Читать книгу «Незнакомцы у алтаря» онлайн полностью📖 — Маргерит Кэй — MyBook.
image

Она, конечно, была права, но он вовсе не собирался в этом признаваться. Никакой он не лэрд. Лэрд умер, как и его наследник. Он, Иннес, из другого теста.

– Им придется принимать меня… нас… такими, какие мы есть, – ответил он. Эйнзли по-прежнему хмурилась. – Замок Строун-Бридж огромный. Если вам неприятно будет каждый день натыкаться там на меня, можете не беспокоиться. Если мы пожелаем, можем не видеться неделями.

– Тогда мы вряд ли убедим тамошних жителей, что купаемся в семейном счастье.

– Владельцам Строун-Бридж такое понятие, как семейное счастье, неведомо. Мои предки женились ради приобретения богатства и деторождения.

– Что кладет конец нашей дискуссии. – Эйнзли встала и направилась к выходу из кофейни.

Иннес бросил на стол деньги и последовал за ней. Он увлек ее в нишу у входа в отель.

– Я не потребую от вас ни первого, ни второго. Не хочу быть таким, как они, – с серьезным видом произнес он. – Неужели вы не понимаете, насколько все серьезно?

– Ваше предложение безумно.

Он слегка встряхнул ее руку, вынуждая поднять голову.

– Безумие – делать то, что вы делаете сейчас! Вы отворачиваетесь от идеального выхода из положения. Перестаньте думать о том, что может пойти не так, думайте о том, что наше решение все исправит. Свобода, Эйнзли! Вы только представьте!

Губы ее дрогнули; казалось, они вот-вот расплывутся в улыбке.

– Признаюсь, мысль о свободе меня очень привлекает.

– Значит, вы согласны?

Улыбка стала шире. В ее глазах снова заплясали веселые огоньки.

– Не сомневаюсь, есть сто причин, по которым мне следует убежать от вас куда глаза глядят, но…

– Но вы не убежите? – Он стоял так близко, что чувствовал идущий от нее приятный аромат мыла; а ее волосы пахли дождем. Она не сделала попытки отодвинуться, лишь смотрела ему в глаза, и ее улыбка манила его, искушала, бросала вызов. Его все сильнее влекло к ней. – Если уйдете, пожалеете, – предупредил Иннес.

– Знаете, мистер Иннес Драммонд, по-моему, вы правы, – тихо ответила Эйнзли.

Она дрогнула, когда он провел рукой по ее плечу, по руке, привлек ее к себе и прижался губами к ее губам. Поцелуй был нежным, но недолгим, и все же это был поцелуй. Очень серьезный поцелуй, который вполне мог перерасти в нечто большее. Их губы и языки встретились, лаская, маня, пробуя на вкус… Обоих охватил жар, но они поспешно отпрянули друг от друга, опасаясь, что все становится похожим на фарс.

Глядя на него широко раскрытыми глазами, Эйнзли поднесла руку к губам. Иннес подозревал, что у него вид такой же ошеломленный, как у нее.

– Мне очень жаль, – пробормотал он.

– Вам жаль?

– На самом деле нет, но клянусь, это в условия сделки не входит!

Она покосилась на него с таинственным видом и высвободилась из его объятий.

– Это стало просто результатом выпитого виски и пережитого волнения. Это похоже на… как будто открылся предохранительный клапан в паровозах, для которых вы сооружаете свои мосты и туннели, только и всего.

Неожиданно для себя он рассмеялся. В одном смысле она была права, а в другом – совершенно не права, но, как бы там ни было, рядом с ней ему вдруг стало легко и весело. Он словно глотнул свежего воздуха.

– Начинаю думать, что возвращение в Строун-Бридж станет источником постоянного смятения, – заметил Иннес. – Целоваться нам с вами все же придется, и не раз… Кстати, предлагаю перейти на «ты».

– Ты инженер, – с чопорным видом ответила Эйнзли, хотя глаза у нее сверкнули. – Предлагаю тебе придумать для себя другой способ выпускать пар!

– Эйнзли, какой приятный сюрприз! – Фелисити Блэр, редактор «Скоттиш ледиз компаньон», приветствовала подругу теплой улыбкой, жестом приглашая ее сесть в потертое кресло по другую сторону огромного стола, занимавшего почти весь ее крошечный кабинет. – А я как раз читала последнее письмо мадам Геры. Не уверена, что можно опубликовать ее ответ, прежде всего потому, что он довольно длинный.

– Который? – спросила Эйнзли.

В ответ Фелисити вынула лист бумаги из стопки, которую, как вспомнила Эйнзли, она передала ей неделю назад, и начала читать:

«Дорогая Встревоженная!

Ваша зрелость по сравнению со средним возрастом невесты – кстати, я не считаю тридцать два года старостью – вовсе не избавляет вас от волнения, свойственного всем, кто находится в вашем положении. После того как все необходимое будет произнесено и сделано, вы пуститесь в плавание по неизведанным водам. Проще говоря, независимо от того, как бы хорошо вы, по-вашему, ни знали своего избранника, вам следует быть готовой к тому, что после свадьбы ваш супруг сильно изменится. Он получит желанный приз, и ему больше не нужно будет ухаживать за вами. Возможно, вас ждет безмятежное, спокойное плавание. Но может быть, оно окажется бурным. Мой вам совет, дорогая Встревоженная: пускаясь в путь, постарайтесь встать к штурвалу! Никого не щадите; пусть ваш муж поймет, что ему не удастся вести ваше семейное судно по-своему. То, что вы взяли его фамилию, не обязывает вас ни терпеть его недостатки, ни подчиняться его приказам. Не позволяйте ни нервам, ни девичьей скромности, ни вашей женской слабости вставать у вас на пути. С первых дней брака высказывайтесь откровенно и создайте прецедент, который, не сомневаюсь, пусть и не сразу, но вызовет уважение вашего мужа. Что же касается более интимных вопросов, которые вас заботят… Вы говорите, что ваш будущий муж выказал недостаток опыта, и вы волнуетесь, что, может быть… я снова прибегну к морской метафоре… что из-за его неопытности ваше семейное судно попадет в полосу полного штиля. Во-первых, настоятельно рекомендую набраться смелости и откровенно расспросить замужнюю подругу о том, что ждет вас в первую брачную ночь. Такой разговор избавит вас от потрясения. Во-вторых, так же настоятельно рекомендую не показывать мужу, что вы теоретически подготовились к первой брачной ночи. В-третьих, помните: если он в самом деле так невинен, как утверждает, он сейчас так же волнуется, как и вы. Но он мужчина, и потому немного лести, женских уловок и податливости обеспечат успех вашему плаванию.

Счастливого пути!

Мадам Гера».

Эйнзли неуверенно улыбнулась:

– Не спорю, морская метафора довольно банальна, но, если бы я ею не воспользовалась, пришлось бы придумать что-нибудь такое же глупое, и ты отказалась бы печатать ответ мадам Геры, потому что он неприличен.

– Хорошо, что ты хотя бы не поддалась искушению и не сравнила первую брачную ночь с сухим доком, – съязвила Фелисити.

– Да, потому что мне такое сравнение и в голову не пришло, – смеясь, ответила Эйнзли. – Но шутки в сторону! Откровенно говоря, мадам Гере все труднее давать советы при помощи вежливых эвфемизмов. Ведь смысл нашей колонки в том и состоит, чтобы оказывать практическую помощь.

Фелисити отложила письмо.

– Я и сама думаю о том же. Ты знаешь, как мало места отводят колонке мадам Геры, а мы каждый месяц получаем столько писем, что впору заполнить ими весь журнал.

– Ты не довольна? Я-то очень рада. Это доказывает, что я была абсолютно права, нам нужна такая колонка, а ты была абсолютно права, когда воспользовалась случаем и разместила ее.

– Да, количество писем – подтверждение того, что мадам Гера дает нужные, долгожданные советы. Но, видишь ли, Эйнзли, трудность в том, что большинство их мы печатать не можем, потому что наши читательницы решат, что мы обсуждаем слишком уж пикантные темы. Даже с твоими морскими метафорами ответ Встревоженной довольно рискован. А кстати… – Фелисити поддернула нарукавники в чернильных пятнах, защищавшие ее блузу. – Рада, что ты зашла, потому что у меня появилась мысль, которую я хочу с тобой обсудить. Если помнишь, через месяц исполнится ровно два года с тех пор, как мы запустили колонку мадам Геры.

– Конечно, помню.

Колонка советов стала ее первым шагом от жалости к себе к чувству собственного достоинства. Эйнзли все живо помнила – волнение после того, как в голову ей пришла такая мысль, после одного особенно угнетающего вечера с мужем.

– Забавно, – сказала она Фелисити, – сначала мне больше всего нравилась тайна существования мадам Геры; я знала, что у меня есть что-то мое, о чем Джон понятия не имеет. Но сейчас я больше радуюсь тому, что советы мадам Геры подают надежду, помогают отчаявшимся женщинам, которые пишут письма в журнал. Хотя, конечно, никогда нельзя узнать, помогаю я им на самом деле или нет.

– Помогаешь, – решительно ответила Фелисити. – Ты и сама прекрасно знаешь, что помогаешь – хотя бы тем, что выслушиваешь их. Теперь, повторяю, гораздо больше людей просят совета мадам Геры, чем можно уместить в одну колонку, отчего у меня и появилась мысль. Служба личных сообщений!

– Что ты имеешь в виду?! – удивилась Эйнзли, гадая, не услышала ли ее подруга каким-то образом ее вчерашние слова о том, что придется зарабатывать себе на жизнь в Каугейте.

Фелисити громко расхохоталась:

– Ну и вид у тебя сейчас! Не бойся, я не имею в виду ничего аморального. Я имею в виду личную службу писем. Разумеется, не бесплатную. Мы предложим нашим подписчицам отвечать на их интимные вопросы лично. Гонорар, естественно, будем делить между тобой и журналом. В зависимости от того, на сколько писем ты сможешь ответить за месяц, твои заработки увеличатся по меньшей мере втрое. Ну, что скажешь?

– Я выхожу замуж, – выпалила Эйнзли.

Черные глаза Фелисити распахнулись так широко, что показались совершенно круглыми.

– Что-о-о?!

– Понимаю, ты удивлена, но это не то, что ты думаешь. Сейчас я тебе все объясню. – Эйнзли судорожно соображала, что сказать подруге.

Последние несколько дней она почти не спала, думая, не идиотка ли она. Она решила устроить своего рода проверку: если практичная, искренняя, радикальная Фелисити решит, что мысль неплохая…

Через полчаса и сотню вопросов Фелисити выпрямилась, рассеянно ища карандаш, который, как обычно, затерялся в ее густых волосах.

– Ты совершенно уверена, что у твоего мистера Драммонда нет никаких тайных мотивов?

– Как будто уверена. Он уже начал выплачивать долги Джона.

– По крайней мере, тебе больше не придется носить фамилию первого мужа! Кстати, он расплатится по закладной на дом на Вемисс-Плейс?

Эйнзли покачала головой:

– Иннес предлагал, но я отказалась. Пусть дом забирают кредиторы! С ним у меня связаны лишь печальные воспоминания. И потом, я ведь собираюсь все ему возместить после того, как получу наследство, а если придется платить еще и за дом, придется отдать почти все.

– Значит, ты собираешься выйти за горца. Станешь хозяйкой настоящего шотландского замка, – хихикнула Фелисити. – Интересно, как тебе там понравится? Ведь ты никогда еще не уезжала из Эдинбурга!

– Иннес попросил меня поехать туда с ним лишь на время, до тех пор, пока он не решит, как поступить с замком.

– Сколько же времени тебе придется там пробыть?

– Не знаю. Несколько недель или месяцев, не больше, хотя сам Иннес обязан прожить там год. Мне самой ужасно хочется сменить обстановку. Почувствовать себя полезной.

– По-моему, все слишком хорошо, чтобы быть правдой. К сожалению, я по опыту знаю: то, что слишком хорошо, чтобы быть правдой, почти всегда оказывается неправдой, – сухо заметила Фелисити.

– По-твоему, я совершаю ошибку?

– Не знаю. Мне кажется, что ты сошла с ума, но последние несколько лет тебе жилось очень тяжело, а сейчас ты оживлена – я давно уже не видела тебя такой. Может быть, тебе и полезно будет ненадолго уехать из Эдинбурга. – Фелисити наконец нашла карандаш, подцепив его вместе с прядью ярко-рыжих волос. – И какой он, этот твой горец? Ты уверена, что он не превратится в дикаря, который утащит тебя в свое логово и набросится на тебя, как только ты окажешься в его владениях?

– Не думаю, что он набросится на меня, – ответила Эйнзли, стараясь отогнать образ Иннеса в килте. Тот самый образ, который возник у нее в голове в день их знакомства. С палашом. И без бороды.

– Ты покраснела! – воскликнула Фелисити. – Как интересно! Эйнзли Макбрейн, по-моему, ты не станешь сопротивляться, если твой горец на тебя набросится!

– Перестань! Не знаю, что ты имеешь в виду, но…

Фелисити рассмеялась:

– Так я и думала! Кстати, меня кое-что беспокоило в связи с личными письмами мадам Геры, но твое замужество, по-моему, разрешит и эту проблему. Насколько я понимаю, вы с ним уже целовались? Не отрицай, тебя выдает твой виноватый взгляд. Тебе понравилось?

– Фелисити!

– Да или нет?

– Да, – рассмеялась Эйнзли. – Да, понравилось!

– Он хорошо целуется? Его поцелуй вселил в тебя уверенность, что твой мистер Драммонд знает, что делает? И тебе захотелось, чтобы он не только целовал тебя?

Эйнзли прижала ладони к пылающим щекам:

– Да. Если хочешь знать, да! Боже, что такое ты говоришь! Мы не… Наш брак не… Такие вещи не…

– Ты уедешь в глушь. Ты сама призналась, что вас влечет друг к другу. Прости мою бесцеремонность, все должно будет закончиться именно так. А когда все дойдет до своего логического конца – если, конечно, ты позаботишься о том, чтобы не было последствий, – почему бы и нет? – улыбнулась Фелисити. – Хочешь откровенно?

– Что, еще откровеннее, чем раньше?

– Эйнзли, судя по тому, что ты мне рассказала – точнее, не рассказала – о своем браке, с физической стороны твой покойный муж тебя не удовлетворял.

– Не собираюсь обсуждать эту тему!

– Понимаю и не собираюсь тебя заставлять, но ты, конечно, прекрасно понимаешь, что физическая любовь с подходящим мужчиной может быть удовольствием.

– Удовольствием? – Эйнзли покачала головой. В супружеской постели ей чаще всего бывало неловко, а часто – и откровенно стыдно.

– Да, удовольствием, – кивнула Фелисити, – и радостью. Любовь не должна быть неприятной обязанностью.

Эйнзли подумала, что в последнее время занятия любовью с мужем были для нее именно неприятной обязанностью. Покраснев, она отметила, что Фелисити угадала гораздо больше, чем она ей рассказала.

– Ты испытываешь удовольствие и радость в постели с твоим таинственным другом?

– В противном случае я не стала бы его любовницей.

Эйнзли хорошо знала подругу и потому заметила легкую натянутость в ответе; Фелисити выдали на мгновение сжавшиеся губы. Фелисити утверждала, что положение любовницы позволяет ей наслаждаться всеми преимуществами любви и не ограничивает ее свободу, но иногда Эйнзли в этом сомневалась. Она подозревала, что любовник Фелисити женат, но ей не хотелось причинять любимой подруге боль бестактными вопросами. У них обеих имелись свои неприятные тайны.

Эйнзли взяла со стола последнюю стопку писем и начала просматривать их. Фелисити нисколько не преувеличивала. По мере того как росла слава мадам Геры, в ее почте появлялись все более интимные вопросы, и на многие из них отвечать в журнале было затруднительно, разве что очень уклончиво, иносказательно… Она со вздохом положила письма на стол.

– Нет. Даже если бы Иннесу захотелось…

– Ты прекрасно понимаешь, что ему захочется, – сухо перебила ее Фелисити. – Он мужчина, а ты – привлекательная женщина, несмотря на то что Джон Макбрейн лишил тебя остатков самоуважения. Чем вам еще заниматься по ночам в этом богом забытом месте?

– И все равно, – не сдавалась Эйнзли, – с моей стороны будет совершенно неправильно использовать Иннеса только для того, чтобы приобрести опыт, который позволит мадам Гере с полным знанием дела просвещать своих подписчиц!

– Ты дашь советы, которые изменят к лучшему жизнь несчастных, измученных женщин. – Фелисити похлопала по стопке писем. – Разве не для того мы с тобой все затевали?

– Перестань. Тебе не удастся вызвать у меня чувство вины, чтобы я… Перестань, и все, Фелисити. Знаешь, иногда мне кажется, что как редактор ты в самом деле безжалостная, а не притворяешься такой.

– Поверь, мне часто приходится забывать о жалости, ведь и я тоже просто женщина. Но сейчас мы говорим о тебе, Эйнзли. Согласна, будет неправильно, если в постели ты будешь только лежать и думать о Шотландии ради мадам Геры и ее клиенток. Хотя надеюсь, что ты собираешься не просто лежать на спине и думать о Шотландии.

– Фелисити!

– Радость и удовольствие, дорогая моя, требуют соучастия. – Подруга снова лукаво улыбнулась. – Вот видишь, теперь ты заинтригована и можешь признаться, что поступаешь так не только ради мадам Геры, но и ради себя самой. Признайся, ведь тебя тянет к нему!

– Да. Нет. Повторяю, все не…

– Ну да, ни о чем таком вы не договаривались. Я уже слышала. По-моему, ты слишком бурно возражаешь!

– Но ты одобряешь мое решение? – встревоженно спросила Эйнзли.

Фелисити снова взяла карандаш и начала накручивать на него прядь волос.

– Я одобряю все, что сделает тебя счастливой. Когда свадьба?

– Первое оглашение в воскресенье. Свадьба сразу после последнего оглашения, через три недели. Ты придешь, Фелисити? Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом.

– Обещай, что, если ты будешь несчастна в этом замке Строун-Бридж, ты вернешься сюда, пусть даже тебе покажется, что ты не выполнила взятые на себя обязательства.

– Обещаю.

Фелисити встала.

– Тогда я буду твоей подружкой, если хочешь. – Она протянула Эйнзли связку писем. – Начни с них. Я набросаю рекламу, мы разместим ее рядом с колонкой мадам Геры, и я пошлю тебе извещение об условиях, как только согласую их. Ты расскажешь горцу о своем альтер эго?

– Ни в коем случае! Разумеется, нет, особенно если я собираюсь… Он еще подумает…

Фелисити радостно расхохоталась:

– Вижу, я дала тебе пищу для размышлений! С нетерпением жду результатов… я имею в виду, писем мадам Геры. – Она крепко обняла Эйнзли. – Желаю тебе удачи. Напишешь мне из замка?

Эйнзли шмыгнула носом, поцеловала подругу в щеку.

– Тебе еще надоест получать от меня весточки. – Она сунула письма в папку, набитую счетами, которые она должна была передать мистеру Балларду, адвокату Иннеса.

– И последнее, – окликнула ее Фелисити. – Спорим на пять фунтов, если твой горец узнает, что мадам Гера – это ты, он не разозлится и не обидится, а, наоборот, охотно поможет тебе отвечать на особенно сложные вопросы?

– Поскольку я позабочусь о том, чтобы он ничего не узнал, ты проиграешь. – Рассмеявшись, Эйнзли закрыла за собой дверь.