Цитаты из книги «Рассказ Служанки»

А молились мы о пустоте, дабы стать достойными и наполниться – милостью, любовью, самоотречением, семенем и детьми. Благословен Ты, Господь, Бог наш, Царь всел

Значит, опустилась ночь. Камнем давит на меня. Ни ветерка. Я сижу у полуоткрытого окна – занавески отодвинуты: снаружи никого, можно не скромничать, – в ночной рубашке, даже летом рукава длинные, дабы охранить нас от соблазнов нашей собственной плоти, чтобы мы, голорукие, не обнимали себя. Под лунным

шли демонстрации: толпы женщин и сколько-то мужчин. Но не так масштабно, как можно подумать. Видимо, все перепугались. А когда выяснилось, что полиция, или военные, или кто они такие

Есть много способов жить, сунув голову в песок, сказала я, и если Мойра считает, будто можно создать Утопию, запершись в анклаве только с женщинами, – увы, она заблуждается. Мужчины никуда не денутся, сказала я. Нельзя их просто игнорировать.

ходили туда, и я ее поднимала, чтобы ей было видно через стеклянный бок витрины, где выставлялись лотки мороженого таких нежных цветов – бледно-оранжевого, бледно-зеленого, бледно-розового, – и я читала ей названия, чтобы

знаю, нельзя шутить с ним, с этим его желанием. Вдруг оно важно, вдруг оно – пропуск, вдруг оно – мое крушение. Нужно поразмыслить, нужно все взвесить. Но что бы я ни делала – сижу в темноте, и прожекторы снаружи освещают прямоугольник моего окна сквозь занавески, воздушные,

Но если вдруг вы мужчина из какого-то будущего и добрались досюда, прошу вас, помните: вас никогда не искусят понуждением простить – вас, мужчину, а равно женщину. Противиться сложно, верьте мне. Но помните: прощение – тоже власть. Умолять о нем – власть, и отказывать в нем, и его даровать – власть; быть может, величайшая. А может, к

На этом – стоп. Я намерена выбраться. Это же не навеки. Другие тоже так думали прежде, в дурные времена, и всегда оказывались правы и впрямь выбирались так или иначе,

Она думала, Джанинино покаяние и нытье что-то значило, думала, что Джанин сломалась, что Джанин стала истинно правоверной. Но Джанин к тому времени была как щенок, которого слишком многие слишком часто и необъяснимо пинали: ради секунды одобрения опрокинется кверху брюхом перед кем угодно и скажет что угодно.

Две Жены в голубых платьях и вуалях держат ее под руки, словно ей это необходимо; она скупо улыбается, словно хозяйка бала, который она предпочла бы не давать. Наверняка понимает, что мы о ней думаем. Она карабкается на Родиль