Цитаты из книг автора «Маргарет Роджерсон»

«Нет», – подумала я. А потом: «Да». Потому что внезапно мне стало ясно: я была влюблена в Грача, и это произошло так, как происходят самые тихие, совершенные, абсолютно естественные вещи, – незаметно для меня самой. Мы стояли вместе на той поляне, и я доверилась ему, сказала свое настоящее имя. Эта странная чудесная мысль крутилась в голове. Я любила Грача. Любила его. Это было лучшее, что я когда-либо чувствовала. И худшее, что когда-либо совершала.

Я чувствовала, что Грач провожает меня взглядом, но ни разу не обернулась. В конце концов, мне следовало привыкать к мысли о том, что однажды я оставлю его.

Кто все это сделал? – пробормотала я, обращаясь к Грачу. – Тут что, каждый по очереди играет роль слуги? Или, пока вас нет, из леса, чтобы все подготовить, приходят зайчики с белочками? Он выразил свое отношение к моим издевкам, развернувшись и ткнув хвостом мне в нос.

Грач опустил взгляд, и я увидела его насквозь. Он и правда был влюблен в меня. Мое сердце вскинулось, как испуганный олень. Видеть любовное признание в его глазах было совсем не так, как слышать произнесенные им слова. Это был взгляд, который остановил бы время, если бы мог: мягкий и острый одновременно, болезненная нежность с оттенком грусти, обнаженная правда разбитого сердца. Я стояла перед ним в своем стрекозином платье, держала его за руку, и он знал, что наше время почти на исходе.

– Вы, фейри, просто невозможные. – Странно слышать такое от смертной, которая не может даже съесть зайца сырым.

Что-то в тебе меняется каждый день. Изобель, ты очень красива.

Мне не страшно видеть тебя без твоих чар, – сказала я. – В этом нет ничего отвратительного. Ты не безобразен. Он наклонился к моему лицу близко-близко, и по спине у меня пробежали мурашки, а на руках поднялись дыбом волоски. Его нечеловеческие аметистовые глаза бегали из стороны в сторону, читая мои черты, как письмо; потом он издал тихий звук, полный горечи, и отпрянул.

Когда прошла третья неделя, я начала немного приходить в себя, но в моей жизни теперь чего-то не хватало, и я подозревала, что никогда уже не стану прежней. Но, возможно, это просто было естественной частью взросления.

Знание пульсировало между нами, как сердцебиение. Когда наши взгляды встретились, другая истина стала очевидной. Связь между нами я чувствовала так же осязаемо, как рукопожатие или похлопывание по плечу. И я знала: то же самое чувствует и он.

Оставшиеся недели смешались воедино. Время года не изменилось; но здесь, в моей мастерской, хотя поля за окном все еще бурлили в лучах летнего солнца, изменения произошли со мной. Когда Грача не было здесь, я думала о нем. Во время наших сеансов мое сердце колотилось, как будто я только что бежала марафон. Я ворочалась по ночам, мучаясь загадкой его глаз, которые никак не удавалось изобразить, сходя с ума из-за лунного света, льющегося через окно – готова поклясться – ярче, чем когда-либо прежде. Должно быть, как-то так ощущалось пробуждение весны. Я чувствовала себя живой, как никогда раньше; мой мир больше не казался застывшим, а искрил многообещающе, задыхаясь от предвкушения.