Вообще-то он был осторожен с женщинами. Иногда ему с трудом удавалось отделаться от дам, с которыми он пару раз встречался. Одна или две потом даже наведывались на радиостанцию, находили предлог пройти мимо его дома – а он жил не в Логане, а в Миддлебурге, неподалеку от дома бабушки Мэри Энн. Это доставляло неудобства. Он был известной фигурой. Радиопередачи и появление на телеэкране принесли ему популярность.

– Я вообще-то совсем ее не знаю, – попытался уклониться Грэхем. И вдруг, повинуясь импульсу, предложил: – У меня идея. Что, если нам с вами вместе пойти на вечеринку к Джонатану?

Мэри Энн словно задумалась над серьезной дилеммой. Он почти слышал, как она прокручивает в голове его предложение, и пожалел, что не может прочесть ее мысли.

– Я бы больше хотела… чтобы вы пригласили Камерон.

– А я больше хочу пригласить вас. Кроме того, – проговорил он тихо, не в силах удержаться, – подумайте о впечатлении, которое наше совместное появление произведет на Хейла. Вдруг он решит, что вы более ценный трофей, чем крошка Анджи? – Сам Грэхем в это, разумеется, не верил – Мэри Энн Дрю Хейла не интересовала, ее внимание просто-напросто тешило его раздутое самолюбие. Как было Грэхему не поддразнить Мэри Энн, которая при его словах сильно покраснела? Он ждал, что она клюнет и сейчас же ополчится на него. Но вместо этого девушка сказала:

– Ну, я даже не знаю… – Причем таким тоном, словно от ее решения зависело глобальное потепление или мир во всем мире. И добавила в каком-то отчаянии: – Я просто хотела сделать вам приятное.

– Тогда пойдемте со мной.

– Но вы мне не нравитесь, вы нравитесь Камерон, – не сдавалась она. – Почему вы не хотите пойти с ней?

Ее поведение решительно не находило объяснений. Грэхем отогнал прочь слегка уязвившее его «вы мне не нравитесь» и подытожил:

– Вы очень старались. Но, честно говоря, мне сейчас вспомнилось одно Рождество, когда я хотел горный велосипед «Бьянки», красный, с десятью скоростями, а нашел под елкой «Швинн» с пятью.

Девушка сдавленно выговорила нечто вроде «о-о-о». Вид у нее был совсем поникший. Тогда он сказал:

– Вот что, приводите Камерон на вечеринку. А там посмотрим. Я вообще-то никогда еще с ней не беседовал. Я только и знаю о ней, что она сломала запястье Карлу Мусгоу.

– Он хватал ее в баре! – возмутилась Мэри Энн. – И не только за руку. Сестра занималась боевыми искусствами и просто машинально среагировала так, как их учили. Это был тот самый случай, когда действуешь не раздумывая, как в фильмах про Брюса Ли.

– Я буду следить за руками, – пообещал Грэхем. Он консультировал клиенток, как установить границы, и неоднократно имел дело с мужчинами, которые границ не признавали. – А вы сами как – тоже занимаетесь боевыми искусствами?

Она, ни слова не говоря, отвернулась, взяла сумочку и вышла из офиса. Грэхем с усмешкой проводил ее взглядом и переглянулся с Кроликом-убийцей, который тоже усмехался, скаля клыки.

Грэхем не дал ей возможности сделать ему приятное, и теперь Мэри Энн думала – достаточно ли будет одного благого намерения, чтобы заставить любовное снадобье заработать. Самым простым было бы действительно пойти с ним на вечеринку, но, поскольку он решительно не нравился Мэри Энн, разве это будет для него благодеянием? И еще, она не могла пойти с ним из-за Камерон – ведь Камерон он нравится, а Мэри Энн совсем не хотелось ее ранить.

Не желая слишком мучиться над проектом «приворотное зелье», но и не собираясь от него отказываться, она взяла подарочный купон на пиццу в «Пицца Хат», который выиграла еще на выпускном вечере в колледже, и опустила в корзинку Грэхема для почты. Теперь оставалось только осторожно расхолаживать Камерон в ее увлечении Грэхемом, свести к минимуму возможность того, что Грэхем может увлечься ею самой, и быть наготове, чтобы подсунуть любовное снадобье Джонатану.

– Как я выгляжу? – спросила она у Камерон вечером накануне празднования помолвки Джонатана. – Эти джинсы не слишком обтягивают мне зад?

– Он у тебя просто великолепный, – рассеянно ответила Камерон. Обладавшая фигуркой, которая, по убеждению Мэри Энн, являлась вожделенной мечтой всех мужчин, Камерон нисколько не была заинтересована обсуждать недостатки фигуры Мэри Энн. – И одета ты шикарно. Выглядишь просто как модель.

На Мэри Энн были расклешенные джинсы, футболка и любимая шляпа. Довершал наряд тоже любимый темно-зеленый вязаный кардиган с поясом.

А в сумочке лежал драгоценный флакон, купленный у Клары Курье.

Сегодня вечером это должно быть сделано.

В свою очередь, подойдя к зеркалу, Камерон пробормотала:

– Джонатан попросил Пола поиграть у него на празднике, но я ему не велела, потому что, если он придет, мне придется притворяться, что мы вместе.

Мэри Энн все никак не могла разобраться в тонкостях личной жизни кузины и сказала только:

– И он отказал Джонатану?

– Ну разумеется. Вообще-то это не входит в наш уговор, но он знает, как я ужасно хочу пойти куда-нибудь с Грэхемом. – Она помолчала. – Кроме того, он знал, что его сегодня же могут пригласить в другое место. Он сказал Джонатану, что занят, и его правда тут же пригласили снова. А я хорошо выгляжу? – сменила она тему.

Мэри Энн придирчиво оглядела кузину. Камерон в самом деле принарядилась. Она надела коричневое платье с открытой спиной и туфли на огромной платформе. Выглядела она, впрочем, очень сексуально и, можно сказать, классно.

– Ты просто загляденье, – одобрила Мэри Энн, чмокая ее в щеку. – Ему повезло, что ты идешь, но теперь сама увидишь, какой он на самом деле.

Камерон лукаво улыбнулась, показав надколотый передний зубик – единственный дефект в ее превосходной улыбке.

– Держись, Грэхем Корбет, вот и я!

Мэри Энн решила: если Грэхем Корбет начнет сегодня флиртовать с ней, а не с кузиной, она выльет коктейль ему на голову.

Праздник состоялся в танцевальном зале Посольского дома, который занимал целый этаж, аккурат над студией. Мэри Энн узнала, что хозяин позволил жениху и невесте воспользоваться залом бесплатно, в качестве подарка Джонатану за его работу на радио.

Перед тем как подняться наверх, Мэри Энн предложила:

– Хочешь заглянуть в дамскую комнату?

– Конечно.

Мэри Энн открыла стеклянную дверь студии. В кабинке звукозаписи сидели двое ребят и переписывали музыкальную программу. Мэри Энн махнула им, и они с Камерон проследовали мимо столов с компьютерами в бытовые помещения.

– Там Пушистик!

– Ну да. – Мэри Энн даже не взглянула на стол, который Грэхем считал своим, и на восседавшего на нем белого кролика. – Не будем об этом.

Камерон конечно же была посвящена в усилия Мэри Энн, направленные на активацию снадобья.

Кроме подробностей неудачного разговора с Грэхемом. Она просто сказала кузине, что купон на пиццу показался более простым вариантом.

– Если бы ты его так сильно не ненавидела, я бы решила, что он тебе нравится, – вздохнула Камерон.

– Ха-ха, – ответила без тени веселья Мэри Энн, заходя в дамскую комнату. Там в одиночестве, подавшись вперед перед раковинами и привстав на цыпочки на высоченных шпильках, мазала красной помадой свои пухлые губы Анджи Уокман.

– Ой, привет. Вы ведь Мэри Энн, да?

Помимо невозможно изящной фигурки, за которую и умереть не жалко, Анджи обладала еще и роскошными волосами – необычайно густыми, кудрявыми и к тому же натурального платинового оттенка. А брови и ресницы у нее, наоборот, были до странности темными. К сожалению, она зачесывала волосы назад и скалывала их заколками, что свидетельствовало о полном отсутствии у нее воображения. На ней было платье из синтетики – белое, с пестреньким узором из осенних листьев – и белые туфли. Та часть Мэри Энн, которую девушка определяла в себе как мелочную и завистливо-ревнивую, подумала: «Привет, уже октябрь на дворе! Кто же носит в октябре белые туфли?»

Но если у Анджи и были проблемы со вкусом, это явно никак не влияло на чувства Джонатана Хейла. С дрогнувшим сердцем Мэри Энн заметила на безымянном пальце ее маленькой ручки довольно большой бриллиант.

Она протянула руку:

– Да. А вы Анджи. Очень приятно. А это Камерон Макалистер.

– Мне так нравится слушать по радио ваши очерки! – воскликнула Анджи вполне искренне. – Если бы я умела писать так, как вы! Я слушаю вас каждую неделю. Мне особенно понравился рассказ о Гражданской войне – как два брата оказались на двух разных полюсах конфликта.

– Спасибо… – Мэри Энн испытала смешанные чувства. С одной стороны, слова Анджи доставили ей удовольствие. Но ведь она-то сама замыслила украсть у нее жениха! Похоже, Анджи довольно приятная девушка, одна из тех нежных, утонченных натур, которые изредка рождаются в горах Западной Вирджинии. Мэри Энн ощутила приступ стыда и вспомнила предупреждение Клары Курье. Что с ней будет, когда Джонатан бросит ее ради Мэри Энн? Что, если она не сможет пережить измену жениха?..

А Анджи между тем повернулась к Камерон:

– Все в таком восторге от вашей работы в женском центре! Моя подруга Ронда говорит, что вы для всех этих женщин – все равно что добрый ангел. – Эти сказанные немного в нос слова стали кульминацией ее очарования.

Камерон вежливо улыбнулась. Когда невеста Джонатана, извинившись, вернулась в зал, Камерон выразительно посмотрела на Мэри Энн.

– Знаю, она милая и славная.

– Может быть. Вот только я никакой не ангел, – ответила Камерон.

Джонатан пил каберне «Фрогс Лип». Мэри Энн отметила это, когда подошла к нему с бокалом своего мерло. Она сумела сказать ему, что находит Анджи очень милой, и спросила его мнение о теме задуманного ею очерка для передачи на будущей неделе – к примеру, осенние праздники. А потом принялась смотреть на уровень вина в его бокале и молиться о том, чтобы представился удобный случай.

Джонатан тем временем рассеянно беседовал с одной из ведущих музыкальной программы, которая собиралась стать подружкой невесты. Звали ее Элинор Свифт. Джонатан говорил:

– Какого цвета ты наденешь платье – это уж вы решайте с Анджи. Мне решительно все равно.

– Но ведь ты можешь вмешаться! Потому что – оранжевое! Представь, я – и в оранжевом!

У Элинор была медового оттенка кожа, которая чудесно сочеталась бы с любым цветом. Джонатан отыскал взглядом Грэхема и окликнул его:

– Грэхем, будь добр, объясни Элинор, почему с моей стороны было бы ошибкой даже пытаться выбирать цвет для платьев подружек невесты.

Мэри Энн смотрела, как Грэхем и Камерон вместе подходят к ним. Камерон сказала:

– Я просто уверена, что Анджи должна знать, что ты думаешь об оранжевом платье, Элинор. Если бы это была моя свадьба, я бы хотела знать.

Мэри Энн встретилась глазами с Камерон и поняла, что та готова была добавить: «Я бы не заставила тебя его надеть».

Грэхем произнес:

– По-моему, этикет предписывает в этот день выполнять все капризы невесты.

– Но зачем настаивать на цвете, который явно не нравится подружкам невесты? – спросила Мэри Энн. – Просто скажите Анджи, как вы на это смотрите, Элинор, хотя, по-моему, вам любой цвет к лицу.

– Вопрос вообще-то в том, стоит ли именно мне в это дело вмешиваться. Ведь ясно, что не стоит, – настаивал Джонатан.

– Яснее ясного, – поддержал его Грэхем.

Мэри Энн захотелось крикнуть, что невеста должна выбирать платья таких цветов, в которых ее подруги будут хорошо выглядеть. И вообще – где это слыхано, чтобы наряжать подружек невесты в оранжевое?

– Почему вы считаете себя непогрешимым экспертом по свадебным церемониям?

– Он наш признанный эксперт по интимным отношениям, – заметил Джонатан.

– Он же мужчина, – закатила глаза Мэри Энн.

– А что не так с мужчинами? – удивился Грэхем.

– Просто их точка зрения несколько однобокая, только и всего.

У Джонатана вдруг заблестели глаза, словно эта фраза навела его на интересную мысль.

– Я сейчас подумал… – Он взглянул на свой почти опустевший бокал.

Мэри Энн была начеку, и едва он допил последний глоток, она махом осушила свой, почти полный, и игриво выхватила бокал Джонатана из его руки.

– Еще вина будущему супругу?

Он бросил на нее рассеянный взгляд:

– А, спасибо, Мэри Энн. Когда ты вернешься…

Она уже удалялась, оставив собеседников позади. Вот и долгожданный случай! Она отнесла оба бокала на стол с закусками, в этот момент находившийся без присмотра, нашла бутылку каберне и аккуратно налила вино в бокал, одновременно зажимая в ладони открытый пузырек со снадобьем и выливая его содержимое вместе с вином.

Это не может сработать… но чем черт не шутит?

Слегка сдвинув брови, Мэри Энн отыскала глазами Анджи. Невеста была далека от того, чтобы цепляться за руку жениха – она разговаривала с Максом Гарольдом, смотрителем Посольского дома. В молодости Макс работал на шахтах и мог говорить об этом часами. Старичок, надо отдать ему должное, умел увлекательно рассказывать, да и Анджи была внимательным слушателем.

И Мэри Энн сказала себе, что в ее поступке нет ничего плохого. На войне и в любви все средства хороши. Она налила себе мерло и сделала несколько глотков, чтобы успокоить нервы.

– Вот спасибо, Мэри Энн.

Мускулистая рука выхватила у нее бокал Джонатана. Мэри Энн вцепилась в его ножку.

– Нет, это для…

Никак нельзя было выпускать бокал из рук! Но, к ее ужасу, произошло непоправимое: ножка отломилась и осталась в ее руке. Грэхем Корбет перевел удивленный взгляд на чашу бокала, которую держал в своей. Мэри Энн попыталась отнять у него верхнюю часть бокала, но он уже поднес чашу к губам и выпил вино до дна.

Мэри Энн перестала дышать. Открыв рот, задыхаясь, она все еще машинально хватала рукой воздух… Поздно!

– Замечательно, – проговорил Грэхем и пристально взглянул на нее.

С губ Мэри Энн едва не сорвалось ругательство. Она никак не могла вздохнуть. Все перед глазами поплыло, голова закружилась. Но бокал, предназначавшийся Джонатану, был пуст.