, не реагирует на лекарство. Одно хорошо, что ногу не отняли, а собирались. Очень хотелось лечь и вытянуть многострадальную в горизонт. Натрудил её сегодня безмерно.

Прихватив материалы по делу Паша собрался уходить. Заглянул в морг. Петрович работал, Мариночка всё–так же сидела на табуретке. Показав Марине на телефон, и дождавшись от неё понимающего кивка капитан уехал домой.

Проезжая мимо торгового центра вспомнил о дне рождения Петровича. Завтра. «А ведь чуть не забыл!» – укорил себя Павел и побрёл, волоча ногу, выбирать подарок. Делать это он не любил, потому что не умел. Всегда терялся в многообразии товаров и опасался подарить не нужную и не интересную вещь.

Бродя среди бесчисленных отделов Павел поражался тому, сколько всего бесполезного предлагается людям. И что примечательно – люди убеждены в необходимости этого хлама.

Разозлившись и окончательно обессилев от бессмысленности этого хождения капитан присел на один из диванчиков, которыми был заставлен вестибюль торгового центра.

Через некоторое время рядом примостился мальчишка. Худенький, в более чем скромной одежде и сильно поношенной обуви. Видок у него был «обнять и плакать». И очень знакомое лицо.

Стараясь вспомнить, откуда паренёк ему знаком Павел быстро достал телефон и полистал полицейские сводки за последние сутки: так и есть, бегунок. Захаров Максим Юрьевич, 12 лет… далее приметы и фотография. Не вернулся после школы вчера, в ночи мать подавала заявление в розыск. Отец пьющий, мать сутками на работе, паренёк предоставлен сам себе.

Сообщив местонахождение мальчика, Павел остался на месте дожидаться бригаду. Парнишка тем временем провожал голодными глазами парочки, спускавшиеся с фуд–кортов.

– Слышишь, паренёк! Не поможешь мне? – обратился вдруг Павел к мальчишке.

– Могу. А что надо–то? – ребёнок немного напрягся, но тем не менее ответил.

– Да я бы перекусил чего–нибудь, но сил нет наверх топать. Сгоняй за едой, я денег дам. Вместе и поедим, – Павел выглядел совершенно равнодушным, стараясь не показать своей заботы. Дети очень ранимы, а дети из неблагополучных семей ещё и очень горды. Не задеть бы гордость эту.

– А не боитесь, что сбегу? – мальчик чуть расслабился и покосился на трость.

– Так если ты сбежишь, это ведь будет значит, что ты плохой человек, а не я. Мне–то чего бояться? – усмехнулся Паша, давая понять, что ему всё–равно.

– Я не сбегу! – насупился парень. Плохим быть не хотелось.

– А я тебе верю! Ну так сходишь? – мальчишка, схватив деньги, побежал на верх.

Вскоре он вернулся с бумажным пакетом и сдачей, и с надеждой уставился на Пашу. Павел поставил открытый пакет с бутербродами и жареной картошкой между ними и скомандовал «налетать!» Дважды парнишку просить не пришлось.

Капитану перепал один бутерброд с ветчиной и парочка картошинок. Остальное счастливо умял паренёк. Тут и бригада подоспела. Но сытый мальчик был не так уж и против.

Первую ночь он провёл у одноклассника, а куда сегодня податься – не знал. И самому в дом явиться гордость не позволяла. Он же вроде как протестует. А так всё гладко вышло: как будто его насильно вернули.

«Только бы бати дома не было. Сдох бы он уже где–нибудь от своей пьянки, им бы с мамкой лучше жилось. Хоть бы не битые ходили!» – думал мальчик, покидая торговый центр в сопровождении грозных полицейских.

А Павел всё–таки направился домой. Здесь он ничего не высмотрел, устал ещё больше и разозлился, но зато появилась идея. А реализовать её можно и из дома.