– М-м-м?! – испуганно вздрогнула она, выныривая из дремы.

– Да ты спи-спи, я только спрошу, – послышался дружеский голос Василисы, и Люся почувствовала, как к ней под одеяло сунулась мокрая и холодная нога.

Подружка перетянула на себя одеяло и заворковала:

– Как тебе, Люсенька, свадьба? Скажи – слабенько, да? Нет, ну мы-то ее украсили, слов нет. Но жених-то!! Из богатеньких, а на ресторан денег пожалел, да?

– Кстати о деньгах, ты мне за баян отдай, – буркнула Люся, пытаясь отвоевать одеяло.

– Да ты спи-спи, – успокоила ее подруга. – Я говорю – женишок-то, прям тебе кузнечик, хоть и не мальчик уже, лет на шестнадцать молодухи старше. Маленький, хлюпенький, ножки жиденькие, смотреть не на что. Но вот тебе бы, Люся, подошел, по комплекции. А невеста у него ну вообще никакая, даром что молоденькая. Серенькая моль, да и только. А вот свидетели у них – да-а! И он красавец, богатырь, и она – прям тебе королева. И, между прочим, женаты. Да. Только неофициально. Но хватка у девчонки видна. Кстати, он тоже не молоденький, тоже лет тридцать шесть. Ты не помнишь, как его звали? Да ты спи, я сама помню – его Григорием звали, Гришей то есть. Очень приличный мужчина. Кстати, ты не обратила внимание, как он на меня смотрел? Так и ел глазами, так и ел! И еще этот ел, как его… такой внимательный. Ну тоже такой молодой… Женя, кажется, вот он тоже на меня глазами так – зырк, зырк. А видела, как на него подружка невесты пялилась, а? А он на меня! Люся! Да ты спишь, что ли?

Люся с трудом разлепила веки:

– Сколько времени?

– Боже мой! Что тебя волнует! Шесть часов, – фыркнула Василиса. – Я же тебя предупреждала, что в ванной буду долго. Кстати, сегодня я применила совершенно замечательную маску – перемешиваешь спитой чай с медом, добавляешь майонеза, сливок и самую малость говяжьего жира, я его из тушенки выковыряла…

Чем там дальше занималась Василиса, Люся уже не слышала, она все же уснула.

Спалось ей отвратительно. Всю оставшуюся ночь горе-баянистку заталкивали в стену, отбирали подушку и стягивали одеяло. Под конец и вовсе кто-то перекрыл кислород, и Люся стала задыхаться.

– Да что ж такое? – вскочила она, когда уже дышать и вовсе стало нечем.

Рядом с ней сочно храпела Василиса, закутавшись в Люсино одеяло, скинув на пол свою подушку и обхватив своими длинными руками шею подруги.

Часы показывали восемь. Еще бы спать и спать, после рабочих свадебных ночей подруги могли отсыпаться до полудня, но спать Люсе упорно не давали. Теперь заработала таблетка, и несчастная надолго переселилась в санузел. Когда с желудком немного отпустило, наступило самое время вести собаку на прогулку.

– Ладно, пойду Малыша прогуляю, – зевнула Люся и зябко поежилась – на дворе моросил противный дождик, и выходить на улицу не хотелось. – Пойдем, Малыш.

Собака гулять под дождем тоже не рвалась, но и Малыш, и Люся уважали слово «надо». Спустя полчаса озябшая Люся вернулась в теплый дом, быстренько накормила мохнатых питомцев и зычно рявкнула у своей постели:

– Смена караула!! Пост сдан!!

Василиса вскочила с чужой кровати, как отличник боевой и политической подготовки:

– Пост принят! – браво салютнула она, не открывая глаз, и пошагала из комнаты, натыкаясь на стены и дверь.

Только закрыв за подругой щеколду, Люся блаженно растянулась в кровати.

Проснулась она оттого, что кто-то упрямо ковырялся в замке.

– Вася, ты, что ли? – спросила она, открывая щеколду.

– Ну слава богу! – вздохнула подруга. – А то я тебя кричу-кричу, а ты молчишь-молчишь. Я уж думала, ты тут бездыханная… Времени-то знаешь сколько?! А тебе, между прочим, еще к Ольге!

Люся заторопилась. И в самом деле – надо было успеть навестить дочь и маленького внучонка. Может, сегодня Ольга покажет его в окошко.

Василиса тоже ринулась было навестить молодую маму, но Люся сей порыв пресекла:

– Ты давай ужин готовь. Я всю неделю парилась, теперь твоя очередь.

– А может, того… яишенку? – предложила Василиса.

– Нет уж, давай сегодня по всем правилам – суп, рассольник какой-нибудь, второе и десерт. Твоя очередь.

Василиса скорбно скривилась и обиженно уплыла в кухню жаловаться коту на судьбу-злодейку, Люся же, набив сумку фруктами и молочными продуктами, понеслась на остановку.

То ли ей показалось, то ли на самом деле от дома тут же отъехала черная иномарка и медленно поползла за Люсей до остановки. Женщина прокрутила в памяти всех знакомых – никто такими машинами не владел. Значит, ошиблась. «Мерещится черт-те что», – подумала Люся, проталкиваясь в набитый автобус, и тут же выкинула машину из головы.

Дочь ее встретила у раскрытого окна собственной палаты и сразу же затарахтела:

– Мамочка, фрукты я не возьму, мне Володя и так полную тумбочку забил, молочное тоже не нужно, весь холодильник заставлен, вези обратно. Да и ты тоже – тащишь и тащишь! Столько фруктов навезла – зоопарк месяц мог бы кормиться! Кстати! Хочу тебе сообщить важную весть – мы решили назвать сынулю Васенькой!

При этом имени перед глазами Люси немедленно возник образ длинной, взбалмошной подруги.

– Ну отчего же сразу и Васенька? – огорчилась она. – Что уж, кроме этого, и имен никаких не осталось? Вот можно замечательно назвать мальчика… Юлианом каким-нибудь. Или еще Люсьеном, например! Чего уж сразу – Васенька?

– Мам! Ну какой Юлиан? А тем более – Люсьен? – фыркнула Ольга. – Ну сама посуди – Люсьен Владимирович Орфеев! Курам на смех. А вот Василий Владимирович – звучит. А ласково можно звать – Василек, Васятка, Васенька…

– Ну я не знаю… прямо как кота какого-то… – окончательно расстроилась Люся. – Тебя когда выписывают-то?

– Наверное, послезавтра. Ой, мам, меня на уколы зовут, я побежала, ага? – всполошилась дочь, и Люся побрела обратно к остановке.

Жить не хотелось. Ну что ж такое, в самом деле! В кои-то веки сделалась бабушкой, и на тебе – единственного внучонка решили назвать в честь подруги, а не в честь ее лично. Васенька! Конечно, Люсино имечко никак на мужской лад не перекроишь, но… но зато можно отчество! А чем плохо – Людмила Ефимовна, значит, мальчик будет Ефимкой! И как же это она сразу не догадалась?! И до Ольги не дошло!

Люся резко развернулась и кинулась обратно к роддому. Но дорогу ей преградил черная иномарка.

– Людмила Ефимовна? – Из приоткрытого окна спросила молодая девушка в темных очках. – Садитесь, подвезу.

«Значит, не померещилось мне возле дома-то», – тяжко вздохнула Люся, не ожидая от такого сервиса ничего хорошего.

– Садитесь, садитесь, чего ж вам на автобусе переться, – настаивала девица.

Людмила Ефимовна по-гусиному вытянула шею и, как ей казалось, незаметно заглянула в салон – никого, кроме молодой дамочки, там не наблюдалось.

– Ой, боже мой! Ну кого вы здесь хотите встретить? – дернула плечиком девушка. – Меня предупреждали, чтобы вы ехали в совершенном одиночестве и со всеми удобствами. Все условия соблюдены, можете открыто проверить.

– То есть – на самом деле со всеми удобствами? И даже радио можете включить? – поразилась Люся, но тут же сделала вид, что разъезжать на крутых иномарках для нее ни в какую не в диковинку, тряхнула кудряшками и притворно вздохнула. – Ну куда от вас денешься – довезите, только сразу предупреждаю – у меня пенсионное удостоверение, оплата по льготам, то есть как в «Скорой помощи» – бесплатно. Правда, могу рублей двадцать на чай выделить.

– Ну что за ересь, – возмутилась девушка и совершенно серьезно добавила: – За все заплачено.

Люся послушно хихикнула своей шутке и уселась на заднее сиденье. Минут десять они ехали в полнейшем молчании, потом Люся вдруг заволновалась:

– Так, сейчас, девушка, вон в тот поворотик завернуть, а там еще немножко проехать…

– Я знаю, – вежливо улыбнулась девушка. – Вас ведь домой?

– Ага… ну да, домой, – растерянно мотнула головой Люся и уставилась в затылок водительнице.

Ее мучил один вопрос – где и когда она успела познакомиться с этой навороченной девахой? Люся всегда себя чувствовала неуютно, когда человек ее знал, а она не могла его вспомнить, это сразу наталкивало на мысль о склерозе.

– А вы с моей дочкой Олей случайно не учились? – не выдержала она.

– Нет, мы не учились с вашей дочкой Олей, – официально ответила барышня за рулем.

– А, простите, собачками не интересуетесь? – снова «закинула удочку» пассажирка.

– Нет, собачками я не интересуюсь, – все так же дисциплинированно отвечала девушка.

Люся помолчала, напрягая извилины, потом выдала свежее предположение:

– А по убийству вы у нас нигде не проходили?

Затылок девицы вздрогнул, но голос был по-прежнему ровный:

– Нет, и по убийству пока не проходила.

– Странно… вот никак не могу вас вспомнить. Ну-ка, повернитесь ко мне лицом. Повернитесь, повернитесь.

Девушка по-мужицки крякнула, поерзала на сиденье, но поворачиваться не стала.

– Я не могу лицом, тогда к дороге спиной поеду, а здесь движение бойкое, – терпеливо объяснила она. – И это все равно ничего не даст, вряд ли вы меня узнаете.

Люся пожала плечами и смирилась. Да и что, в конце концов? Довезет девчонка до дома, ничего страшного. Эка невидаль – лица не может вспомнить! Это же не кошелек где-то оставить!

Возле самого подъезда девчонка притормозила, Люся выскочила из машины и рассыпалась в благодарностях:

– Ну спасибо тебе, красавица! Как бы я сейчас в автобусе тряслась, жара такая! Вот спасибо, а то теперь ведь как – без копейки шагу не сделают, а уж человека даром подвезти, так и вовсе удавятся. А ты прям умница какая.

– Я тоже без копейки не сделаю шагу, а уж подвезти – и сама кого хочешь удавлю: нынче один бензин ползарплаты жрет. Но ваш сын хорошо заплатил, так что… – И девица дала по газам.

– Да, он у меня такой, он всегда платит, – гордо дернула головой Люся и призадумалась. – А сын – это Володя, зять, что ли? Какой сын-то? Откуда? У меня пока только дочка одна…

Однако машины уже в поле зрения не наблюдалось, поэтому спросить имя благодетеля было не у кого.

Кроме зятя, других сыновей у нее не водилось, поэтому Люся при первом же удобном случае собиралась сказать мужу дочери сердечное спасибо.

Вечером, когда подруги мирно усаживались смотреть телевизор – сегодня должны были показать старый фильм про красивую, трепетную любовь, – в дверь позвонили. Малыш вскочил и грозно рявкнул – это означало, что в гости к дамам нагрянули незнакомцы.

– Сейча-а-а-с, минуточку, – пропела Василиса и, подскочив к зеркалу, поправила прическу. – Уже иду.

В это время на экране уже поползли титры долгожданного фильма, поэтому кое-что Люся упустила. Опомнилась, когда перед ней уже лучилась оскалом пухлая женщина в белом нарядном переднике и с пышной хризантемой на голове вместо косынки:

– Где стол накрывать будем? – сверкнула незнакомка безупречными зубами и качнула хризантемой.

– Да где вам угодно, на кухне вон стол свободный, – отмахнулась Люся, но тут же вскочила с кресла и захлопала глазами. – А, позвольте спросить, с чего это вы, уважаемая, у нас свой стол накрывать собираетесь? Пройдите к себе, там и накрывайте.

Женщина не смутилась. Она ласково толкнула хозяйку обратно в кресло и запела, как старая добрая тетушка:

– Да вы не волнуйтесь. Вовсе мы не для себя накрывать будем. Это ж надо такое придумать – свой стол я у них в доме накрою! Хи-хи, шутница! Да вы сидите, не тревожьтесь! Только вот кобелька своего придержите, больно он у вас… внушительный.

Люся оторопело слушала женщину, а та между тем уже махнула кому-то рукой, и в кухню торопливо внеслось несколько человек. На небольшой столик немедленно была накинута кружевная белая скатерть, и уже на скатерти стали появляться бутылки с дорогим вином, фрукты, тарелки и всевозможные вазы с неизвестными блюдами.

Возле стены такая же ошарашенная стояла Василиса, пялилась на бегающих официантов и крепко держала Малыша за ошейник.

– Вот и все, – не переставала радоваться неизвестная тетка, когда маленький паренек в белой форменной курточке приволок огромный, как колесо машины, торт. – С днем рождения вас, Людмила Ефимовна.

– С днем! Рож!де!ния! – будто на плацдарме, проскандировала бригада неизвестных угощенцев и ровным строем покинула квартиру.

– Стойте!! – опомнилась Люся и выскочила за ними в подъезд. – Какой день рождения? Сейчас же лето!!

Женщина за пределами квартиры уже изъяснялась без дурацкой клоунской улыбки, просто:

– Ой, госсыди, да нам-то какая разница? Ваш сынок заказал, мы обслужили! Кстати, я губы не размазала?.. Федь! Меня подождите! Нам еще на Устиновича!

– Да какой сынок-то?!! Ни фига себе – хорош сынок, не знает, когда у тещи день рождения! – кипела Люся.

– Это уж вы сами разбирайтесь, – махнула рукой женщина и, грохоча каблуками, заторопилась вниз.

Возле стола уже крутилась Василиса и тыкала во все блюда длинным пальцем:

– Люсь! Нет, ты глянь! Рыба фаршированная, кажется, щука. А чегой-то ей в пасть затолкали? Люся, выковыривай, это оливки, я их не ем. Ой, ты посмотри, торт на стол не влез, они его на окно водрузили. Финли, паразит!!

Кот быстрее хозяек распознал, что на окне замечательный десерт, запрыгнул на подоконник и теперь слизывал сметанные розочки. Рядом крутился и Малыш, но столь нагло воровать продукты не осмеливался.

– Люся, а это что за бутылка? Не трогай, тебе пить нельзя, издалека смотри!

– Вася, не ломай блюда, здесь какое-то недоразумение, – проговорила Люся, оглядывая украшенный стол. – Это мне от сына. Ты слышишь, Вася, от сына! А у меня только дочка есть, ты же знаешь.

Василиса устало склонила голову набок и пожаловалась Малышу:

– Вот и как с ней жить после этого? У нее совсем мозги веревочкой скрутились. У нее, видишь ли, только дочь! Люся! А муж дочери тебе кем приходится?

– Зятем! – округлила глаза Люся. На долю секунды задумалась, потом еще решительнее проговорила: – Я точно знаю – зятем. А его жена мне… дочь получается. Родная. А сына нигде нет.

– А если по-русски? По нашим добрым русским обычаям – кем? – допытывалась Василиса у подруги, точно у маленького дитяти. – Ну ты выдаешь дочку замуж, и ее муж тебе становится… Ну? Кем? По нашим добрым русским обычаям?

– По традициям он мне приходится нашим добрым русским зятем.

– Да сыном он тебе становится, ясно?! – кончилось Василисино терпение. – Вот Володька и расстарался! У него ж такой повод появился – родился наследник! И одаривает тебя твой зятек, так сказать, заранее умасливает, чтобы ты с внуком больше водилась.

– А чего меня маслить, я и так сидеть буду, – пожала плечами Люся. – Ты вон сколько лет бабушка, а я только что стала ею, да неужели я с родной кровиночкой, с деточкой… Они, изверги, знаешь как ребенка назвали? Василием! Это же как надо мальчонку обидеть, чтобы его таким убожеством наградить, – пожаловалась она подруге.

Однако подруга не прониклась. Она даже напротив – затрясла подбородком и часто-часто заморгала глазами. Даже прекратила тыкать пальцем в украшенный салат:

– А чем это тебе мое имя не нравится? Вот так сюрприз! Живу тут с ней, живу, а она, оказывается, мое имя на дух не переносит!

Люся спохватилась, но было поздно.

– А с чего это ты решила, что имя твое? Оно, между прочим, всеобщее достояние! У нас даже Чапаева Василием звали!

– Вот именно, – напыщенно качнула головой Василиса. – Меня как раз в честь него и назвали.

– Нет, Васенька, тебя в честь Василия Блаженного именовали, – вздохнула Люся и поплелась к телефону.

Она как-то еще немного сомневалась, что Володя решил одарить ее таким вниманием. Однако домашний телефон у зятя молчал, а номер сотового надо было искать. Тем временем Василиса уже вовсю стучала вилкой о тарелку, доедая очередной кулинарный шедевр.

– Ну что ж, Вася, давай выпьем за моего внука, – уселась за стол и Люся. – Не важно, как его будут звать, главное, чтоб здоровенький рос.

– И счастливенький, – поддакнула Василиса и опрокинула в себя рюмочку.

По второй подруги выпить не успели, хотя Василиса уже придумала тост: «Чтоб бабушки у твоего внучка всегда так ели, как мы сейчас». Немножко мещанский, правда, тостик, явно с гастрономическим уклоном, зато от чистого сердца. А вот выпить не успели – в дверь звонили. Теперь Малыш не лаял, а недовольно ворчал.

– Иди, Люся, к тебе, – вздохнула Василиса. – Это Таракашин, как пить дать.

Таракашин Виктор Борисович приходился Людмиле Ефимовне как бы далеким, несостоявшимся мужем. Это он являлся отцом Ольги, но вспомнил об этом буквально года два назад. Лет тридцать Виктор Борисович мотался вдали от родного чада и Люси, а вот совсем недавно обнаружилось, что родной папенька самого Таракашина – бодрый старичок, нажил себе миллионы где-то за границей и делиться с кровинушкой не собирается. Нет, он бы и не прочь, но обязательно старику хочется, чтобы сынок Витюша не просто прожигал состояние, а тратил его исключительно на процветание семьи. А потому первейшим условием получения наследства стало наличие этой самой семьи у Виктора Борисовича и, что особенно важно, родных детей. И как-то так вышло, что ни одна дурочка, господи прости, не решилась от Витюши этих детей заиметь, а теперь ему уж и самому невмоготу было их производство. Вот и вспомнил Таракашин, что есть у него, однако, та самая смелая дурочка, в смысле, любимая женщина, которая когда-то отважилась подарить свету дочурку – его, Таракашинскую. Найти Люсю большого труда не составило, но вот закрепить свои отношения законным браком у него до сих пор не получалось. Но надежда на наследство не угасала, и каждый раз она гнала Виктора Борисовича к знакомым дверям.

– Люсенька, белочка моя, я к тебе с вечерним поклоном, – скалился в дверях Таракашин, сжимая в руках пыльные газонные ноготки. – Я все хотел спросить – не стал ли я добрым дедушкой? По времени выходит – самый срок.

Он пламенно улыбнулся и вдруг нервно задергал носом – из кухни веяло праздничными ароматами.

– Люсюшка, я вижу, в самое время угодил, да? – сверкнули неподдельной радостью рыбьи очи кавалера. – Чую-чую – радость обмываете? Да держи же ты букет! Я руки помою – за этими цветами пока по клумбам наскачешься, всю грязь соберешь. Осторожно бери, Люсенька, там тля.

Пока Людмила Ефимовна брезгливо ополаскивала цветы и толкала их в литровую банку, гость уже уселся в центре стола и радостно потирал руки.

– Это вы прекрасно придумали, – ворковал он, не обращая внимания на яростные взгляды Василисы. – Вот так, вечерком, пригласить друзей, накрыть пышненький столик… Дайте-ка мне, любезнейшая, вон ту бутылочку с красивой этикеточкой, я ее себе в гараж возьму, надо мужичков порадовать. Давайте, давайте, не жмитесь.

Василиса ухватила бутылку и демонстративно устроила ее у себя за спиной.

– Вот смотрю я на тебя, Таракашин, и чего ты вечно ходишь, куски подбираешь? Чего б тебе работать не пойти? Днем бы вкалывал, как ненормальный, а вечером бы в гараж, с мужиками пивко пить, все как у людей. Ведь здоровый же мужик!

Таракашин оскорбленно дернул кадыком и вытянулся на стуле колом.