– У вас это хорошо получается, но… – Он посмотрел на меня с лёгкой снисходительностью: – Вы верите в сказки про Нострадамуса, Марианна?

– Нет, – рассмеялась я. – Однако судя по рассказам друзей, количество девушек в хиджабах и парней из Ближней Африки в Париже стремительно растёт. Надеюсь, что остальное господину Нострадамусу просто почудилось. То были времена готики, настоек и зелий, мало ли что довелось глотнуть магистру в поисках истины? Я верю в лучшее, это приятней!

– Наверняка, – улыбнулся Александр как-то совсем не начальственно. – Вы удивительно позитивны, Марианна!

Он с таким сочным акцентом произносил моё имя, будто выучил иностранное слово, которое ему до жути понравилось. Вот прямо брал и перекатывал языком по нёбу от зубов к зубам: Ма-ри-ан-на. Я даже немного смутилась.

Терпеть не могу своё полное имя, потому что меня так назвала в честь героини дурацкого сериала «Богатые тоже плачут» бабушка. Улучила момент, когда у мамы был мастит после родов, она плохо соображала и согласилась на всё, а папа служил в армии. Родители-то потом меня Марусей называли, но я не с ними в школе училась…

– Для краткости лучше называйте меня Мари, Александр Игоревич, – сказала я.

Его будто передёрнуло, он остановился и сказал:

– Просто Александр, прошу вас! У нас в компании принято без церемоний. – Указал рукой на гущу велосипедов, припаркованных на специальной стоянке, и добавил: – Хотите, покатаемся?

– Нет, – честно мотнула головой я. – Иначе вам точно не обойтись без штрафа, травм и нарушения техники безопасности на рабочем месте. На велосипеде я кататься не умею.

– Как жаль…

И то верно, жаль. Меня так и подмывало его подначить и посмотреть, как сам «Лев» в костюме от Хьюго Босс будет рассекать по Пушкинской на велосипеде. Или вон на том монстре с толстыми надувными колёсами. Босс на самокате, – очуметь.

– Нет, если вам очень хочется, я подожду, – улыбнулась я.

Он качнул головой:

– Это была глупая затея. Просто чтобы сгладить первое впечатление.

Я вспомнила о нашей поездке в «такси», о том, как хорошо мне стало от его первой улыбки. Он был неотразим и тогда, и сейчас. До мурашек. Но мало того, что Александр разведён и фриволен, слухи о его «сопровождении» в командировках тоже наверняка не случайны. Кстати, он сказал мне, что жене не изменял. Значит, соврал, – в три раза больше жаль. Мне просто ужасно надоело обжигаться! И да, не стоит забывать, что теперь Александр ещё и мой начальник. Потому я с явным сожалением ответила:

– Вряд ли это удастся.

– Я понял, – суше сказал он. – Тогда поговорим о проекте.

Думала, он уже никогда не начнёт…

Он поддержал меня под локоть, пока я обходила лужу, и начал:

– Как вы, возможно, знаете, наша компания занимается не только продуктами уровня масс-маркет, но так же элитным алкоголем, предназначенным для закрытых клубов…

– Есть такие клубы на Юге России? – удивилась я.

Он снова посмотрел на меня странно и даже печально.

– Да есть. И не только на Юге. В Москве, на Урале, на Севере. Так вот с ними планируется запуск партнёрской программы. Для подготовки к ней необходим перевод документации, обучающих материалов для сомелье, онлайн-сервиса и ряда переговоров. Работа комплексная и относительно недолгая. Полагаю, вас поставили об этом в известность?

– В общих чертах.

– Прекрасно. – Александр снова был сдержан. – Надеюсь, вас она не затруднит?

– Нисколько. Спасибо, что позволили мне отдышаться! – Я расслабилась, перестав ожидать подвох, и призналась: – Передышка мне была просто необходима! У меня что ни день, то неожиданности. Вчера половина потолка обрушилась, сегодня новая работа, затем приступ аллергии…

– В каком смысле потолок обрушился? – изогнул бровь Александр.

– В прямом, – улыбнулась я. – Штукатуркой на голову, на кухне. У нас очень старый дом. 1910-года. Практически музей!

– Но вы же не можете там жить! Это опасно!

– Ничуть. Просто папа пытался сделать на крыше зимний сад и немного не рассчитал.

– Простите, а он нормален, ваш папа? – вежливо поморщился Александр.

– Вполне, – хмыкнула я. – Хотя мама так не считает.

Он одёрнул пиджак, осмотрел меня с головы до ног, словно искал в складках одежды остатки штукатурки или затерявшуюся в волосах арматурину, затем взял за руку и повёл за собой:

– Идёмте, вы расскажете мне спокойно, обстоятельно, что случилось. За чашкой кофе.

Да я и не нервничала. Однако он так потянул меня в милейшую кофейню на углу, что отказаться и не вышло бы. Шлюпка фрегат не удержит.

Мой новый босс распахнул дверь, усадил меня за круглый деревянный столик, сел рядом, монолитный, как скала, и только тогда отпустил мои пальцы. Нехотя.

– Рассказывайте!

– О чём? – поинтересовалась я. – О штукатурке уже всё. Упала, собрали, вымели, над дыркой натянули полиэтилен. Пока немножко дует. Там, оказывается, была плохо заделанная каминная труба, как потом папа понял по обнажившейся кладке. Зато теперь можно её восстановить и оборудовать в кухне настоящий камин. По-моему, это замечательно!

– Просто кошмар. Ваш папа строитель? – нахмурился Александр.

– Нет, музыкант. Виолончелист. В оркестре Музыкального театра играет.

– Так какого чёрта? Пусть играет! Зачем, скажите, разламывать крышу и подвергать опасности жизнь дочери?

– Так же ему мама сегодня сказала. Слово в слово, – рассмеялась я.

– Хорошо, что хоть один разумный человек в вашей семье имеется.

– Ну, не совсем в нашей, но отчасти да.

Александр изогнул другую бровь. Очень выразительно. Говорят, существует йога для лица, и кажется, она должна выглядеть приблизительно так.

– У вас особенность такая – говорить загадками?

Я пожала плечами.

– Просто я не знаю, зачем вам наши семейные дела?

Его взгляд был сама требовательность. Ну что ж, сам напросился! Так что я добавила:

– Ну, если вам на самом деле интересно, то мои родители развелись, когда я закончила школу и поступила в университет. Мама сказала, что «ради ребёнка» она уже пожила и пора начать жить для себя. Правда, скоро выяснилось, что она влюбилась в китайца и уехала жить в Калифорнию. Но, кажется, ей там скучно и что-то не задалось, потому что мама звонит через день и пытается регулировать нашу жизнь по Скайпу. Гиблое дело! Ну, а отцу теперь никто не мешает чудить. В принципе, после развода он особенно и не переставал – кризис среднего возраста, знаете ли. Себя ищет.

Александр стал ещё мрачнее.

– Сколько лет вашему отцу?

– Сорок три. Я у них ранняя и не запланированная. Ошибка выпускного.

Мой новый босс превратился в тучу.

– А кто ваша мать? Почему Калифорния?

– Она певица.

– Как вы?

– О нет, я её бледная копия.

– Бледная? – Он искренне удивился и постучал по столешнице пальцами, не замечая официанта, нависшего над нами.

– Два кофе, пожалуйста, – кивнула я парню в переднике и сказала умиротворяющим тоном: – Родители мои оба – люди творческие, живут настроением. Знаете ли, Муза, вдохновение, шлея под хвост… По сути, моим воспитанием занималась бабушка.

– Та, которая веником кузена?

– О, вы запомнили! – восхитилась я. – Нет, та двоюродная, сестра моей родной прабабушки. А родной бабушки, к сожалению, нет уже давно. И хоть мои родители жили, как выяснилось, «ради ребёнка», быть старшей в семье приходилось мне. Я сама решила, куда поступать, сама поступила, сама закончила, сама нашла работу. А с папой мы просто дружим. У нас превосходные отношения!

– Откуда вы так хорошо знаете английский, если обошлись без репетиторов, как я понимаю?

– Одно время у нас жил композитор из Австралии, инди-стайл, очень неформального вида товарищ, но жутко добродушный. Он постигал загадочный русский дух. Тот ему не давался, как и язык. Композитору нечего было делать, мы гуляли, играли и готовили. Мне тогда было десять. А грамматику я выучила сама. И книжки читала.

– А французский?

– О, это ещё одна забавная история! Через лестничную клетку у старушки напротив жил студент с острова Маврикий, Инносенсио. Мне было четырнадцать, он изучал русский целый год, мне было скучно, ему тоже. Особенно летом. Мы ходили на Гребной канал плавать и надо же было как-то общаться. Студент ужасно любил борщ и блины моей бабушки, и называл её La belle sorcière de la cuisine – Прекрасная колдунья кухни. Бабушка считала, что французский в обмен на плаванье и борщ – весьма удачный бартер. Когда мавриканец вылетел из мединститута, не сдав сессию, и вернулся на родину, он даже выпустил популярную книгу о тайнах русской кухни. Прислал несколько экземпляров. Бабушка была счастлива. Но, на самом деле, я думаю, Инносенсио был немного влюблен в мою маму, ведь они так часто курили вместе на балконе… А пока он её ждал, занимался со мной французским. Ну а потом добавился университет, и знания удалось закрепить теоретической грамматикой, стилистикой и теорией структуры языка.

На стол опустились чашки кофе, где на пенке были фигурно выведены сердечки.

– Что-нибудь ещё?

– Нет, спасибо, – улыбнулась я, решив, что поспешивший с сердечками парень в переднике чаевых не получит.

– Нет, закажите что-нибудь… – пробормотал Александр.

– Я не голодна, спасибо. Тем более, что у нас с вами просто собеседование.

– Собеседование? Ах, да…

– Хотите, расскажу о себе на французском? Или продекламирую сценку из Мольера?

– Э-э… пожалуй, не стоит. – Мой собеседник выглядел немного пришибленно.

Не зря же я говорила, что мы из разных весовых категорий. Более того, из разных жизней, граней, видов и классификаций. А ведь я ещё не успела ему рассказать, что мой дядя подрабатывает экстрасенсом, служит сторожем в театре и в свободное от нечисти время пишет книги… Пока не бестселлеры, хотя мне они очень нравятся. А мой дедушка был клоуном. Настоящим. В цирке. Пожалуй, о этом я не расскажу. Да и зачем? К проекту элитного алкоголя для закрытых клубов это не имеет абсолютно никакого отношения!

Люди живут по-разному. В одном городе есть параллельные миры, которые не пересекаются. Или соприкасаются по случайности, чтобы разлететься подальше с эффектом Большого взрыва. Я это точно знаю, я это уже проходила. Потому что мы все родом из наших семей. И от этого никуда не деться.

Бывают семьи счастливые и несчастливые. А бывает моя.