– Только с точки зрения стилистики это не слишком удобочитаемо звучит, – заметила я.

– Не вредничай, будем исходить из того, что шифровку подбросил нам не филолог, а простой среднестатистический гражданин. Дальше «в». Это совсем элементарно. Пример. Юля лежит в постели в номере в гостинице. – Катька так доступно умеет объяснять некоторые вещи, что я всерьез расстраиваюсь, стоит подумать о том, что бедные ученики никогда не заполучат такую чудесную учительницу. Я зааплодировала. – Да брось. Наконец, «у». Та же история, что и с «в», но звучать будет еще отвратительнее. Возьми ручку у монитора у стены. Конечно, здесь следует заменить одно из «у» на «возле».

– Или вообще сказать «у монитора, который стоит у стены». Тогда у нас появится запятая. Следовательно, от «у» мы откажемся, уж больно некрасиво звучит несколько раз подряд без запятых. Зато добавляем предлог «с». Мы расстанемся с вами с самым первым рейсом. А-а, тут два слова… Тогда «с вашей подругой с самым первым рейсом».

Катя хихикнула.

– Годится. Но от «к» и «о» откажусь. Просто не могу придумать, где бы они присутствовали без знака препинания и через два полноценных слова. Что ж, у нас имеются «и», «в» и «с». Далее, сморим, где еще попадется это «м».

А с «м» начиналась сама записка, первым словом которой было «мыекуешьынф».

– Ну-ка, думай, – подзадоривала меня подруга. – Есть ли слово в одиннадцать букв, начинающееся на «и»? – Я пожала плечами. – Ну, давай же! Придумай!

– Отстань от меня! Сама придумывай! И вообще, уже спать давно пора, завтра вставать рано, а я устала!

– Хочешь сказать, что ты сможешь уснуть? – Я нахмурилась и покачала головой. – Вот. И я тоже – нет. Так что, думай, думай, шевели мозгами! Ну! Что это может быть за слово?

– Иглоукалывание, – выдала я через пятнадцать минут.

– Ты что, издеваешься надо мной? Считать не умеешь?

– Но я не знаю других слов на «и»! – стала я оправдываться. Глаза жутким образом слипались, приходилось растирать их пальцами каждую минуту. А еще рот постоянно пытался зевнуть, я еле его сдерживала. Наконец еще через двадцать минут гробовой тишины, временами разбавляемой звуками шевелящихся извилин, я выдала: – Иглотерапия!

– И что тебя все в одну степь несет?

– Но ведь одиннадцать букв!

Катька стала внимательно изучать текст письма, затем покачала головой.

– Нет, явно не это слово. Оно заканчивается на «нф», а второе предложение в записке тоже начинается с этого загадочного «нф», после которого идет пробел. Стало быть, это целое слово. А если «мыекуешьынф» – это иглотерапия, то что это за слово – «ия»?

– Нет такого, – пригорюнилась я. – Подожди. – Я забрала из Катиных рук бумагу. И тут меня озарило: – Первые два слова заканчиваются на это странное «нф». И еще «нф» живет само по себе в начале второго предложения. Вот он, след!

– Да, – заинтересовалась Любимова. – Что же это за «нф» такое? – Я вторично пожала плечами. – Я сегодня не усну, – пожаловалась мне подруга.

– Уже и не надо, – кивнула я на часы, со всей серьезностью утверждающие, что через три часа нам нужно вставать. И это притом, что мы так и не поспали.

– Верно. Значит, абстрагируемся от всех остальных слов и мыслим только над тем, что за две буквы представляют собой автономное слово, притом заканчивают десятки других слов. Разгадаем эту загадку – прочитаем все послание.

С этим Катька перебралась на свою постель, мы улеглись поудобнее, но никто из нас и не думал окунаться в сновидения. Мозг занимали лишь эти две буквы «нф». Слов из двух букв масса – «мы», «ты», «фу», «же», «уф», «но»… Только вот на какое из них часто оканчиваются слова?

«Но»! Возьмем любое наречие – беспрепятственно, радостно, великолепно, грустно…

Я подскочила, врубила свет и сцапала со стула записку.

– Что-то придумала? – тут же откликнулась подруга, вскакивая на ноги, точно солдат по приказу «Рота, подъе-ем!».

– «Нф» может быть «но», – ответила я, вновь перечитывая замысловатое послание.

– То есть «н» так и оставили как «н»? Непохоже.

– Наоборот, это логично, – принялась я спорить. – Чем придумывать каждой букве иное значение, проще переиначить лишь половину, тогда все равно смысл исказится до неузнаваемости.

– Да, но есть шанс абсолютно запутаться, какие буквы переиначили, какие оставили как есть…

– Тоже верно, – сдалась я и загрустила.

– Ладно, спокойной ночи.

– Да уж, – усмехнулась я: спать осталось два с половиной часа.

Однако, несмотря на мою усмешку, мы обе действительно уснули.

Дверь сотрясалась от богатырского стука. Я вскочила с постели. Так, будильник звонил, но мы его синхронно продинамили, словно сговорились. Накинув халат, ринулась к двери. Открыла.

– Ну вы где там? – ополчились на меня парни. – Ты что, в таком виде на экскурсию собралась?

– Извините, мы проспали. Сейчас! Мы мигом!

Я захлопнула дверь и бросилась ко второй кровати.

– Любимова, вставай! Кончай дрыхнуть!

– Угу, – пробубнила та и отвернулась к стене.

– Любимова! Подъем! – грозно прорычала я и затрясла ненаглядную подружку за плечи.

– Ну-у…

– Я тебе дам ну! Нас уже ждут! На завтрак осталось пятнадцать минут! А через двадцать пять уходит автобус!

Катерина сморщилась и откинула одеяло.

– Мне нельзя быстро подниматься. У меня гемоглобин понижен. Когда я тут же вскакиваю, у меня начинает кружиться голова и возникает такое непонятное ощущение, точно там чего-то не хватает.

– Может, мозгов? – не удержалась я от шпильки, дабы привести Любимову в боевое состояние.

– Ах так?!

Она тут же вскочила на ноги и кинулась в меня подушкой.

Завтрак мы пропустили, на ходу впихнув в себя пару крекеров, зато на первый этаж спустились вполне сносного вида дамами. Катюха, как всегда, в мини, в сетчатых чулках и на каблуках. Я же в джинсах, водолазке, джинсовке и в кроссовках.

– Готовы? – встретили нас у лифта друзья. – Идите отмечаться к Галине Тимофеевне.

Логинов и Любимова слились в нежном поцелуе (это у них вместо «привет»), а Паша, заразившись этой фигней, взял меня за руку. Подойдя к женщине в свободном зеленом костюме с табличкой на груди, мы назвали фамилии, а Галина Тимофеевна их отметила галочкой.

– Так, из группы остались еще Иванова, Гайдученко и Сидоров. Где их носит? Почему постоянно опаздывают? – бушевала гид, протирая специальной салфеткой свои очки в неказистой роговой оправе, а мы покраснели, хотя «постоянно опаздывают» к нам нельзя было отнести, потому что по натуре мы были дисциплинированными девицами. Если Катька и любит опаздывать, то не более чем на шесть с половиной минут, но, когда мы вместе, я этого не допускаю.

– Пока их нет, пойдемте сфоткаемся на крыльце! – предложила воодушевленная Лера, поглядывая на мать.

– Давай лучше здесь, на фоне ресепшн, – подскочила к ней полная девушка со светлыми волосами, по-моему, ее подруга.

За стойкой ресепшн находились две обходительные молодые женщины, владеющие как минимум тремя языками в совершенстве. Стены и сама стойка отделаны бежевым пластиком под дерево. Высоко, ближе к потолку, висят одинаковые часы, четыре штуки, показывающие время разных поясов – Лондон, Москва, Токио, Нью-Йорк. Вокруг, вдоль стены, расположились пять прелестных диванчиков с кожаной обивкой.

– Нет, – сморщилась дочка гида, – давайте лучше на улице. Там светлее и вообще красиво. А здесь че?

– Вы идите, а я здесь остальных подожду, – ответила Галина Тимофеевна.

– Нет, ну что за групповой снимок без воспитательницы? – сыронизировала дочка.

– Подожди тогда. Вон кто-то из лифта вышел, они вроде. Я их отмечу и пойдем на улицу.

– А мы можем и сейчас пойти, – выдвинул предложение Женька, глядя на нас троих.

Тимофеевна услышала:

– Да, вы пока можете идти занимать места в автобусе. Он светло-зеленый такой, за углом стоит. Номер 807.

– Хорошо, спасибо.

Мы четверо и те, кто тоже услышал (еще человек пять), вышли на улицу. Порог гостиницы был широким, имел две высокие ступени. Двери были зеркальными, рядом стояли кадки с зелеными кипарисами. Наверху большая вывеска с названием гостиницы. Мы спустились со ступеней и только направились к автобусу, держа курс на угол здания, как нас догнала девушка с черным каре.

– Погодите! Я так помню, вы хотели со мной поехать в Петергоф?

– Да, – неуверенно произнесла Катька. Затем, набравшись храбрости, сказала уже тверже: – Да, а что? У вас уже все готово?

– Да, но придется пропустить мамину экскурсию. Ой, простите, Галины Тимофеевны, – поправилась она, как будто мы не знали, кем она ей приходится. Почему-то это детское смущение бесповоротно расположило нас к молоденькой девушке. Неожиданно для себя я улыбнулась ей. – Альберт позвонил мне, сказал, что уже едет к нам. Я набрала, включая вас, одиннадцать человек. И плюс водитель. Так как вы лишаетесь той экскурсии взамен этой, то ничего доплачивать не нужно, это понятно?

Мы кивнули. Девушка в тот момент удивительно напоминала свою маму. Было ясно, если в выборе профессии она пойдет по стопам родительницы, то ей это отлично удастся.

Жека спросил:

– А когда вернемся?

– Вечером. Поздно. Никто, надеюсь, не боится? – шутливым тоном поинтересовалась Валерия.

– Не-ет! – заверили храбрые Логинов и Любимова с самоуверенными ухмылками на лицах.

– Нет, – молвил Паша с таким выражением лица, словно его спрашивали, имеет ли он алиби на момент убийства Влада Листьева, и этот отрицательный ответ мог привести его прямиком в тюрьму.

Воцарилась тишина. Все посмотрели на меня. Как на самую трусиху, блин!

– Да не боюсь я, отстаньте!

Катька наклонилась к уху новоявленного молодого гида и доверчиво зашептала:

– Она у нас часто в обмороки падает. Но вы не волнуйтесь, все заботы о ней я беру на себя.

Я лишь зарычала, так как возразить было нечего.

Вдалеке показалась белая «Газель».

– О, это Альберт! – обрадовалась Лерка и стала собирать нас на крыльце гостиницы. – Мам, не уезжай! – крикнула она Галине Тимофеевне, уже намеревавшейся сесть в светло-зеленый автобус, выехавший из-за угла. – Щелкни нас на мой фотик! Это моя первая группа!

Галина Тимофеевна подошла к нам и взяла из рук дочери фотоаппарат. Я стала озираться вокруг себя, дабы иметь представление о том, что за народ будет окружать нас целый день. И тут…

– Не меня ли высматриваешь?

Я обернулась… и лишилась сознания.