Стрелки часов подползли к шести, я вскочила с места, отправив компьютер в спящий режим. В тот же момент Михаил вышел из кабинета с какой-то папкой, словно палач с топором, и спросил холодно:

– Куда это вы собрались?

– Домой.

– Нет. – Он положил папку передо мной. – Если вы так хорошо знаете Трудовой кодекс, то наверняка и договор прочитали. Там указано, что ваш рабочий день ненормирован, – и вдруг изобразил подобие улыбки. – Согласно Трудовому кодексу, я предоставлю вам за это три дополнительных дня отпуска. – Улыбка стёрлась с его лица, и удав сообщил жёстко: – Но не сегодня. До завтра мне нужен перевод десяти страниц Устава компании на французский язык.

Очень захотелось запустить ему папкой в лоб.

В дверях появился Егор.

– Всем добрый вечер! Вика, вы готовы?

Я не успела раскрыть рот, как Михаил ответил:

– Виктория сегодня занята срочной работой.

– Но Михаил Валерьевич, – подмигнул по-свойски ему Егор, – у нас планы. Работа не волк, в лес не убежит.

Удав сообщил ему стальным тоном:

– Не в этот раз. Если утром мы не предоставим партнёрам документы для контракта, работа именно, что убежит. Увы, Егор Дмитрич, какими бы ни были ваши планы, вынужден их расстроить. Помимо Виктории других переводчиков у меня нет.

Егор посмотрел на меня вопросительно. Было велик соблазн всё бросить и заявить во всеуслышание, что партнёры не при чём, просто директор самодур и гад последний. Но тут же в голову прокралась мысль: Егор обаятельный и богатый, и явно знает об этом. А я пока для него – просто девушка-праздник и возможность приятно провести время. Может быть, если ему придётся подождать и слегка меня подобиваться, будет только лучше? Наверняка. Не зря же в сказках принцесс в замок сажают и рядом дракона на цепь? Что ж, удав в роли дракона весьма типичен. Надеюсь, однажды ему снесут голову. Топором или этой же папкой. Ох, как же хотелось сделать это самой – всё кипело в душе! Но я улыбнулась и развела руками.

– Извините, Егор, действительно работа.

– Что ж, хорошо, – кивнул Егор, правда улыбаться перестал, взглянул на удава недобро, затем на меня, уже мягче и с пониманием. – Тогда, Вика, переносим наше рандеву на завтра?

– Да, – ответила я со вздохом.

– А лучше позвоните мне, когда закончите. Ведь вы же не будете здесь ночевать, – добавил Егор. – Я подъеду за вами.

– Это будет поздно. Я сам отвезу Викторию. Я тоже вынужден работать до победного, – вдруг ответил Михаил, чем ещё больше меня взбесил.

«Победа близко, победа близко», – бубнила себе я, потому что искушение всё бросить сидело уже практически на носу. На этот раз моя улыбка вышла кислой и разочарованной.

– Хорошо, тогда до завтра, Вика! – сказал Егор.

Рукопожатие его и Михаила было очень холодным. Если так пойдёт, удаву придётся вдвое больше платить за аренду…

Егор вышел. А удав не торопился – стоял и смотрел на меня пристально, ничего не говоря. Радуется своей гадости, робот ходячий! Ну-ну! Железный дровосек без сердца! Ненавижу! Просто разорвать готова! Ещё и ехать с ним придётся!

Не желая ему показывать настоящие чувства, я села, спокойно открыла папку и ткнула пальцем на пробел на клавиатуре. Я назло буду переводить долго и не торопясь. Пусть ждёт. И шоколадки из его резерва все съем!

Да, допустим, сейчас 2: 1, но завтра будет иначе!

* * *

В двадцать один ноль-ноль удав вышел из своего логова и сунул нос в коробку из-под шоколада возле кофе и чая.

– Где шоколад, Виктория? – спросил Михаил.

– Съела, – ответила я, не отрываясь от экрана.

– Весь?! – сталь дрогнула в голосе и пробилось что-то человеческое. Удивление – великая вещь!

– Ну, ужина вы меня лишили, не клавиатуру же мне грызть? – ровно ответила я, и не думая признаваться, что ещё три плитки заныкано у меня в нижнем ящике.

Удав, кажется, завис.

«Тяжёлый у него был день, угу! – думала я недобро. – А мне кто молоко за вредность выдавать будет?!»

– Закажите завтра ещё упаковку, – наконец, обрёл дар речи биг-босс и, не шоколадно поемши, скрылся в своём кабинете.

В офисе воцарилась тишина, и лишь цоканье моих пальцев по клавишам нарушало сонную полутьму, в которой только банк грабить.

В двадцать три десять я поставила последнюю точку, встала и дёрнула за ручку двери в «удавью». До моего слуха донеслось женское:

– Un, deux, trois, quatre^[7]… повторяйте за мной!

А Михаил спал перед компьютером, неловко прикорнув на кресле. Рот чуть приоткрыт, и сопит, как настоящий. Искушение рявкнуть ему на ухо «Бу!» было велико, но в спящем удаве снова проявилось что-то человеческое. И даже, как ни странно, уязвимое. Аж весь негатив к нему испарился. Надо же, и ресницы у него длинные, пушистые! Не замечала как-то…

Устал меня гонять, бедняга. Ну, конечно, если в восемь утра Михаил уже был в офисе, причём чисто выбритый и в свежей рубашке, а в девять вечера ещё звонил из Москвы, значит, летел ночью. Удивительно, на какие жертвы пошёл, лишь бы приструнить мятежного ассистента. Так если подумать, ведь моё платье – ерунда же!

Я помялась на пороге кабинета. Сбежать и позвонить Егору? Нет, поздновато. Да и если оставить биг-босса, после такой позы у него утром наверняка шея поворачиваться не будет. Поэтому я громко постучала три раза по дверному полотну. Михаил встрепенулся, подскочил, заморгал испуганно.

– Вы что хотели, Виктория? – пробормотал он, одёргивая пиджак и тщетно делая вид, что всё в порядке. Я вот так тоже утром с папой разговариваю по телефону, когда он звонит, чтобы не называл меня засоней, а я ведь люблю в воскресенье часиков до десяти поваляться. Но папа всегда догадывается и получается только смешнее.

– Вы обещали меня отвезти, – сказала я. – Перевод уже у вас в почте.

– Да, хорошо, – кивнул он, моргая своими длиннющими ресницами, – дайте мне минуту.

Я прикрыла дверь и поджала губы, чтобы не хмыкнуть громко.

Действительно через минуту Михаил вышел из своего кабинета, подтянутый, строгий. В общем, снова изваяние. Эх!

Мы спустились на подземную стоянку. Он прошёл к сверкающему чистотой автомобилю с обтекаемым, как у космического челнока, серебристым кузовом. Я не разбираюсь в марках, но это было красиво и сразу видно – статусно. Кожаный салон цвета слоновой кости, приборная панель тоже как для лайнера. И безупречный биоробот за рулём.

Мы выехали на ночные улицы центра, щедро освещённого фонарями. Те подсвечивали жёлтую листву на фоне густого синего неба, и город казался волшебным. Я скосила глаза на удава: интересно, он вообще видит всё это? Звёзды? Красоту улочек и уснувших домов прошлого века? Романтичный дух осени, кусты с алыми вкраплениями ягод, утопающие в тени пустые скамейки сквера? Золото, рассыпанное по дорожкам?

Кажется, нет. Взгляд зелёных глаз сосредоточен на дороге и светофорах, губы плотно сжаты, руки на руле, пиджак без лишней складочки, туфли на вид очень дорогие. Но лучше б на них было пятно, а на пиджаке бы повисла пуговица, потому что вся эта безупречность была какой-то неживой, пусть и красивой. Очень. В голове снова возник «Евгений Онегин» и перефразированные строки про «красавцев недоступных, холодных, чистых, как зима, неумолимых, неподкупных, непостижимых для ума». У Пушкина, правда, было про красавиц, а не про самодуров упёртых. Но мне вдруг захотелось сделать что-то, чтобы разбудить Михаила. Не знаю, из вредности ли, из любопытства или просто из баловства. И я сказала:

– Вы учите французский? Всё равно не успеете до поездки в Париж.

Михаил непонимающе взглянул на меня.

– … но программу получше я могу вам посоветовать, – улыбнулась я. – И хорошего учителя. Учить язык будет просто и интересно.

Нет, конечно, я не себя имела в виду, а Евгению Михайловну, моего потрясающего репетитора с невероятным чувством юмора и умением найти подход к каждому. Она так подтянула меня по языку, что три курса в университете мне потом было нечего делать.

– С этим разберётся отдел кадров, – отрезал железный дровосек. – У вас есть свои обязанности.

– Как угодно, – ответила я и обиделась. Кто меня просил лезть? Никто.

Михаил остановил авто у шлагбаума, перегораживающего въезд во двор. Холодно попрощавшись с боссом, я вышла из машины. Хлопнула дверцей и поёжилась. На лавке сидели бурно-матерные подростки с пивом. Чёрт, идти мимо них придётся… За спиной раздался характерный щелчок двери, и удав оказался рядом.

– Где ваш подъезд?

– Вон там, в дальнем углу, – поражённо ответила я.

– Идёмте.

Так же, не говоря ни слова, мы прошли к крыльцу. Я ткнула ключ в домофон, прошла к лифту. Удав за мной. Я настороженно наблюдала за ним: что он делает? Неужели провожает? Или просто контролирует до конца? Чтобы потребовать перекрасить дверь в квартиру из красного в уныло-серый? С этого станется.

Михаил довёл меня до двери. Мой кот жалобно замяукал изнутри. Шеф нахмурился. Неодобрительно глянул на сову на звонке, с отвращением – на выцарапанную на побелке рядом надпись «Вика, я тебя люблю», накорябанную Серёжкой Бойко ещё в одиннадцатом классе. Скользнул взглядом по моему короткому пальто и ногам в тонких колготках, туфлям.

– В восемь тридцать. Без опозданий, – приказал удав и быстро сбежал по лестнице вниз.

Я вошла в квартиру в полном недоумении: что это было?

Мурзик ломанулся мне в ноги, чуть не сбивая пушистой головой и обиженно мяукая. Я присела на корточки и взяла его на руки:

– Прости, маленький! Сейчас покормлю, это всё этот виноват… железный!

Кот сказал громко мне в лицо «Мяу», имея в виду, что ему плевать, он бедный, несчастный и мне должно быть стыдно. Мне и было. Канарейка в ответ на включённый на кухне свет чирикнула, распушила пёрышки и снова задремала. Я заполнила миску Мурзика едой, подлила воды птичке и только потом пошла снимать пальто. Ничего не хотелось, тем более завтра на работу. К этому невоспитанному тирану!

Нет, это совершенно никуда не годилось! И вообще не шло ни в какие рамки! Ёжик проснулся в душе и затопал ножками в темпе революционного марша: «Вихри враждебные веют над нами, Тёмные силы нас злобно гнетут, в бой роковой мы вступили с врагами…»^[8] Да, нечего расслабляться! Между прочим, пока удав дрых в кресле, я переводила дурацкий устав!

И вообще, после такого поведения за день, моего желудка, грозящего быть испорченным крокодильей порцией шоколада, сорванным свиданием и усталостью, достойной раба на плантации, один нормальный поступок удава в зачёт не идёт! Тем более, что разговаривать он нормально не соизволил! Вот что ему стоило сказать: «До свидания» или «Спокойной ночи»? Сломался бы язык, что ли?! Нет, я просто обязана продолжить борьбу! Ведь я уйду вот-вот, а Даха сколько мучилась, и после меня тоже кому-то придётся…

Нет, я ему попорчу кровь, а там хоть трава не расти! Что у меня по списку? Ага, мы терпеть не можем запах еды в офисе. Ну ладно, а я терпеть не могу шоколад на ужин и невоспитанных чурбанов! Решено. И я открыла холодильник с таким же настроением, с каким старший брат Ульянова-Ленина собирал бомбу для террористической атаки на царя.