– Ага! Ему сейчас палкой по башке долби – фиг разбудишь! – фыркнула бабуся. – Гляди!

Лера и в самом деле увидела большой синяк на тощем бедре сына. Синяк уходил за трусики.

– Это его вы, что ли, били? – сузила глаза Лера. – Рукой?

– Да бог с тобой! – вытаращилась Мария Никитична. – Я тока легонько полотешком шлепнула, чтоб тюфяком-то не был! Это он по твоей милости – в конюшню записался. Его эта Анфиска заманила, язви ее! A он с лошади-то и навернулся! Госсыди! И в кого он такой пошел? Прям мешок мешком!

Лера не выдержала. Этот «мешок» с худенькими ручками-веточками даже во сне хмурил бровки и был такой несчастный…

Она прижала его, сонного, к себе, тихонько гладила волосы, целовала его лоб, щеки…

– Ма-а-ам… – открыл глаза сын и улыбнулся. – Я тебе сегодня позвоню, ладно?

– Обязательно! Просто обязательно позвони… A я… я сегодня посмотрю, если работы немного будет…

– Да ладно уже! Беги ты на свою работу! – заворчала Мария Никитична. – Дай парню поспать-то!.. И вот еще чего…

– Ваденька…

– Мам, я сейчас посплю, а потом тебе все-все… – сонно лепетал Вадька.

Лера положила сына на подушку и тихонько прикрыла двери.

– Слышь чего, – тут же подбежала Мария Никитична. – Сегодня Николаша придет денег просить, так ты дай! Чай, не обеднеешь. Он тебе все же муж родной!

Лера вздохнула. Какой он муж? Бывший? И вместо того чтобы помогать своему сыну, он каждый месяц с завидной регулярностью приходит за деньгами сам. И каждый месяц его мамаша Мария Никитична проводит вот такую подготовку – дай, не обеднеешь!

– Ты вот что… ты денюжки-то оставь, а я сама ему передам. Чего ему на тебя пялиться-то, настроение портить? – наседала старушка. – A то ить я-то твоему сыну помогаю! Вон скока с им сижу-то! Не забывай!

И снова не смогла Лера отказать… A ведь в прошлый раз решила уже – не даст! A тут… ну что, Вадьку будить скандалом?

И Лера молча отсчитала пять тысяч. Сумма была всегда одна и та же.

Каратов был доволен. Дочери наконец-то нашлось занятие по душе.

Он был счастлив буквально до среды. Но в среду вечером снова раздался звонок в дверь, и ворвалась та же гневная барышня.

– Вы что делаете, я вас спрашиваю?! – прямо с порога принялась она верещать. – Да когда это уже кончится?! Если вы не можете уследить за своей дочерью, то…

– Да вы издеваетесь? – тихим, зловещим голосом переспросил Каратов. – Моей дочери просто уже некогда обращать внимание на вашего сына, понимаете вы или нет?! Она каждый день после уроков ездит в конно-спортивную секцию! Что…

– Так она-то пусть едет! – уже всхлипывала женщина. – Зачем она Вадика туда потащила?! Он упал с лошади, и у него синяк во всю зад… во… в общем, синяк!

– Да?! A чем ему еще заниматься? Каким спортом? – высунула из комнаты голову Анфиска. – Так и будет дри… доходягой жить, так, что ли? Он же мужик!

– Анфиска! A ну быстро в кровать! – рявкнул Глеб.

Женщина теперь хлопала глазами и беспомощно разводила руками:

– Ну… какой же мужик? Он же еще… ребенок…

Потом она отчаянно махнула рукой и вышла.

Каратов устало опустился на диван. Рядом с ним тут же села дочь.

– И ничего он уже не ребенок, – бурчала Анфиска, уставившись в пол. – Знаешь, как он материться умеет!

– Тоже мне, показатель, – невесело усмехнулся Глеб. – Я вот, к примеру, вообще не матерюсь.

– Так я и говорю – тебе до него еще расти и расти.

В кабинет к главному Милочка входила как к себе домой.

– Каратик, – промурлыкала она, старательно хмуря бровки. – A что я тебе скажу-у… Сегодня какой день?

Каратов воздел глаза к потолку и попытался понять, какой на этот раз юбилей придумала его неутомимая подруга.

– Сегодня три месяца, как ты сидишь на диете?

Милочка так горько усмехнулась, что Каратову стало не по себе – неужели что-то серьезное?

– Каратик, сегодня ровно месяц, как ты отказал мне в обручальном кольце!

– И мы это будем отмечать? – каким-то шестым чувством догадался Глеб.

– Сегодня у меня есть повод напиться, а у тебя – меня развеселить, – печально сообщила подруга.

Каратов тоже изобразил горькую мину – все же негоже радоваться, когда у человека такое горе.

– Я заказала столик в «Лягушке», – все тем же загробным голосом вещала Милочка.

– В «Лягушке»… – мечтательно вторил ей Каратов. – Как это на тебя не похоже… Но…

– Я надеюсь, в этот раз не случится никаких «но»!

– Не надейся, сокровище мое, – с нежной грустью смотрел на нее Каратов. – Моя мать приезжает еще только в воскресенье. A Анфиску я просто не могу оставить дома одну. Ты же знаешь.

– Но почему?! – взвилась верная подруга. – Что уж такого случится, если здоровенная, взрослая девчонка посидит дома немножко одна? Я же молодая, интересная женщина! Мне нужен ты! И твое внимание! И еще эти… любовь и ласка!

– A можно я занесу тебе их на следующей неделе? – попросил Глеб и жалобно взглянул на Милочку. – Там как раз мама приедет, я не буду волноваться. И Анфиска под присмотром.

– Как знаешь! – дернула плечиком Милочка. – Но учти – я сегодня буду грустить одна! Прямо вот так приду и сяду в эту «Жабу»! A ты…

Она, видимо, слишком расстроилась – выбежала, даже не попрощавшись.

Каратов сохранял трагическое выражение лица до тех пор, пока за ней не захлопнулась дверь. И только потом спокойно принялся за свои дела.

Дома как-то быстро закончился шумный вечер с дочерью, и наступила тишина.

Анфиска всегда засыпала быстро и без капризов – еще с пеленок приучена. Вот и сейчас – не прошло и пяти минут, как девчонка мирно засопела.

Каратов прошел на кухню… Свет зажигать не хотелось. Он почему-то очень не любил вечера… Какие-то тоскливые… Так и тянет взвыть…

Глеб посмотрел на часы – в «Лягушке» сейчас самое начало, как-никак ночной клуб. Ох, и не любил он эти клубы… Но там было не так одиноко, поэтому Каратов быстро натянул джинсы, напялил пуловер, еще раз посмотрел на спящую дочь и вышел.

«Лягушку» ему показала Мила. Девице уже двадцать восемь лет, а она все никак не собирается вести оседлый образ жизни. Училась бы там… готовить, вышивать чего-нибудь… Нет, Милку всегда тянуло на люди. A его не тянуло. Но дома было одиноко, поэтому… Вот поэтому он сейчас и ехал в эту «Лягушку», которая на самом деле называлась «Василиса», в честь хозяйки заведения. Но поскольку хозяюшка была отчаянно похожа на земноводное, «Василису» иначе, чем «Лягушка», не звал никто.

Сегодня он сделает Милочке сюрприз. Вот уже и цветы купил, осталось только возникнуть в клубе неожиданно и торжественно…

Торжественно не получилось. Прямо от самого входа Глеб увидел, как его нежная подруга очаровывает очередного кавалера. Кавалер был лыс, толст и, вероятно, богат. Иначе с чего бы Милочке так навязчиво льнуть к нему всем своим тощим тельцем и лезть в пельменное ухо губами? Стало противно.

– Это тебе, – сунул он цветы оторопевшему охраннику и торопливо вышел из «Лягушки».

Тут же прыгнул за руль и направил машину к дому.

Нет, ну а в самом деле, чего он хотел? Чтобы эта легкомысленная Милочка сидела и ждала его возле окошка с пяльцами? Она никогда ничего подобного и не обещала. Мало того, она честно предупредила, что будет скучать одна в «Лягушке». Одной, видать, не получилось. Ну и в чем она виновата?

До дома осталось два квартала, когда на дороге Глеб заметил голосующую женщину. Одной рукой дамочка вовсю махала проезжающим авто, а другую, с телефоном, прижимала к уху. Он даже обиделся – не такая у него машина, чтобы бомбить на дороге. Но, приглядевшись к женщине повнимательнее, остановил машину.

– Садитесь.

– Мне до Воронова, – торопливо бросила дамочка и продолжала говорить по телефону: – Оля! Не надо мне толкать мужиков в кровать! Мне работники нужны! A этот твой Кукушкин… Да какой из него работник, о чем ты говоришь? Я сейчас вот, вместо того чтобы сидеть дома с Вадькой, еду от клиента! Хозяйка называется!.. И вчера домой ночью приползла, в Крайск ездила, а должен был ехать Кукушкин! A он оказался «выпимши у друга на днюхе!», как он сказал! Вчера, сегодня… Да зачем он мне такой сдался?! A у меня еще и машина полетела!.. Да знаю я, знаю… Ну хватит уже, а? Мне нужен настоящий мужик! Чтобы в доме хозяином был, чтобы не только машину, а все мог почи… Да какой мужик из этого твоего Кукушкина? Это же… Мне отец парню нужен, ясно тебе? А… Оль, прекращай! Не буду я присматриваться к этому Кукушкину! Да ничего он не может! Какой он Вадьке отец? Он своих троих детей бросил! A я тебе говорю…

– Вам на Воронова где? – перебил Каратов.

– Мне возле «Командора», – буркнула женщина и продолжала: – Мне надо, чтобы Вадька мужиком вырос, а то… его все бьют в школе… Да нет, Оля, переведу в другую, там тоже бить будут. Надо его хоть в секцию какую-то, что ли, только я ж не разбираюсь ни фига… Да что – бывший! Приезжал, попросил денег, а Вадьке даже конфетку не привез… можно подумать, нужны нам его конфеты! Только мальчишка уже понимать начинает, что не нужен он папе родимому… A я… дура такая, нашла, кого ему в отцы…

– Какой подъезд в «Командоре»? – опять влез Каратов.

– Мне вот здесь, спасибо… – ненадолго оторвалась от телефона женщина и полезла в сумочку. – Сколько я вам должна?

– Нисколько, – смотрел перед собой Каратов. – У таксистов нынче акция – провези двух пассажиров, третий бесплатно. Так что…

– А, ну хорошо, – не слишком вникала женщина, кивнула, выскочила из авто и снова продолжала в чем-то убеждать свою подругу.

Каратов долго смотрел ей вслед. Надо же… Такая скандальная тетка, а… получается, и не скандальная никакая, а просто несчастная. Одинокая. Тоже одна ребенка тянет. A вот если бы они вдвоем… Да боже упаси! Мымра какая-то! Как с ней жить-то? Тощая, длинная, волосы в какую-то старушечью фрикадельку закручены, зато пальто по последней моде! И красное, как стручковый перец, ни вкуса, ни стиля… а вроде как хозяйка какого-то бизнеса.

Каратов вздохнул и направил машину к дому.

Подходя к подъезду, Глеб увидел у себя в окнах свет.

– Ага… стало быть, не спим, – качнул он головой. – Вот и как ее одну оставлять?

Анфиска действительно не спала, сидела на диване, пялилась в телевизор и грызла сухарики.

– Пап! – испуганно подскочила она, завидев отца. – Ты себе только представь! Сплю я, значит, по всем правилам, а тут – бац! Звонок!

– Анфиска, нет тебе больше веры. Все, – вздохнул печально отец. – Буду теперь тебя каждую ночь сторожить.

– Пап, но…

– Конечно, сейчас ты еще не понимаешь, какое это страшное наказание, а вот когда тебе будет лет семна-а-адцать!

Девчонка фыркнула и влезла отцу на руки.

– Да ладно тебе, па, сторожи, я и в семнадцать лет буду только рада… Только тебя к тому времени кто-нибудь охомутает, точно тебе говорю.

– Спи иди, ясновидящая!

Лера и сегодня возвращалась домой поздно. У нее как-то неудачно промокли ноги – сапоги, что ли, протекли? И она весь день проходила в мокрых сапогах. Да еще и промерзла. Хотелось домой, в теплую ванну и в кровать. Но не получалось. Никак не хотят ее работнички работать. Мало того что она содержит этого Кукушкина, которого ей подруга Оленька сосватала, так еще и Зоенька Свиридова, как выяснилось, беременна! Ее и так далеко не посылали, так теперь она заявляет, что ее в транспорте укачивает, и просится в декрет. A ей ведь еще пять месяцев ходить! Еще и Аркаша до сих пор не вернулся… Этого только отправь! Поехал с документами в Канск, клиент еще вчера отзвонился, что документы прибыли, а самого Аркашу когда еще дождешься – гуляет мужик по полной. Вот и приходится самой мотаться…

Лера поднялась на свой этаж, открыла дверь, и к ней на шею кинулся Вадька.

– Вадик! – схватила его на руки уставшая мать. – Ты чего ж не спишь-то? Сейчас же нас с тобой Мария Никитична заругает!

– A вот и не заругает! – блестел глазами Вадик. – Она уехала! К своим!

К своим – это значит к отцу.

– Погоди, Вадик, а чего ж она мне не позвонила? – насторожилась Лера. – У них что-то случилось?

– Не-а! – не мог скрыть радости сын. – Они поехали в Турцию! A вещи сторожить некому! Вот Мария Никитична и рванула! A тебе, сказала, потом позвонит.

– A давно она уехала? – растерянно моргала Лера.

– Ну да! Утром еще! – радовался сын.

– Погоди… так ты же… ты же ничего не ел!

– Она меня научила лапшу китайскую заваривать! – гордо выпятил худенькую грудь мальчишка. – A потом она мне продиктует, как надо пельмени варить.

– Пельмени? – подняла брови мать. – Я сама продиктую, как тебе варить пельмени. Пойдем, что-нибудь с едой придумаем!

Придумать чего-нибудь с едой было крайне затруднительно – было ощущение, что бабушка не поленилась все продукты забрать с собой.

– М-да… – рассматривала Лера пустые полки. – Даже сосисок нет.

– A можно зато блинов настряпать. У нас мука есть! – предложил сынок.

Лере уже было не до блинов. Даже есть не хотелось. Совсем. Но рядом был голодный сын.

– Вот что, Вадька, – решила Лера. – Ты смотри в окошко, вон там видишь – ларек? Я сейчас туда сбегаю и всего накуплю. Тебе же еще и завтра надо что-то есть. Так что… Я быстро…

Она накупила два пакета еды. И главное – пельменей. Сейчас их быстренько Вадьке сварит, и… и спать…

– Мама! Ничего себе! Вот это да! И конфеты! Это мне, да? Правда, мне?

Лера смотрела на сына и удивлялась все больше. Она – успешная женщина… во всяком случае, в деньгах ее семья никогда нужды не испытывала, а ее сын радуется конфетам, как будто век их не видел! С ума сойти!.. Когда ж она последний раз ходила в магазин?.. Да вот же, в выходные! Привезла полную машину продуктов. И конфеты там были… Правда, она тут же унеслась на работу – надо было срочно перевезти документы клиенту в пригород…

– Вадик, а в воскресенье ты разве не ел конфеты? Тебе Мария Никитична не давала?

– A они разве были? – хлопал огромными ресницами ее сын.

– Не было, – прижала его голову к себе Лера. – Я перепутала дни.

Она накормила Вадика, хотела расспросить его про школу, про друзей, но у мальчишки слипались глаза. Сразу же после пельменей он направился в спальню, едва передвигая ноги.

– Мам, а это же хорошо, что Марии Никитичны с нами нет, да? – сонно пролепетал Вадька. – Давай будем жить одни. Я уже большой. Я справлюсь.

– Давай, – кивнула Лера, пряча глаза.

Казалось, стоит ей только дойти до кровати, и она сразу провалится в сон, но уснуть она смогла не сразу. В голову лезли всякие думы, мысли, обиды… и больше всех Лера злилась на себя. Ну почему она такая размазня? Зачем она держит у себя этого Кукушкина? Лентяйку Зоеньку? Аркашу-пьяницу? Пнуть их под зад коленом, а на эти деньги нанять Вадьке хорошую няню! И на порог больше не пускать эту Марию Никитичну! Это же надо – побежала сторожить тряпки, а мальчишку даже покормить не удосужилась! И ведь попробуй ей скажи, чтобы съезжала, такой крик поднимет… Да и как уволить Кукушкина? Аркашу?.. Не умеет она руководить! A ведь сама все придумала! Сама это дело начинала. Правда, тогда с ней рядом был папин друг, Афанасий Петрович. Вот мужик был – всех в железном кулаке держал. Директор был от бога. Но вот уже полгода, как он уехал к сыну в другой город, и Лера осталась со своими работниками. Нет, есть у нее и надежные люди, но у них более ответственные поручения, в других городах, а здесь остаются самые ненадежные. Вот за них самой и приходится пахать… да еще и дома эта Мария Никитична… A Ольга – тоже… И в школе…

Сразу же после планерки в кабинет к Каратову снова заявилась Милочка.

– Карати-ик, а чего мы такие все сердитые? Твое потомство плохо себя ведет?

– Мила, я ж тебя триста раз просил, не называй Анфису…

– Каратик, я сегодня посмотрела в календарик, оказывается, у Юльки завтра день рождения, ты представляешь? Ну и она, конечно же, позовет нас в субботу в ресторан, – играла глазками прелестница. – Поэтому сегодня ты уйдешь пораньше с работы… я тоже, естественно, и мы поедем выбирать Юльке подарок!

Каратов смотрел на Милу с легкой улыбкой. Удивительное свойство у его подруги – вчера прилюдно целовать какого-то хряка, а сегодня с чистыми глазами липнуть к Каратову.

– Мила, а с чего ты решила, что я вообще собираюсь идти к этой Юльке? – искренне удивился Каратов.

– Милый, это даже не обсуждается, – отмахнулась от него Милочка, закинула ногу на ногу и мечтательно закатила глазки. – Каратик, мы с Юлькой видели такое платьице – отпад! Здесь вот так открытенько, здесь вот так вот, а тут так… В общем, тебе понравится. Юлька так хотела себе купить, она даже мерила – ей хорошо. Вот мы сегодня поедем и купим. Когда меня Юлька в нем увидит, она весь хрусталь в ресторане сгрызет от зависти!

Каратов ничего не понял.