Глава 4
Муха в сетях паука

Она застала его в самом разгаре битвы. Бой велся не до первой крови – той не было совсем. Однако он никому не позволял даже подступиться к себе, не подпускал достаточно близко, чтобы его коснулись вражеские клинки. В его руках оружия не было – им служили сжатые кулаки… а еще – пылающее в глазах пламя, вселяющее в сердца противников страх.

Он отшвыривал их от себя, словно тряпичных кукол. Лишал шанса устоять перед торнадо, в который его превратила берсеркская кровь. Удар, порожденный ладонями, резко выброшенными вперед, сбил с ног очередного противника. Разметал в разные стороны остальных, разбросав по земле, будто клочки бумаги.

Казалось, он подчинил себе даже ветер.

Застывшая поодаль Бадо́ усмехнулась. Знали бы люди, сколь многое можно узнать о них, если просто подсмотреть их сны. Однако с каждой минутой наблюдать становилось все скучней.

Она повела рукой, стирая чужую грезу, обнажая истинную, неприглядную суть. Берсеркский огонь погас в ярко-голубых глазах. Лишившись покрова иллюзий, Лелль превратился в того, кем всегда был. В смешного худощавого паренька со светлыми волосами и некрасивым лицом.

В сына вёльвы и берсерка, который должен был пойти по стопам отца, но выбрал стезю скальда^[2].

Походкой пантеры Бадо́ подошла к нему.

– Г-где я? – пролепетал Лелль, озираясь по сторонам.

Как всякий разбуженный в царстве сновидений, он не понимал, что находится внутри собственного сна.

Или, вернее, сна, власть над которым захватила Бадо́.

– Кто я, где я? – с гримасой передразнила она. – Как же вы, смертные, все-таки похожи. И как до зевоты предсказуемы. Ты – в моих владениях.

– Кто вы? – сфокусировав взгляд, хрипло проговорил Лелль.

– А вот это уже интереснее, – сытой кошкой улыбнулась Бадо́. – Мне давали множество имен. Черная Вдова. Ворон Битвы. Ткач Кошмаров. Леди Ворон. Но для многих я больше известна как Бадо́ Блэр. А ты – Лелль Бьёрклунд. Ты помогал Морриган понять истинную сущность ее дражайшего берсерка.

До сих пор едва верилось… Ее своенравная, циничная дочь, которая с детства видела магию смыслом своего существования, влюбилась. И в кого? Во взрывоопасного берсерка, искусственно взращенного Трибуналом.

Да, и сама Бадо́ позволила себе увлечься… но от главной цели Доминик ее не отвлекал. В нем она обрела и поддержку, и опору, которых даже не думала искать. Дэмьен же с его неприятием полуночной силы сбил Морриган с истинного пути. Она позволила задурить себе голову глупыми размышлениями о тьме и свете, о добре и зле. И что из этого вышло? Ничего хорошего ни для кого из них троих. Дэмьен продолжал лелеять свое одиночество и почти истаявшую любовь к фэйри, интрижка Морриган с ноктурнистом закончилась столь же стремительно, как началась, а выбросить из головы берсерка ей так и не удалось. Бадо́ лишилась ценной союзницы, и вместо этого обрела врага.

А врагов в живых она – по обыкновению – не оставляла.

Бадо́ с тоской вспоминала те дни, когда она и маленькая Морриган жили душа в душу. Вместе постигали темную науку – полуночную магию. В дочери, жадно ищущей ответы в зеркалах и жаждущей могущества, Бадо́ видела себя. Она до сих пор не понимала, что случилось. Злилась, что потеряла над ситуацией контроль. Как она могла допустить, чтобы Морриган, словно одурманенная полуночной магией, отвернулась от нее?

Открывая дочери – и зеркалам – свое прошлое, Бадо́ лишь хотела показать, на что по-настоящему способна темная, великая сила, особенно когда находится в правильных руках. И да, картины были жестокими, разрушительными, таящими в себе погибель и хаос. И, разумеется, кровь.

Именно тогда что-то хрупкое внутри Морриган и надломилось.

Бадо́ бы себе сломаться не позволила.

– Дэмьен… – Голос Лелля вырвал ее из мыслей, перевитых с воспоминаниями. – Но откуда вы…

– Как много вопросов, – утомленно проговорила Бадо́.

И этот вечно белый пейзаж своим однообразием утомлял тоже. Пора добавить ему немного красок… Вернее, лишь одну.

Лелль не видел, как с разных сторон к нему потянулись нити, как закрашивалось черным по краям полотно царства снов.

Ткач Кошмаров начала плести свой смертоносный узор.

– Я наблюдала за Морриган, оставаясь в Вуали. Следила и за тобой.

Адгеренты Дома О’Флаэрти наверняка бы удивились, узнай они, что Бадо́ присутствовала в их жизни куда чаще, чем им хотелось бы.

– Ч-что вам надо от меня? Зачем я… здесь? – Лелль добавил себе под нос, думая, что она не услышит: – Где бы я ни был…

– Для начала я хочу, чтобы ты услышал мою историю.

– Я? Почему я?

– Я знаю о твоем даре – оживлять своей песней воспоминания. Я видела, как это происходит. Пусть я находилась, незримая, в Вуали, но я сумела ощутить воздействие твоих чар. Они… уникальны. А я, поверь мне, подобными словами не разбрасываюсь.

Лелль от смущения густо покраснел. Бедолага, он совсем не привык к комплиментам.

– Но можешь ли ты столь красочно и зримо воплотить в жизнь то, чего не видел сам? Стоит проверить, как считаешь?

Скальд потерял бдительность. Размяк от ее обманчиво ласкового голоса, от льстивой патоки, что она нашептывала ему в уши. Слишком расслабился, чтобы заметить расставленную для него ловушку, и с легкостью бездумно летящей вперед мухи попался в силки.

Черная паутина сковала его по рукам и ногам. Лелль забился в путах, с губ сорвался жалкий вскрик.

– Не бойся. Я не буду терзать тебя кошмарами, не буду выпивать твою силу. Паутина нужна лишь для того, чтобы твое сознание не вырвалось за пределы этого долгого сна. Чтобы не позволило тебе проснуться.

Скальд застыл – скорее, от осознания безнадежности ситуации, в которую угодил. Вряд ли слова Бадо́ его успокоили.

– Я буду как те спящие, да? Люди говорят…

– Я знаю, что они болтают, – раздраженно бросила Бадо́. – Мои дочери постарались, чтобы обо мне говорили только самое отвратительное.

– То есть вы ни при чем? – уточнил Лелль.

Могло показаться, что ее взгляд способен испепелять – такую она вложила в него яростную мощь. Даже странно, что скальд на ее глазах не обратился в прах.

– Злодеям – или тем, кого провозгласили таковыми, – редко дают слово в свое оправдание. Но что бы ты там ни думал…

– Я ничего не думаю… – дрогнувшим голосом заверил Лелль.

– Я не собираюсь оправдываться. Я лишь хочу, чтобы люди видели полную картину. Чтобы знали, сколь непростой была моя судьба… и моя жизнь.

Лелль подергался в путах. Понял, что те ничуть не ослабли, и с обреченным видом повис.

– Ты мечтал быть скальдом, верно?

– Но я…

– Хотел петь людям о злодеях и героях, о богах и монстрах? Расскажи им мою историю, и пусть решают, кто я.

– Так вы отпустите меня? – В голосе Лелля пробилась надежда.

Бадо́ сощурилась.

– Посмотрим. Так или иначе, советую тебе не тратить силы и не вызывать мое раздражение глупыми попытками сбежать. Помни: ты не проснешься, пока я тебе не позволю.

Лелль неожиданно улыбнулся. В заблестевших глазах зажегся странный огонек. Не будь он прикован к миру снов цепями из сотканной Ткачом Кошмаров паутины, Бадо́ назвала бы этот огонь… предвкушением, граничащим с восторгом.

Страх все еще жил в Лелле (она знала толк в страхах), но его затмевало новое чувство, пробудившееся в нем.

– Не каждому скальду выпадает шанс услышать историю из первых уст, будь говорящий героем или же злодеем, – выдохнул Лелль. – О Леди Ворон ходит столько слухов, столько противоречащих друг другу легенд…

Склонив голову набок, Бадо́ смотрела на него с задумчивым интересом. Пришлось признать: Лелль сумел ее удивить. Она-то думала, что придется держать скальда в полубессознательном состоянии или усмирять его жестокостью – только так она и умела.

Бадо́ чувствовала ложь, как гончая – запах дичи, за версту. Лелль не врал. Он и впрямь видел в случившемся возможность вырваться за пределы очерченных судьбой границ. Стать кем-то значимым… Не просто сыном вёльвы и берсерка, выбравшим путь певца-поэта. А скальдом, который первым расскажет никому не известную историю о легендарной ведьме.

Бадо́ сыто ухмыльнулась. Еще одна родственная душа, готовая на все ради дела всей своей жизни.

Путы, удерживающие Лелля, расплелись, позволяя ему опуститься на белое покрывало. Бадо́ повела рукой, усилием воли размывая границы между мирами. А потом цепкими коготками схватила душу Лелля и утянула за собой.

В мир теней.

Глава 5
Сломанный дар

Морриган нашла Дэмьена в его незапертой, как обычно, спальне. Берсерк сидел в глубоком бежевом кресле, положив ступню одной ноги на колено другой. Такой деловитый, пропитанный некой импозантностью и уверенностью жест… и толстый томик древнескандинавского в руках.

При виде ее Дэмьен изобразил сидячее подобие поклона.

– О, моя королева!

– Перестань, – со смехом сказала Морриган, усаживаясь на кровать напротив него. Поглядела на книгу. – Снова пытаешься разобраться с берсеркской сущностью?

Ей хотелось, чтобы Дэмьен, который привык запираться в себе и закрывать от других свои чувства, поделился с ней своими мыслями. Чтобы откровенно рассказал обо всем. Но можно ли надеяться на это, если их отношения столь… непросты?

– Я читал много историй о том, как викинги, вдохновленные самим Одином, становились берсерками. – На лице Дэмьена появилась скупая улыбка. – Прямо зачитывался ими – особенно в те времена, когда считал себя настоящим берсерком. Когда узнал правду, понял, что в одиночку мне никогда не исправить того, что со мной сделали. Я обращался ко многим колдунам в попытках избавиться от дара, но то, что вложил в меня Ристерд, словно въелось в меня, переплелось с моей кровью. Тогда я начал искать другие варианты. Способы если не уничтожить, то погасить, приглушить дар…

Дэмьен, нахмурившись, захлопнул книгу.

– Но тебе ведь удавалось притушить свою ярость, держать ее в узде.

– До того, как встретил тебя – да. То есть… После того, как наши пути с Мэйв разошлись…

Морриган впервые видела, чтобы Дэмьен с таким трудом подбирал нужные слова. Да, он был немногословен, но, когда того требовал случай, за словом в карман не лез.

– Оказавшись в Пропасти, я почти сразу присоединился к общине берсерков. Решил, что искать единомышленников среди тех, кто с тобой одной кро… одного дара – вполне разумно. Потом уже понял, насколько глупой была идея.

– Вовсе нет, – возразила Морриган. – На твоем месте я сделала бы то же самое.

– Неужели? – усмехнулся Дэмьен. – И к кому бы ты присоединилась? К полуночным или рассветным колдунам?

Взгляд Морриган посуровел. Берсерк примирительно вскинул ладони.

– Извини. Старые привычки.

– Избавляйся от них, – сухо посоветовала она.

Дэмьен одарил ее дерзкой и лукавой усмешкой без малейшего намека на вину.

– Как прикажете, моя королева.

Морриган покачала головой, пряча улыбку.

– И как тебе жилось среди берсерков?

– Неплохо, но… Почти сразу появились проблемы. Я знал, что без Мэйв будет нелегко. Она была не просто моей возлюбленной. Она сдерживала мою ярость, удерживала меня на краю. – Дэмьен поморщился.

Морриган помрачнела. Никто из них не хотел, чтобы он это произносил. По разным на то причинам.

– И все же я надеялся, что, рано или поздно, я это переборю. Надо только привыкнуть к мысли, что мы больше… что мы пока не вместе. И тогда срывы прекратятся. – Дэмьен сжал переносицу. – Может, так бы оно и случилось, если бы Бьёрклунд не заподозрил, что со мной что-то не так. Он догадался, что мой дар имеет под собой иную, нежели у берсерков, природу. Истинных берсерков, в которых течет сила самого Одина… В общем, меня изгнали из общины.

Морриган молчала, осознавая, что в утешениях не сильна. А Дэмьен не нуждался в утешении.

– Потребовалось время, чтобы я пришел в себя. Я учился владеть собой, брать под контроль собственные эмоции. Хотел однажды вернуться в общину и доказать Бьёрклунду, что он ошибался. Не насчет всей этой истории с Одином, конечно, но насчет того, что я проклят, что разрушу все, к чему прикоснусь. Но для этого…

– Тебе нужно было взять под уздцы свою ярость.

– Именно. Потому поначалу в Пропасти я соглашался на самую грубую работу… То есть грубо обращался с очень грубо поступившими людьми.

Морриган фыркнула.

– Будучи наемником, я получил шанс опытным путем проверять свои успехи в укрощении ярости. Не думай, я не изверг. Со мной всегда был кто-то, кто меня страховал. И все-таки я рад, что тот этап моей жизни был недолгим. Я… – Дэмьен замялся. – Я понял, что нашел себя не только в желании уничтожить Трибунал, но и в том, чтобы помогать людям. Так, как могу. Звучит пафосно, знаю… Но работа устранителем проблем стала тем, чего мне тогда не хватало. Я решал чужие проблемы, используя в качестве оружия слова, а не кулаки и сверхъестественную ярость.

Морриган склонила голову набок, выражая уважение… и ощущая некую родственную связь. Как и она, Дэмьен не стремился идти самым легким путем.

– Обуздать ярость оказалось непросто. Я даже пробовал – только не смейся – духовные практики.

– Дэмьен, сидящий на ковре для медитаций в позе лотоса, – мечтательным голосом пропела Морриган.

Берсерк вперил в нее строгий взгляд.

– Я просил тебя не смеяться.

Теперь уже она вскинула ладони в примирительном жесте, заслужив мимолетную улыбку.

– В конце концов мне удалось обрести контроль над своей яростью. Я думал, что избавился от проклятия. – Дэмьен отвел взгляд. – А потом в Пропасти появилась ты.

– И стала причиной всех твоих бед, – глухо произнесла Морриган.

– Нет. То есть да, почти все время нашего знакомства я считал именно так.

Сердце гулко стукнулось о ребра.

– Почти? Что-то изменилось?

– Изменилось, – нехотя признался Дэмьен. – Клио думает, что я так сильно реагирую на твое прикосновение потому, что где-то глубоко внутри считаю тебя угрозой моему счастью с Мэйв. Тогда я был слишком взбешен, чтобы прислушаться к Клио. – Он мрачно усмехнулся. – Что ж, у меня было время остыть. И я подумал, что возможно… Возможно, она права. Не ты – причина всех моих вспышек, а то, что происходит у меня в голове. В моем подсознании.