– У одного утоплого корсара выменял! – с гордостью объявил он, деловито завязывая её так, чтобы начисто скрыть мои розовые волосы и эльфийские уши. – И вот ещё что! – Оборотень измазал мои щёки чем-то вроде сажи, будто нанося боевую раскраску индейца, остался очень доволен своей работой, вразвалку пошёл впереди

– Зачем это? – спросила я, думая о том, что теперь похожа на Золушку, с горя сбежавшую от своего суженого на пиратский галеон.

– Видок у вас с Карломаном очень уж приметный, в глаза бросается. Разговоры пойдут, а нам огласка совсем не нужна сейчас! – пояснил Базиль, переходя на заговорщический шёпот.

Так мы и вошли в селение. Кучка деревянных домишек, харчевня и «блошиный рынок» – всё вокруг буквально кишело странными обитателями, в нестройные ряды которых влились и мы. Справедливости ради стоило отметить, что если бы не бандана, которую дал мне Базиль, я бы, наверное, точно привлекла всеобщее внимание, а так на меня почти никто даже и не взглянул.

Мы с Карломаном, словно две бабки на завалинке, уселись на бревно, валявшееся без дела под пожухлыми кустами сирени, а Базиль вальяжно расхаживал по рынку. Я молча глазела на проходивших мимо полупрозрачных дам с кровавыми отметинами на шее, рыцарей в ржавых доспехах с торчащими из груди мечами, бесформенные сгустки, из глубины которых временами вспыхивали два горящих глаза, тёмные тени, чьи очертания казались смутно знакомыми, и думала о том, что может покупать Базиль в таком месте.

– Знаменитый на весь потусторонний мир ЧёРыЗаДу! – сказал Карломан, кивнув на ряды торговцев и покупателей.

– Что-что?! – удивилась я, поразившись такому вычурному названию.

– Чёрный Рынок Затеряных Душ, – расшифровал эту мудрёную аббревиатуру принц Без Коня, – Здесь можно купить всё – от рабов до предсмертных вздохов и даже вещей из мира живых!

Тем временем Базиль, торгуясь с каким-то тщедушным призраком, виртуозно стянул что-то с прилавка и сунул в карман мохнатого жакета. Интеллигент! Было видно, что оборотень чувствует себя здесь, как рыба в воде, или, вернее, как… кот в марте. Он уже возвращался к нам, с лёгкой улыбкой кланяясь кому-то из знакомых, когда земля вокруг начала трястись, а воздух потемнел.

– Что случилось?! – испуганно воскликнула я, схватив Карломана за костлявое запястье.

– Бирчие! – мрачно пробормотал Его Высочество, сопровождая эту фразу каким-то мудрёным оборотом на французском, который я приняла за изысканное ругательство. – Это те, кто собирает плату за пребывание здесь, чтобы передать Хозяину. Сейчас не сезон, но, видно, правила изменились.

– Что нам делать? – Я озадаченно смотрела, как из разверзшейся земли выезжает тройка мрачного вида громил из огня и пепла верхом на костяных конях, перед которыми раболепно падает на колени вся рыночная площадь.

– Мы не можем бросить Базиля! – решительно сказал Карломан. –Поэтому пока подождём, может быть, ему удастся от них отделаться, а если понадобится, я буду драться!

Вид у него был воинственный и забавный: голые рёбра вздымались в праведном порыве, а глазницы сверкали опасным огнём. В этот момент я впервые подумала о том, как он выглядел при жизни. Вот бы узнать! Хотя зачем мне это? Громилы, разъехавшись в разные стороны, приступили к процессу сбора дани. Тоже мне татаро-монгольское иго тут устроили! Все послушно расплачивались, а один из бирчих быстро приближался к Базилю, который, с самым невинным видом улепётывал без оглядки.

– Кого я вижу! – прорычала конная туча огня и пепла, преградив оборотню путь. – Интеллигент в сорок пятом колене, он же Мурный Лохмач, он же Базиль! Куда так спешим?!

– О, пардон, месье! – рассыпался в извинениях Базиль, сделав вид, что только сейчас заметил бирчего. – Как поживаете?

– Ты уже добрую сотню лет отлыниваешь от оплаты! За тобой тысяча биений сердца накопилась! Или две тысячи дыханий! – прогремел всадник. – Снова в тюрьму захотел?!

– Да что вы, что вы?! – Базиль захлопал честными жёлтыми глазами, в которых от страха слегка расширились зрачки. – Это случайность! Я же преданный слуга Хозяина, век шерсти не видать! Вот и оплату припас.

Он неожиданно вынул из кармана… Я не поверила своим глазам, чуть не прыснув со смеху, когда рассмотрела, что это было! В руке он держал слегка помятую распечатку электрокардиограммы, зубцы на которой явно свидетельствовали о мерцательной аритмии её владельца. Не знаю, насчитывалась ли там тысяча биений, но поступок был явно неожиданный и оригинальный. Бирчий, погасив на время свой страшный огонь на поверхности могучей руки, принялся под разными углами разглядывать смятый листок, а Базиль со скоростью спринтера на финише рванул к нам с криком:

– Уходим-мау!

Пока мы бежали до леса, у меня в голове шумели смешные стишки, написанные кем-то из моих знакомых:

«Был я, как положено,  поддат,

Врал про «манифик» и прочий «алес»

И пытался выдать за мандат

Прошлогодней давности анализ»

А за нами в это время, пыхая огнём и пеплом, мчались бирчие Хозяина потустороннего Парижа.

– Как их остановить?! – закричала я, чувствуя, что долго поддерживать бешеный темп, заданный оборотнем, не смогу даже с помощью почти тащившего меня на себе Карломана.

– Слезами! – на бегу ответил Базиль. – Здесь это редкость! Особенно ценятся слёзы обречённых на смерть. Одна капля стоит целых пятьсот дыханий! Правда, эти слёзы должны быть вылиты прямо на бирчих.

– А сейчас у тебя этот дефицит с собой? – спросила я, потому что мне в голову от страха и быстрого бега пришла гениальная идея.

– Ну, допустим… И что? – спросил Базиль, с интересом покосившись на меня.

– Я знаю, что делать! При условии, что Его Высочество подарит мне часть листов из своей тетради! – крикнула я.

– Конечно, мадемуазель! – с готовностью ответил Карломан.

– Ладно, – сказал Базиль, останавливаясь, – Мне всё равно нужно некоторое время, чтобы создать переход в город. Если не получится, бегите в лес. Кажется, бирчим нужен только я, вас могут и отпустить.

С этими словами он принялся вытряхивать их карманов накопленные ранее и добытые сегодня на ЧёРыЗаДу трофеи. Наконец, на землю выпала небольшая бутылка, до половины заполненная прозрачной искристой жидкостью.

– Не бойся, обречённых я не трогал, – сказал Базиль. – В этом сосуде результат моей депрессии. Как говорят у вас: «Что кот наплакал». Я приторговываю этим, выдавая за дефицитный товар – монетизирую дурное настроение, так сказать.

Он протянул мне бутылку, предварительно вынув зубами крепко притёртую пробку, и продолжил рыться в своих трофеях, собираясь создать нечто непонятное и, наверно, волшебное. Моя задача была гораздо проще. На глазах изумлённого Карломана, не пожалевшего листов со своими стихами, я приступила к изготовлению бомбочек из бумаги. Искусством изготовления этих нехитрых приспособлений я овладела классе в пятом, применяя их против группировки задиристых мальчишек, а опыт, как говорится, не пропьёшь.

Мы быстро наполнили бумажные тары слезами из бутылки, собираясь закидать этим наших преследователей. Карломан оказался просто прирождённым метателем, метко подбивая бирчих, как вражеские танки, я же довольствовалась ролью помощника, подающего «боеприпасы». От соприкосновения со слезами, брызгавшими из разорвавшихся бумажных бомб, наши преследователи на некоторое время теряли скорость и гасли, демонстрируя уродливые мрачные физиономии, прятавшиеся в языках пламени, но полностью остановить эти огнедышащие громады не удавалось.

– Переход готов! – крикнул Базиль, когда мы истратили все приготовленные «боеприпасы».

Я оглянулась, чтобы увидеть, что же он сотворил, и была очень удивлена, потому что наш Мурный Лохмач смастерил несколько мелких стожков сена, расположенных в виде круга, и приглашал нас встать в этот круг. Мы с Карломаном мгновенно оказались внутри, а Базиль изящным жестом насыпал из потёртого кисета (именно его он стянул с прилавка на рынке) в открытую ладонь какой-то порошок и сдул его прямо в пылающие морды приближавшихся бирчих, с нахальной улыбкой прошептав им французское прощальное «Адью».

Через мгновение мы уже скользили по призрачным мёртвым водам какой-то реки, берега которой, заключённые в гранит, имели подозрительно знакомые очертания.

– Это же Лувр! – воскликнула я, наконец, увидев, на правом берегу величественные своды дворца, где жили короли Франции. – И река Сена!

– Я заметил, что в русском языке её название похоже на слово «сено», и поскольку нам суждено путешествовать вместе, шер ами, я решил смешать языки и значения, – сказал Базиль, пояснив мне суть своих манипуляций.

– И, кстати, – нежно промурлыкал он уже над самым моим ухом, – решение проблемы бирчих было просто неподражаемо смелым, я бы и сам не придумал лучше!

– Гран мерси! Но главный секрет успеха заключался в меткости Карломана, – скромно и совершенно искренне сказала я, чем вызвала только дерзкую клыкастую улыбку, вспыхнувшую совсем близко.

Вскоре мы уже бодро шли по улицам потустороннего Парижа, похожим и не похожим на те, что видела я в современной столице Франции. Мимо проезжали то экипажи, запряжённые бледными лошадьми с частично утраченными от времени частями тел, то раритетные машины, которыми управляли водители без голов. Нам навстречу нескончаемым потоком шли дамы и кавалеры в нарядах самых разных эпох и с телами разной степени увечности, видимо, сохранившие как память дыры от пуль или клинков, а у кого-то вместо галстуков или колье с шеи элегантно свисала петля висельника.

– Издержки потустороннего мира! – пояснил Базиль, строя глазки почти каждой проходившей мимо даме и даже часто получал в ответ благосклонные взгляды. – Облик сохраняет все признаки смерти. Можно купить себе новый, но это очень дорого.

А мой взгляд был прикован к мужчине, чьё лицо я часто видела в учебниках истории. Ничего необычного в нём не наблюдалось, если не принимать во внимание то, что он держал голову, словно шляпу, снятой с шеи (ведь смерть этот политический деятель принял на гильотине, что, кстати, и предсказала ему Мария Ленорман). Мне почему-то безумно захотелось, чтобы он подошёл ко мне, наверное, потому, что моё положение в этом мире напоминало жизнь опальной революционерки: сплошная конспирация, и, того и гляди, в острог упекут.

– Робеспьер! – мысленно окликнула я его, и внезапно меня накрыло странное ощущение, будто я притягиваю его к себе, дёргая крепкую цепь, тянущуюся за ним, как за рабом.

Я ощутила её холод, тяжесть и неотвратимость тёмной и страшной власти над ним, а потом заметила тысячи таких же цепей, простирающихся почти от каждого из идущих. В этот миг чье-то холодное прикосновение обожгло мою руку. Это Робеспьер, подойдя ко мне, порывисто и с чувством пожал мне руку, словно я была олицетворением революции, а потом быстро смешался с толпой.

– Вы с ним знакомы?! – удивлённо спросил Карломан, проводив его взглядом.

– Нет, – прошептала я, тоже ошарашенно глядя вслед Робеспьеру.

– Как ты это сделала?! – тихо прошипел Базиль. – Так могут только…

Договорить ему не дали, потому что в этот момент все идущие по улице вдруг расступились, пропуская процессию, состоявшую из двух мужчин, разодетых в роскошные, даже слегка вычурные одежды. Элегантные кафтаны украшала потрясающая вышивка из комбинации драгоценных камней, дорогих металлов и мелких костей, образовывающих невиданные по красоте и затейливости узоры. Каждый эффектно опирался на изящную трость с набалдашником в виде черепа и носил изогнутое пенсне, стёкла в котором состояли из множества частей, словно были мини-витражами. Мужчин окружала свита из парящих над ними, словно полотна, защищавшие от дождя и солнца, призраков, ещё в глаза бросалась свора скелетов, рыщущих впереди, как злобные сторожевые псы, и стайка скорбно и медленно бредущих на четвереньках рабов.

– Некроманты! – послышался чей-то сдавленный крик, прервавшийся от одного мрачного взгляда из-под пенсне.

Час от часу не легче! У Базиля и Карломана, видимо, были веские причины избегать встреч с этими нарядными представителями потустороннего мира, да и мне как-то не хотелось попасться им на узкой дороге (ну, разве что спросить их о лабутентных некромантах), поэтому мы быстро свернули в какую-то подворотню, а потом, петляя по узким переулкам, вышли в тихий и мрачный двор. Я уже почти успокоилась, но немного погодя едва не столкнулась нос к носу со странными существами, похожими на людей, но с чешуйчатой кожей и немигающими змеиными глазами:

– Кто з-здес-с-с-сь? – спросил один из них, нервно выбрасывая раздвоённый язык.

– Всё сторожишь вход, Вуивр? – весело и непринуждённо сказал Базиль, выходя вперёд, – Я думал, тебя повесили. Ой, то есть я хотел сказать, повысили!

– Бирчие недавно перевернули вес-с-сь Квартал Оборотней, тебя ис-с-с-скали, – прошипел страж, никак не реагируя на его наглое замечание. – Уходи! Нам не нуж-ш-ш-ны проблемы!

Решив показать, что они не шутят, стражи продемонстрировали мощные ядовитые зубы, выдвигавшиеся из их ртов.

– Не вопрос! – примирительно сказал Базиль, подняв руки. – Уже ухожу! Дайте мне только пару секунд, чтобы поговорить с Арахнеей!

– Арахнея! – громко крикнул он, подняв голову, словно мартовский кот, призывающий кошек.

И откуда-то сверху прямо на голову Карломану спустился мешок на длинной паучьей нити.

– Вот то, что ты просил, Базильчик! – ласково произнёс с высоты голос невидимой нам дамы. – Больше ничем помочь не могу! Там всё, что нужно, последняя мода тех лет!

Базиль раскланялся и, закинув мешок на плечо, отправился восвояси, а нам только и оставалось, что последовать за ним.

– И куда мы теперь?! – спросила я через некоторое время, чувствуя, что скоро просто упаду от усталости.

– Позвольте предложить одно скромное жилище, принадлежавшее дальним родственникам дома Каролингов, – робко предложил Карломан. – Я думаю, что о нём не скоро догадаются, здесь недалеко.

– Ну ты и хитрец, Ваше Высочество! – промурлыкал Базиль. – Что ж ты раньше-то молчал? Я тут ищу, где нам затеряться, с ног сбился!

– А ты даже в опасности думал о новой моде?! – недовольно проворчала я, кивнув на загадочный мешок Арахнеи.

– Конечно! – невозмутимо произнёс Базиль. – Ты же не можешь появиться в салоне Марии Ленорман в таком виде! Да там тогда все гости второй раз умрут, только уже от смеха, что, безусловно, значительно приятнее, чем первый раз. Здесь платье для тебя, шер ами! И какое платье! Арахнея – лучшая швея в этих местах.