Читать книгу «Двуликая особа» онлайн полностью📖 — Маргариты Южиной — MyBook.
image
cover

– А вы так и будете следственный отдел посещать? Тогда на вас саму что-нибудь повесят, шпионаж например, – предостерегла Юлька, но Александра ее не слышала. Откуда у них эта фотография? Это лишь короткое мгновение, когда Сергей открывал дверцу машины возле дома Женьки, и он увез Аришку в зал игровых автоматов, а она забежала к Захаровым. Несколько секунд, а дотошный Кротов поймал. Но странно даже не это. Если бы не застенчивость, Александра увеличила бы это фото и поставила на самое видное место. Она вышла как никогда удачно: устремленная вперед, тоненькая, беззащитная, с огромными печальными глазами, а рядом Сергей. Он смотрел на нее, и самая большая странность была в том, как он смотрел. В его взгляде было столько горечи и… да, и теплоты! Неужели он может так на кого-то смотреть? Но ведь здесь ясно видно – может, и не на кого-то, а на нее, на Сашу.

– Александра Михайловна! Очнитесь! А эту фотографию, – Севка жеманно указал на кадр в ее руках, и голос его стал тихим и вкрадчивым, – мы поместим в рубрику «Зачем ты в наш колхоз приехал?».

– Точно! – подхватила Оксанка Щукина, охочая до сердечных приключений. – А поэтесса Инночка свет Капустина присочинит что-нибудь в стиле «Голова ушла в туман, на меня напал роман».

– Ага! Причем роман с большой буквы.

– Охальники! – отшучивалась Александра. – Сладко вам видеть меня старой девой, да?

– Ну что вы! – возражал Вовочка. – Вы у нас далеко не старая и уж, конечно, не…

– Молчать! Семенов, побереги свои бородатые фразы для более молодых и прекрасных дам. – Саша совершенно не умела сохранять серьезность в подобных ситуациях. – Фотографию я у вас конфискую и дискуссию считаю закрытой. Я понимаю, тема любви очень притягательна, но у нас с вами сегодня столько дел! Во-первых, Вова, что у тебя с математикой? Почему постоянные конфликты с Верой Степановной?

– Это не конфликт, а моя точка зрения, – не соглашался парень.

– Вова, математика – наука точная, и разных точек зрения там быть не может. Сделай выводы. И в конце концов, ты – мужчина, а она – уставшая пожилая женщина…

– Вот я примерно это ей и сказал и сделал вывод, что ей пора на заслуженный отдых, на что она непедагогично разразилась бранью. Но из уважения к вам я завтра извинюсь и скажу: «Вера Степановна, какой вам, на фиг, отдых, на вас еще пахать и пахать!»

– Прекрати! – Александра строго прервала Семенова, неуважение к старшим она никогда не поощряла. Ребята об уроках докладывали неохотно, вяло, по всей видимости, к учебникам тянуло далеко не всех. Зато рубрики журнала обсуждали живо, с искренним интересом.

Уже поздно вечером Саша распрощалась со своей неутомимой творческой группой. Ее провожали Юлька Красикова и Саша Кротов. Юлька, как всегда, задирала нос, фыркала, Санька же со взрослой снисходительностью наблюдал наивные выпады женского кокетства.

– Александра Михайловна, а почему вы такая умненькая, фигурка у вас неплохая, одеваетесь со вкусом – и до сих пор одна? – по-детски бестактно лезла в душу Юлька.

– Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало, – тут же отреагировал Кротов. – Это не я сказал, а один умный товарищ.

– Понятно, ты-то чего умного скажешь?

– Понимаешь, Юля, – лукаво глянула на нее Александра, – я вот тоже все время думаю, и какого им рожна надо? И красавица, и разумница, и петь-рисовать… Ан, видимо, не судьба кого-то собой осчастливить.

– Ну а этот-то, с фотографии, чего? Не берет? – сочувственно тянула жилы девчонка. – Так вы сами его в загс тащите! От них дождешься! Вы у нас больно робкая, нельзя так.

Крушинская вспомнила, как ее предупреждали, что дети – народ непростой, на контакт идут трудно, и улыбнулась. Послушали бы они, какие контакты завязывают эти детки, над какими проблемами головы ломают. Конечно, это у Александры в клубе ребята интересные, раскованные, с ними ей по-настоящему интересно. Такие в школе далеко не все. Те, другие, в клубы не ходят, им там неинтересно, да и вообще, интересно ли хоть где-то?

– Ой, Александра Михайловна, а у вас в окне свет горит! – встрепенулась Юля. – Вас кто-нибудь ждет?

– Если свет, значит, ждут! – и Александра помахала ребятам рукой.

Дома ее ждал стол, традиционно уставленный продуктовым изобилием. В центральном углу крохотной кухни восседал Игорь – давнишняя жилетка для всякого рода жалоб трех подруг. Началось их знакомство с того, что семнадцать лет назад Игорь со всей молодой страстью влюбился в Сашу Крушинскую, а та по неопытности вместо сердечного возлюбленного сделала из него общего друга, затем Игорь незаметно так же страстно полюбил Олю, а уж потом и Валерию. По Лерке он сох дольше обычного, но у той была учеба, приезжала она домой редко, а потом было уже поздно – ветреница выскочила замуж за Грига. Если называть вещи своими именами, то Григ был обыкновенным Гришей, но простецкое дедовское имя так не вязалось с тонким, аристократичным обликом парня, что молодая жена стала звать его исключительно на свой манер.

– Вы же понимаете, – объясняла она, – Станислав – Стас, Владислав – Влад, а Григорий – Григ, это же так естественно!

И действительно, со временем это стало естественно для всех. Игорь же вскоре женился, затем развелся и вернулся к прежним подружкам веселым балагуром, готовым выслушать все их жалобы на черствость мужей, на высокие цены и на то, «как мне надоела кухня». Он приезжал всегда неожиданно, собирал всех троих на Санькиной кухне и забрасывал их подарками. Одним таким подарком, например, стал Бакс – Сашин любимец.

Сейчас вокруг старого друга хлопотала Оля. Она уже напоила его кофе и, похоже, даже чем-то более крепким, потому что бутылка шампанского была наполовину пуста. Бакс вышел в коридор и терпеливо ждал, пока хозяйка разденется, возьмет его на руки и почешет шейку.

– Крушинская! – кричал из кухни гость. – Ты сейчас с работы или с рандеву?

– Игореша, солнышко, у меня вся работа – сплошное рандеву.

– Оль, а ты мне говоришь, что Александра в школе работает. Сань, да отпусти ты зверя!

Бакс серебристым воротником лежал на груди хозяйки и щурил янтарные глаза.

– Игорь, кота не трожь, это святое, – предупредила Ольга. – Шур, начнешь с кофе или сразу с шампанского?

– Начну с кофе, им и закончу. – Саша затянулась сигаретой, прихлебывая из маленькой чашечки, она щурилась так же, как Бася. – А куда Валерку дели?

– Мы специально без нее сегодня, ты что, забыла? – Ольга удивленно вскинула брови. – У нее же день рождения, вон у тебя и приглашение на стенке стоит.

– Ох, точно. А чего это она не в субботу? Все-таки пятница – рабочий день, – вздохнула Александра, представив себя на празднике подруги после трудовой вахты.

– Женщина должна быть готова к приятностям в любой день недели, запиши где-нибудь, – возразила Ольга. – Конечно, стихов ты Лерочке не написала, забыла, да? Признавайся.

– И номеров для нашей с Олюшкой самодеятельности тоже? – закусывал розовым окороком Игорь.

– Не плачьте, напишу, – успокоила хозяйка. – Ольга опять же будет зайчиком, она исполнит частушки в честь именинницы и выдаст па с морковками, а тебя загримируем под верблюда, ты притащишь Лерке наши дары.

– Его лучше не гримировать, – глянув на Игоря, посоветовала Ольга. – Он так больше на двугорбого похож.

– Ага, – согласился тот, – добро украшать – только портить. Кстати, посмотри, Сань, что мы подарим.

– Мы – это и я тоже?

– Ну а как же! – Игорь доставал бархатную коробочку. Под крышечкой сверкало маленькое изящное колечко с крохотным бриллиантиком.

– Ну нет, ребята, я такого не могла купить. Обеспеченность не та.

– Могла, могла, – закивала Оля. – С тебя двести.

– Всего? – От удивления у Саньки из рук плюхнулся на пол кусочек рыбины, которую она прилаживала на бутерброд. – Это нечестно.

– Все нормально – от каждого по возможности – Лерочке по потребности, – объяснял Игорь, – не швыряйся рыбой. Это ты у школьников нахваталась, чуть что – рыбой об пол?

– Кстати, как там твои переростки? Утряслось с парнишкой-то?

– Это ты про Женьку? А с ним ничего, сильный мужичок, а в остальном… Это такая беда, что ничем не утрясешь.

– Барышни, вы про кого? – Игорь разливал шампанское, не обращая внимания на протесты хозяйки.

– В Сашином классе у одного паренька мать застрелили.

– Да, этим сейчас никого не удивишь. Вчера поминки, завтра дни рождения. А вообще, беспредел, конечно, но давайте о приятном.

– Подожди, Игорь, понимаешь, – Санька разволновалась, – меня потрясло даже не само убийство, хотя здесь много странного, меня удивляет дико, что ко всему этому отношение такое… Ну, знаешь… убили, да и ладно, хорошо, что не меня. Молодежь даже не верит, что преступника будут хотя бы искать! Заметь, не найдут, а даже искать! А это значит, что угодно твори – все с рук сойдет. А ведь наша школа не совсем простая.

– О, господи! Саня, чего тебя так пробрало? Ну нам что, поговорить не о чем? – Игорька начинала утомлять беседа о неизвестных героях.

– Вот так мы и отмахиваемся, – устало бормотала Крушинская.

– Да никто не отмахивается, но что ты предлагаешь? Бежать в милицию и кричать, что надо хорошо работать?

– А я и бегала.

– Зачем? – не поняла Ольга.

– Кричала, что надо хорошо работать.

– Святая простота, представляю, что тебе там сказали! – Игорь только помотал головой. – Крушинская, ну почему ты не вышла за меня? Я бы адаптировал тебя к нашей пошлой действительности.

Сашка улыбнулась. Из своей сумочки достала фотографию и протянула ее друзьям:

– Как я вам здесь?

– Ты прекрасна, спору нет… Ох, ну и глаза у нашего Сереженьки! – Ольга разглядывала фото. – Я и не знала, что у него в запасе и такие взгляды имеются. Но ты, подруга, выводов не делай. Говорят, сыновей любит своих по-сумасшедшему, да и змея очковая, которая женой называется, от себя не отпустит.

– А жаль, – задумчиво проговорил Игорь, – красивая пара. Он тебе нравится, что ли, Крушинская?

– Да я просто фотографию вам показала.

– Куда уж проще, – пробормотала Оля, – но ты забудь.

– Все, забыла, – безрадостно улыбнулась Санька. Они еще долго сидели на кухне. Игорь рассказывал про свою новую подружку, Саша про учеников, Оля про свою уже такую взрослую дочь. Саша смеялась и шутила, но настроение разбилось о фразу «сыновей любит… змея от себя не отпустит».

Дарина извивалась в танце. Стонущая музыка подсказывала ей каждое движение. Но сегодня все было не так, как обычно, не было в танце откровения, влечения, и Дарина это чувствовала. Причиной был немигающий взгляд из глубины зала. В сущности, девушка давно не замечала лиц, глаз, слащавых улыбок. Она уходила в себя, в танце же выплескивала всю тоску, все слезы бессонных ночей, все желание играющей плоти. Среди сидящих за столами вряд ли кто-то мог подумать, что эта зовущая гетера имела в своей жизни только одного мужчину. Банальная любовная история закончилась для него вместе с окончанием курортной путевки, Даша же лишилась дома, родителей, друзей, подруг и веры в искренние чувства.

Она презирала себя, и сама мысль о постельной сцене казалась ей грязной и отвратительной. Взгляд же этого высокого крепкого брюнета внес сумятицу в ее чувства. Странный посетитель приходил в клуб вот уже неделю подряд, неизменно садился за один и тот же стол в углу зала и впивался в нее глазами. Когда Дарину сменяли другие артистки, он расплачивался и уходил.

Сейчас он опять не сводил с нее глаз. Впервые Дарине стало противно изгибаться под чужими похотливыми взглядами, ей стало стыдно сдергивать с себя крохотные полоски кружевного белья, она казалась себе грязной шлюхой.

Закончив выступление, Даша зашла в душевую кабину и стала с остервенением тереть себя пушистой мочалкой. Вышла, накинула коротенький халатик и молча застыла в кресле. Она больше не хотела работать никогда, она просто не могла себя заставить. А как жить дальше? Кто бы ее послушал, тут же надавал бы кучу советов – на завод! В цех!

Еще бы устроиться на этот завод. Только на такой, где деньги платят, а не обещаниями расплачиваются. Своего ребенка она должна кормить, а не рассказывать сказки про то, что у дяденьки директора денежки нет. Как правило, не дяденькины детки сухари грызут, а тех бедолаг, кто в этих самых цехах трудится. И куда идти?

Даша стала медленно одеваться. У черного входа ждал Женька. Устало пошла ему навстречу.

– Даш, ты такая измученная сегодня. Устала? – Захаров всегда подмечал даже малейший оттенок ее настроения.

– Надоело мне все.

Женька, насупившись, молчал. Даша подставила лицо под летящие с неба снежинки. На улице было тихо и светло от выпавшего снега, но ей хотелось скорее домой.

– Жень, ты не встречай меня после работы. Нас по домам микроавтобус развозит, а мы с тобой пешком идем. Шагать-то до дома дай бог сколько, а я и так весь вечер на ногах.

Парень пристально посмотрел на подругу:

– Ты и правда устаешь, не беспокойся, я не буду приходить сюда.

Всю дорогу Даше не давал покоя вопрос – как мог случайный посетитель так изменить ее настроение? Сколько она слышала за спиной злобного шипения соседок, знала, как о ней думали все, кто знал о ее работе, а уж какими словами поносили в школе… Только ленивый не плевал ей вслед, но Даше нужны были деньги, чтобы прокормить, прилично одеть сына, ей нужно было накопить на квартиру, поэтому она терпела и, казалось, привыкла. А что же сегодня? Она злилась на этого серьезного, взрослого человека, но сквозь злость пробивалось неуютное чувство стыда.

– Все, Даша, пока, – прервал у подъезда ее мысли Женька и, не дожидаясь, пока она ответит, зашагал к своему дому. Даша его не останавливала.

Женька быстро шел по ночной улице. В его доме не было света. Глупо было бы надеяться, что Татьяна спит, ее снова нет. А ведь осталось совсем немного. Ком обиды подкатился к горлу. Ее даже не интересовало, где он взял деньги на лечение, чего ему стоило отпроситься на работе, чтобы проводить сестру до места, ей надо было продержаться чуть-чуть, а она… Все одно к одному. Эта сегодняшняя встреча с Дашей только добавила боли. Еще совсем недавно при виде его глаза ее радостно вспыхивали, а теперь в них была лишь усталость. Женя и Даша были друзьями около двух лет. Он до сих пор помнит, как увидел худую, испуганную девчонку с прогулочной коляской, которая мялась возле школьного входа. Ей надо было забрать какие-то учебники, а малыш спал, не хотелось его будить, и оставлять в коляске было страшно. Женька предложил покараулить дитенка, а потом помог молодой мамаше добраться до дома. А потом уже, когда увидел ее в своем классе, стал оберегать, помогать, если получалось. Только с ним Даша могла чисто и весело хохотать, запрокидывая голову, только ему она рассказывала про первые достижения сына, только Женьке она рассказывала о всех работниках ночного клуба, да что говорить. Первое время в школе чего только ни трепали про них, потом поуспокоились, а узнав получше характер Даши, и вовсе примолкли, хотя были уверены, что этот дружеский союз непременно перерастет в брачный. Женька и сам мечтал о том времени, когда сможет назвать Дашу своей женой, не раз представлял себя вместе с ней, наедине, чтобы целовать, носить на руках, укладывать в просторную постель и будить ее по утрам… Этого никогда не будет! Он понял это не сегодня. Все последние дни Даша была другой. Это была не усталость, не плохое настроение, это была Даша другая, которую Женька не знал и которой был не нужен.

11-й «Б» сидел перед Александрой Михайловной в строгой глухой тишине.

– И все-таки, кто мне расскажет про окислительно-восстановительную реакцию? Пусть идет к доске доброволец, который открывал дома учебник.

Класс хранил молчание.

– Ну хорошо, вам дома было не до параграфа, но мы же на прошлом уроке подробно это записывали. Ефимов, выходи к доске. Расскажи, какой процесс понимают под восстановительным?

Здоровенный, неповоротливый Ефимов с большим трудом старался вспомнить то, чего никогда не знал, наобум перечислял какие-то формулы, которые вообще никакого отношения к химии не имеют.

«Надо же, – думала Даша, – неужели Женька так расстроился, что даже в школу не пришел? И чего обижаться? Как друг, он замечательный парень, но ведь только как друг…»

– Даша Литвинова! Где допустил ошибку Ефимов?

– В роддоме, – не утерпел Севка Ильченко, – надо было дитем президента родиться, а он оплошал…

– Ильченко! Хочешь поговорить – иди к доске.

Севка стих. Урок тянулся обыденно и бесконечно. Даше не давало сосредоточиться неприятное предчувствие. Не мог Женька так по-детски пренебречь школой. Для него школа – не пустяк, даже по болезни не пропускал занятий. Его не было только в дни похорон матери. И вот теперь опять…

Тревожные мысли оборвал заливистый звонок. Собрав тетради в сумку, Даша подошла к расписанию. Сегодня пятница, а что будет в понедельник? Алгебра, английский, физика… Около отдельного стенда толпился народ. Там в развернутом виде вывешивали школьный журнал и сейчас вывесили новый номер.

– Лен, Лена, про тебя написали!

– Про нее чего путного написать могут?

– А вот, смотри, советы от Михаила Алексеевича!

– Ну отойди, не видно ни черта.

– Ты ниже читай, это статья про Захарова, а советы ниже.

Даша заинтересованно подошла. Немного строк с банальными фразами, фотография, где присутствует почти весь класс, унылые лица…

– Даша, а почему Захарова сегодня не было? – перед ней стояла Оксана Щукина, девочка умненькая и очень миловидная.

– Не знаю.

– Можно мне с тобой поговорить? – девушку явно мучил какой-то вопрос.

Они отошли подальше от галдящих читателей.

– Даша, а нельзя к вам устроиться на работу? Я все могу, у меня нет комплексов. Может, поговоришь там насчет меня, а? – без предисловий начала Щукина.

– Ух ты! Даже все! А что тебя толкает-то на такую работенку? – Даше разговор не нравился.

– То же, что и тебя, – колко сверкнула глазами красавица. – Деньги нужны.

– Уж так нужны, что на все готова? У тебя что, семеро по лавкам?

– Ой, я тебя умоляю! Литвинова, я же нормально с тобой говорю, чего ты-то с моралью лезешь!

– Не лезу я с моралью, а помочь ничем не могу, я там не работаю. Иди вон, по любому телефону предложи свои богатые способности, девочки на ночь всегда требуются.

– Так хочется к хорошему хозяину, – уже в спину Даше пробормотала Щукина.

«Все она может, – злилась Дарья. – Иди, поскачи, я уже свое отвыгибалась».

У нее теперь была новая забота – куда-то устраиваться. Деньги еще были, но утекали, как песок сквозь пальцы. Однако вернуться обратно Даше в голову не приходило. Она туда не вернется.

Женька лежал на диване и бессмысленно пялился на развернутую газету. Необходимо просто отвлечься. Вот хотя бы прочитать эту развлекательную страницу. Но с чтением не получалось, все его мысли были заняты другим.

Вчера Татьяна не ночевала дома. Это случалось довольно часто и раньше, но сегодня почему-то Женьке было особенно неспокойно. Вот уже три часа, как он пришел с работы, уже и в квартире убрал, и ужин этот осточертевший приготовил, а сестры все нет. Значит, опять где-то наркоманит. И в самом деле, смешно было бы надеяться, что Татьяна сядет и будет стойко держаться подальше от своей отравы до самого лечения. А он уже и школу начал пропускать, чтобы помочь ей продержаться, да, видно, сорвалась, не укараулил. И где ее теперь искать? Учиться Татьяна нигде не училась, два раза устраивалась на работу, оба раза ее турнули, и теперь Женька собирался всерьез заняться ее устройством уже после лечения. Ни подруг хороших, ни друзей себе не завела, к кому бежать? Опять к Дергачу?

Женька вспомнил их недавнюю встречу. Он не раз предупреждал, чтобы парень и близко не подходил к сестре, но тот всегда только усмехался и с наигранным удивлением поднимал бровь:

– О чем ты, Захаров? Какие наркотики? У тебя что, крыша едет? Зря ты так.

В последний раз Женька специально дождался Дергача у ворот маленькой мастерской и, отведя его на темную аллею, спросил без всяких предисловий:

– Ты Таньку колол?

– Что ты! Она большая девочка, сама колется.

– Я тебе говорил, чтобы ты к ней не подходил, ты не понял?!

– Да пошел ты на…

Договорить Дергачу не пришлось. Мощный удар сшиб его с ног. Женька бил с остервенением, с неизвестной доныне злобой и опомнился лишь тогда, когда прибежали ребята из мастерской.

– Ладно, харчок, сейчас я тебя бить не буду, но я тебя не прощаю! – злобно сверкал глазами Дергач. – Я тебя, сука, в крови утоплю. И не только в твоей.

Тогда разъяренный Захаров принял эти угрозы как обычное моськино тявканье, а вот теперь боится по-настоящему.

Женька отбросил газету, выключил свет и подошел к окну. Часы пробили десять. Он не любил эти часы. Они были старинные, деревянные, с резными завитушками. Может, когда-то в доме у деда, от которого достались, часы и были на своем месте, но сейчас они смотрелись излишне помпезно в скромной захаровской квартире. Их угрюмый, грозный бой всегда пугал Женьку, ему казалось, что они не просто показывают время, а специально созданы кем-то страшным и всемогущим, чтобы отсчитывать оставшиеся часы жизни. Так они когда-то отсчитали время деду, потом отцу, затем матери и кому-то отсчитывают теперь. Кому?