Цитаты из книги «Магия ворона»

Нет, дело было в том, что вокруг меня сидели пустые существа в истлевших одеждах; они клевали свои гнилые лакомства и говорили о бессмысленных вещах, натянув безучастные улыбки на свои фальшивые лица. Как бы все это пиршество выглядело, если бы чары рассеялись? Я представила, как свежий виноград и пудинг на тарелке рядом превращаются в черную грязь, кишащую личинками. Как свернувшуюся жижу, льющуюся из бутылки, поглощают без лишних вопросов. Привкус вина во рту стал кислым, как будто внутри меня оно тоже испортилось и протухло. Растущее чувство тошноты рисковало вырваться наружу.

– Само Ремесло не причиняет вам вреда, – заметила я. – Его плоды вы носите и едите ежедневно без каких-либо последствий.

Мои волосы пошевелил порыв ветра, и на пень рядом со мной опустился Грач в вороньем обличье. Он наклонил голову и копался в перьях на своем хвосте. Когда я уже собиралась отогнать его, ворон схватил самое длинное перо и вырвал его, а потом галантно протянул мне. Оно было теплым, и на кончике прозрачного стержня блестела капелька янтарной крови. Я повертела перо в руках, провела пальцем по шелковистому краю опахала, немного медля. Не понимала, почему этот жест так тронул меня. Это перо было одним из многих, и Грач мог отрастить его заново без особых усилий. Когда я поняла, что больше мешкать нельзя, то прочистила горло и постучала очином пера о землю, чтобы очистить его.Это, наверное, было ошибкой.Трава сразу же вздулась, и из диких цветов потянулся росток, быстро превратившийся в высокое молодое деревце, расправившее ветви. Ярко-алые листья вспыхнули на нем, как цветы, триумфально – и немного беспардонно – захватывая всю весеннюю поляну. В лучших традициях Грача.– Имей приличие! – воскликнул Овод. – Я не позволю тебе уродовать свой двор, Грач. Просто возмутительно! Тот расправил крылья и воинственно закаркал в ответ. Я украдкой улыбнулась.

Наша процессия по пути к трону вполне могла бы стать сюжетом для гобелена: я шла впереди, одетая в тонкое развевающееся платье, на моем плече сидел принц в вороньем обличье, а следом вышагивали вереницей остальные фейри. Весь лес пылал в лучах закатного солнца, и даже насекомые, выползающие из потревоженных цветков, казались парящими в воздухе золотыми пылинками.

По моей спине пробежал холодок. Я никогда не слышала, чтобы Овод выдавал философские сентенции о чем-то более сложном и глубоком, чем лимонные пирожные. Я удержалась от того, чтобы взглянуть на Грача, гадая, разделяет ли он мое беспокойство.

Мои волосы пошевелил порыв ветра, и на пень рядом со мной опустился Грач в вороньем обличье. Он наклонил голову и копался в перьях на своем хвосте. Когда я уже собиралась отогнать его, ворон схватил самое длинное перо и вырвал его, а потом галантно протянул мне. Оно было теплым, и на кончике прозрачного стержня блестела капелька янтарной крови. – Спасибо, – прошептала ему, перекатывая пальцами стержень пера.

Это был взгляд, который остановил бы время, если бы мог: мягкий и острый одновременно, болезненная нежность с оттенком грусти, обнаженная правда разбитого сердца. Я стояла перед ним в своем стрекозином платье, держала его за руку, и он знал, что наше время почти на исходе. Внутри меня затрепетали тысячи крыльев. Я погналась за ними, пытаясь утихомирить их, затолкать обратно, на глубину, где они не причинили бы мне вреда, но с тем же успехом могла бы стоять в вихре из бабочек, пытаясь поймать каждую голыми руками. Я отчетливо почувствовала жар его кожи через тонкую ткань пиджака… и легкую дрожь собственной руки.

Грач дернул рукой, нарочито небрежно прерывая последнюю попытку превращения. Заметный блеск раздражения в его глазах, впрочем, выдавал тревогу и неприятное удивление. – Это место не позволяет мне. Кажется, мы наткнулись на место упокоения Могильного Лорда. Ну, вот и все. Я не собиралась дожидаться знакомства с каким-то Могильным Лордом (с заглавных букв, разумеется). Подобрав юбки, я приготовилась бежать. Но потом я вспомнила, каким тоном он сказал «кажется».

Нет, дело было в том, что вокруг меня сидели пустые существа в истлевших одеждах; они клевали свои гнилые лакомства и говорили о бессмысленных вещах, натянув безучастные улыбки на свои фальшивые лица.

– Да. И… нет. Изобель, я люблю тебя всецело. Я люблю тебя безгранично. Я люблю тебя так сильно, что это пугает меня. Я боюсь, что не смог бы жить без тебя. Десять тысяч лет подряд я мог бы каждое утро видеть твое лицо и каждый раз с нетерпением ждать следующего пробуждения, как первого.