Глава 7

Танго! Боже, теперь я буду любить танго всю жизнь! А ведь раньше этот танец был самым нелюбимым из всей программы бальных танцев! Да и получался не очень… Но здесь оно внезапно сделало меня звездой, поставив акцент: каблук, подушечка, каблук и бац! Мы с Джеком всем интересны! Но нам это было уже не важно. Под овации и поздравления мы сели за стол и посмотрели друг на друга, не замечая остальных.

– Так было задумано?! – спросили одновременно друг у друга.

Моргнули. Рассмеялись.

– Ты вышел, чтобы…?

Джек замотал головой.

– Нет. Увидел, как этот хлыщ тебя крутит, возмутился. Но, балерина, твоё платье – идеальное для танго. Специально? Ты подготовила номер?

Теперь я замотала головой, смеясь.

– Нет. Только интуиция! Ничего кроме…

– Хорошее качество для жены бизнесмена, – донёсся до нас голос Рупперта Коннен-Стоу.

– Удивительно, как танцовщица оказалась ассистентом. В России в кризис не было ангажемента? – усмехнулась Меделин.

Взгляды за столиком с изумлением обратились к королеве. Грубо. Даже для неё. Потеряла контроль?

– Отчего же танцовщица? – со спокойной улыбкой парировала я. – Конечно, я менее чем на четверть принадлежу к аристократии, однако традиции хорошего воспитания до сих пор передаются по женской линии. Я училась в балетной школе, музыкальной – по классу фортепиано и вокалу. В обычной – в классе с углублённым изучением математики. А университет закончила с дипломом лингвиста.

И, между прочим, я ни слова не наврала. Врать тут чревато – такая змея, как Меделин, может и проверить, ну, а оценки в аттестате вряд ли вызовут интерес. Тройки были, честно… Даже по физкультуре.

– Сандра специализируется по американской литературе, – добавил с гордостью Джек.

– Какое прекрасное образование, милочка! – воскликнула миссис Стейнберг.

– Откуда в Советской России дворяне? – хмыкнул Рупперт.

– Выжили некоторые, ассимилировавшись с рабочим классом. Я не скрываю, что в роду у меня есть представители обычной интеллигенции и даже крестьяне. Однако по линии бабушки соединились целых два дворянских рода: мой прапрадед был священником и сыном советника графа Шереметьева, – ответила я. Умолчала, конечно, что предки мои были жутко обедневшими, а прапрабабушка в пансионе благородных девиц часто рыдала от того, что на фоне дочерей богатых купцов и мещан смотрелась, как серая мышь в своём платьице. Мне бабушка рассказывала. Это я потом Джеку наедине расскажу при случае. Но не перед этими VIP-персонами… Тут только оборона, чередующаяся с атаками, только хардкор!

– Шереметьев? Это как аэропорт? – моргнул мой любимый мужчина.

– Как аэропорт, – кивнула я.

– Мистер Рэндалл, да вы нашли для себя истинный бриллиант! – воскликнул Гольдблюм.

– Я это знаю, – сказал Джек и снова сжал мою ладонь.

Ему льстило внимание, которое мужчины обращали на меня. Я же была равнодушна к чужим взглядам, просто поставила себе плюс в карму за выполненную миссию.

Впрочем, с той стороны стола летели ко мне отравляющие флюиды негатива. Меделин улыбалась, едва заметно поджав губы. Из-за теней подсветки казалось, что она окружена тёмной дымкой, как злая фея в сказке. Как и положено, красивая и холодная. Предупреждая очередную колкость, от которой я уже устала, я коснулась вилкой рыбы на собственной тарелке и обратилась к хозяйке вечера:

– Меделин, вы не находите, что сёмга великолепна, а вот «сливки» немного горчат?

Судя по взгляду, она поняла мою игру слов.

– Не более, чем должно. Всё дело в специях, – ответила она с надменной улыбкой и перевела разговор.

Удобная позиция, чтобы не позволить эмоциям вырваться. Оркестр заиграл вальс. Некоторые пары, заряжённые нашим танцем и расслабленные шампанским, начали танцевать. Я выдохнула и повернулась к Джеку:

– Потанцуем ещё?

– С удовольствием.

* * *

Приятно, когда мужчина хорошо танцует! Джек, кажется, едва сдерживался, чтобы не заставить меня порхать над полом. Он, большой, как медведь, нависал надо мной и смотрел совершенно влюблёнными глазами. Подумалось, что со стороны мы, наверное, смотримся, как «Красавица и чудовище» в диснеевском мультфильме. Но моё чудесное чудовище, обошедшееся, к удивлению, без единого ругательства этим вечером, было слишком красивым.

Мой первый бал! Если неудачного выпускного не считать! И я была бы абсолютно счастлива, если бы в нашу сказку не вмешивалась ведьма. Благо, пока только взглядами… Ноги переступали по кругу на счёт три под звуки Венского вальса, а мысли убегали вперёд.

Чем же Меделин зачаровала моего принца? Почему он от неё зависит? И можно ли это изменить?

А, может, у неё есть на Джека компромат? Ну не может, просто не может мой корсар бояться! Он любит сложности! Сам лезет напролом! Я видела это в России, когда он брал завод на абордаж. Голой пяткой на шашку? Пожалуйста! Турку-менеджеру в глаз дать? Можно с двух сторон! Трёх хулиганов в нашем Ботаническом саду уложить? С хрустом и матом на раз-два-три! А тут… Нет, тут что-то не так!

Танец закончился, пришлось сесть. К счастью, ведьма за нашим столом взяла тайм-аут. Меня отправили в игнор. При виде колючего холода в глазах Меделин мне становилось не по себе: она мечтала забанить меня навечно, причём не онлайн, а по-настоящему: в багажник и прикопать.

Джек увлёкся обсуждением какого-то их местного скандала, связанного с IPO. Что это? Ещё не знаю, придётся снова спрашивать Гугл. Я сидела рядышком и старалась не натыкаться взглядом на чёрную королеву. В йоге говорится – если сложно, расслабляйся и дыши. И я дышала, следя за головокружительными пируэтами, которые выполняли девушки в белых боди на подвешенных к потолку красных лентах. Красиво!

Программа была подготовлена великолепно. Когда подали десерт, по кругу из-за пустых кресел начали выскакивать артисты, по большей части чернокожие. Несколько аккордов, и целая линия хора выстроилась в центре зала, освещенного выборочно.

Джаз под саксофоны и фортепиано с сочными ударными перебивками артисты исполняли разудало и весело. Блестящие платья с длинной бахромой а ля тридцатые годы и шляпки сверкали в свете софитов. Солист во фраке выпрыгнул на сцену, словно чёрт из табакерки. И чуть не съел в запале микрофон, выдавая хриплым басом джазовый кайф. И хотя я не большой поклонник этого стиля, здесь в Америке, исполняемый с таким ражем джаз вызывал даже мурашки по коже. Воистину, всё хорошо на своём месте.

Я устала и шепнула об этом Джеку. И когда потрясающий номер закончился, мой любимый мужчина объявил, что мы уходим. И я с невыразимым облегчением бросилась к свежему воздуху, морозцу и нашему авто, быстро поданному гарсоном.

– Как ты, малышка? – ласково спросил Джек, загребая меня на заднем сиденье к себе под мышку.

– Хорошо, только устала, – улыбнулась я, кутаясь в норку. Показала на неё носом. – Я чек на палантин сохранила. Можно завтра сдать.

– Зачем?

– Дорогущий.

Джек стиснул меня в объятиях.

– Смешная. Тебе очень идёт. Оставляем. Всё оставляем. Мне нравится, что ты самая красивая! Умная маленькая куколка. А ты, правда, аристократка?

– Ну, если одну шестую крови считать, то почти графиня, – засмеялась я.

– Считать. Всё считать! – распорядился он и добавил куда-то в залитую огнями ночь 12-й улицы. – Им такая и не снилась. – Джек зарылся носом в мою макушку, уничтожая причёску. Вздохнул, расслабляясь. – Хорошо. Солнце в волосах.

– Малыш…

– Ты.

Я согласилась. Так бы и сидела вечно, чувствуя его горячие ладони. Я тебя расколдую, мой любимый медведь. Не знаю ещё как, но точно смогу! Потому что люблю!

* * *

Когда из себя обычной под умелыми руками визажистов становишься супер-красавицей – это здорово! Вау и всё такое!

Но как же круто это потом стереть! Сотни долларов оказываются на ватном диске и летят в мусорное ведро, а ты – такая, как есть. Немножко смешная, с розовым пятнышком прыщечка на виске и ошалевшими после Гала-ужина глазами.

Шпильки прочь и в душ! А как хорошо потом, свеженькой, встряхнуть кудряшками и вместо роскошного платья, чулок и туфель на высоченных шпильках, натянуть белый банный халат на голое тело и прошлёпать босыми пятками по тёплому паркету. Но не в спальню, а на кухню. Куда ещё после благотворительного ужина?

Я открыла дверцу холодильника и с наслаждением султана, оглядывающего розы в своём гареме, окинула взглядом забитые полки. Вытянула Камамбер, йогурты, фрукты, помидор и ветчину. К хорошему быстро привыкаешь! Уложила гигантский бутерброд в живописный натюрморт из всякой всячины на большое блюдо. За этим занятием меня и нашёл Джек.

– Неужели ты голодная? – вытаращился он.

– Как три тысячи слонов. Хочешь, тебе тоже сделаю?

– Да мне как-то хватило того, что подавали в театре, – усмехнулся Джек.

– Тебе повезло. А я стеснялась, – сказала я, влезая на барный стул.

– А так и не сказал бы. – Джек опёрся о стол бёдрами, жутко соблазнительный, в одних домашних штанах, босой и с голым торсом.

– Я хитро притворялась уверенной, – сказала я и откусила столько, сколько поместилось в рот. И тотчас поняла, что страшно хочу креветок. Пробормотала с набитым ртом: – А креветки есть? Умру без креветок!

– В тебя не поместятся, – засмеялся Джек. – После этого сэндвич-монстра.

– А ты проверь! – Я задорно сморщила носик и уткнула руки в боки. – Бутер – мне, креветки – малышику.

– Ну, если так, придётся вас кормить… Мы же покупали вчера тигровые, да? – Джек почесал затылок и полез в морозилку.

Самое время, конечно! Десять часов вечера. Но что с собой поделать?

Джек принялся готовить. Как обычно, с удовольствием и южным, немного театральным шиком. Я бы просто кинула креветки в подсоленную, кипящую воду, а он достал баночки и пакетики со специями, которых в верхнем шкафчике хватило бы на целый ресторан. Мой любимый мужчина вальяжно перемешал креветки с оливковым маслом и красным перцем в большой миске. Движением опытного повара изъял с полки сковороду, подмигнул мне и поставил на огонь. Затем принялся колдовать над второй миской.

– Что ты делаешь? – Я вытянула голову, умирая от любопытства.

– Соус. Без него будет не вкусно.

Чоп-чоп-чоп, и зубок чеснока превратился на доске в крошечки. Джек живописной длинной струйкой налил оливкового масла, добавил фигурно несколько ложек майонеза. Перемешал, подумал. Выложил креветки на сковороду. А затем, пританцовывая под ему одному слышимую мелодию – судя по движению бёдер, латиноамериканскую, присыпал соус чили, паприкой, продолговатыми семенами кумина. Развернулся, и будто танцор успел ловко перевернуть креветки. Извлёк зелёный лайм, при одном виде которого у меня во рту сделалось кисло, и выдавил его ручищей в мисочку.

Я забыла про свой бутерброд, наблюдая за действом. Через несколько минут с довольным видом мой любимый мужчина поставил передо мной блюдо с хрустящими, оранжево-красными креветками и соусом.

– Всё, что ваша светлость пожелает, – галантно поклонился Джек и тут же подтянул съезжающие неприлично штаны.

– Наша светлость в восхищении! – Я сделала реверанс, хотя сидя он вышел весьма условно.

– Погоди!

Моя рука зависла, не успев выбрать креветку. Джек вымыл листья салата и украсил блюдо.

– Теперь всё.

Я попробовала и зажмурилась от удовольствия. Остренько. Пикантно. Потом сказала:

– А давай ты всё время будешь готовить так вкусно? И ну их все, эти ужины-шмужины!

– Не выйдет, балерина, – покачал головой Джек. – Один известный топ-менеджер, Мухтар Кент, говорит: «Никогда не ешь в одиночку». Любой ужин, обед, а иногда даже завтрак может принести больше, чем встреча в переговорной. Проверено на собственном опыте!

– Ясно, – погрустнела я, представив постоянную кость в горле в виде Меделин за столом или себя, ужинающую в одиночку, пока Джек ведёт переговоры в каком-нибудь ресторане.

– В чём дело? Тебе сегодня не понравилось мероприятие? – Бровь Джека изогнулась.

Не буду ему портить настроение.

– Местами было очень даже! Я бы сказала: прекрасно! Особенно ты. Когда танцевал танго…

– А другими местами? – Он сел напротив и тоже подхватил за хвост креветку.

– Другими местами я, кажется, не понравилась мадам Меделин.

– Ах это! – воскликнул Джек. – Она всегда настороженна к новым людям. Ей потребуется время, чтобы понять, что ты – замечательная! И никакая не охотница за моими деньгами… – Он осёкся, но лишь на секунду, потом улыбнулся и грызанул креветку.

Хм… Я – охотница за деньгами?! Видимо, каждый судит по себе. Нет, я, конечно, не буду говорить: не надо, уберите доллары, рубли и евро, я буду питаться святым духом и жить в лачуге, но при чём тут деньги? Разве можно было в Джека не влюбиться?!

– И многие так думают? – как бы невзначай спросила я.

– Какая разница? Главное – я так не думаю.

– Да, это главное, – согласилась я.

Надеюсь, его никто не заставит подумать иначе.

– А каково вообще твоё мнение о тех, с кем ты сегодня познакомилась? – спросил Джек.

– Если говорить о Кроннен-Стоу, то мне показалось, что им обоим что-то от тебя нужно…

Мой любимый мужчина рассмеялся и покачал головой.

– Скорее это мне нужно от них.

– Можно спросить, что?

– Можно. Многое. В конце концов, весь мой бизнес зависит от главы корпорации.

– А почему ты вложил свои деньги только туда?

– Не только туда, но бóльшую часть. Это бренд, который сам себя продаёт. Это история! Это больше, чем просто бизнес! А любой завод в мире будет производить Оле-Олу, только если у него будет сырьё, и головной офис будет считать, что этот бизнес имеет смысл и соответствует корпоративным требованиям по уровню качества, менеджменту, политике, имиджу. А иначе…

– Иначе присылают тебя, – договорила я, – и ты крушишь всё, как Терминатор, да?

Джек усмехнулся.

– Почти. Но имей в виду, я – не один такой Терминатор. И если бизнес будет решено закрыть там, – он ткнул пальцем в небо, – практически невозможно его будет спасти.

Супруги Кроннен-Стоу представились мне двумя красными пауками, сидящими в центре огромной сети и лупающими хищными глазищами.

– Гольдблюму тоже от тебя что-то нужно, а Стейнбергам и Эванс – нет.

– В этом ты права. Гольдблум хочет заполучить мои деньги в свой хэдж-фонд. Обхаживает, старый лис! – Джек помолчал немного и добавил: – Кстати, именно Руперт по совету Меделин много лет назад дал рекомендации, чтобы меня приняли в Стэнфорд.

– Спасибо ему за это, – улыбнулась я, а внутри похолодела: очевидно, эта паучья сеть выстраивается уже давно. Растят поддержку? Я отодвинула тарелку. – И тебе спасибо, за вкуснятину! Я уже наелась.

– Тебе не о чем волноваться, – произнёс Джек и подошёл ко мне.

Убрал назад мои торчащие спиральками пряди, подхватил на руки. Понёс в гостиную, не включая там свет. В синем небе за окном сверкали огнями небоскрёбы, словно новогодние ёлки, отражались голубым в водах Гудзона. Нью-Йорк не спал никогда.

Я оказалась на подушках дивана, а моя грудь – в ладонях Джека. Губы его и пальцы блуждали по моему телу, не зная преград. Вдруг он приподнялся и сказал:

– Не волнуйся, балерина, доктор разрешил.

Я изумлённо раскрыла глаза.

– Что разрешил?

– В любой позе пока можно. Я об этом спрашивал утром мистера Хоули.

Я закрыла глаза и разомлела от наслаждения. Ну вот и стоило из этого было делать тайну? А я придумала уже бог знает что. Даже обиделась. Как говорил в сказке Салтыков-Щедрин, попала пальцем в небо…