Глава 2

С фотографии печально смотрел самый обыкновенный мальчик. Прямые нечесаные волосы, ровная, едва заметная линия тонких губ. На лице застыла смесь напряжения и страха. Весь вид несчастного ребенка говорил, что жизнь причиняет ему невыносимые страдания.

– Жаль, у него не было пистолета, – вырвалось у Максима.

– Почему? – Шнырев даже подскочил.

– Тогда мне не пришлось бы расхлебывать это дело. Все закончилось бы еще в те далекие времена. Ладно. Осталась самая малость: найти могилу.

Капитан поднял трубку телефона. Несколько минут он разговаривал, потом положил трубку:

– Плохо дело. После гибели сына Архиповы уехали. Их следы затерялись. Родственников, похоже, нет.

– Не знаю, что у меня получится, – сказал Максим невпопад. – Вы меня не подкинете?

– Без вопросов. Куда скажешь!

Максим выбежал из квартиры, перепрыгивая через ступеньки, слетел в подъезд и вскочил в «бобик», в клетку для задержанных.

Сержант-водитель от удивления даже раскрыл рот:

– Ты чего? – только и смог вымолвить он. – Давай к нам!

– Мне надо побыть одному, – пояснил Максим. – Поехали на старое кладбище.

Из подъезда, поправляя кобуру с пистолетом, выбежал Шнырев. Капитан хлопнул дверью. Сержант повернул в замке ключ. Взвыл мотор, и старенький УАЗ покатил по душным, пыльным улицам. Сквозь решетку Максим увидел, как блеснул самолет – памятник у входа на военный аэродром. Летное училище.

Если бы не рост… не возраст… можно было бы пойти учиться на военного летчика. Но что потом? Всю жизнь слушаться отцов-командиров? Максиму хватило и сборов на военной кафедре. Но какая ирония судьбы: мечтать о небе, а получить подготовку командира «Осы» – зенитно-ракетного комплекса. Как говорится: сами не летаем и другим не даем. Зато твердая «пятерка» и похвала седого полковника: «Этого раздолбая хоть сейчас в бой!»

Возле кладбищенских ворот Максим заорал, пытаясь перекричать двигатель:

– Стойте! Стойте!

Водитель ударил по тормозам. Максим выскочил из клетки, спрыгнул на раскаленный асфальт и бросился к цветочной лавке. Пожилая женщина в длинном черном платье изумленно заморгала глазами:

– А мы думали, тебя…

– На расстрел везут? Не, пока пожалели. Можно две гвоздики?

Женщина назвала цену. Максим расплатился и сел на заднее сиденье «бобика».

– Ты переплатил за цветы, – заметил Шнырев. – В магазине они втрое дешевле.

– Как писали классики: торг здесь неуместен.

На перекрестке главных аллей Максим попросил сержанта остановиться:

– Давайте сделаем так: вы осматриваете кладбище слева, а капитан – справа. Глядите во все глаза, старайтесь не пропустить никого!

– А ты?

– А я пойду посередине, – Максим вздохнул и добавил: – Его унесло лунной тенью.

– Что? – воскликнули оба полицейских.

– Простите. Задумался.

Максим положил на плечо цветы и, как робот, мерно зашагал по аллее. Краем глаза он заметил, как рабочие, которые ставили новый памятник, почему-то попятились. Усатый здоровяк споткнулся и едва не наступил в только что залитый цемент. Да что не так-то?

Деревья вдруг изогнулись и превратились в шершавые, со светлыми прожилками, стены тоннеля. В конце него, огороженный недавно выкрашенной оградой, высился украшенный живыми цветами крест. И Максим точно знал, что написано на табличке.

Он даже не пробежал, скорее, пролетел расстояние до могилы и осторожно положил на ровно подстриженный холмик две гвоздики. Алые цветы на темной траве казались огнями давно ушедшего поезда.

– Ну, привет! – раздался высокий голос. – Что, Машка наябедничала? Тоже мне, душа неприкаянная!

У могилы, положив руку на крест, стоял Иван Архипов – несчастный пацан с фотографии. Его лицо опухло от побоев, разбитый нос напоминал лепешку.

– Здравствуй, – ответил Максим. – Надеюсь, теперь ты оставишь детей в покое?

Призрак чуть приоткрыл правый глаз. Левый же совершенно заплыл и напоминал едва заметную щель.

– С чего бы это? – губы мальчика расплылись в ухмылке.

– Ну как же? Положи на могилу две гвоздики, тогда призрак обретет покой, – повторил Максим слова девочки.

– Ха! Я не такой кусочник! Нет, все куда сложнее.

– А я думал, призраки никогда не врут…

– Не врут, – подтвердил Иван. – Но могут… как бы это сказать…

– Добросовестно заблуждаться? – Максим вспомнил юридический термин.

– Угу. Это тебе Машка наплела? Знаю, Машка! Она всерьез думала от меня просто так отделаться? После всего, что со мной сделали? Нет, дурашка! От справедливого возмездия никто не уйдет!

Максим развел руками:

– Ну и ладно. Тогда пока.

Призрак несколько раз кашлянул:

– Постой! Ты что, уходишь? Вот просто так? Ты случайно не желаешь спросить, что мне нужно?

Максим отвернулся:

– Я устал. Меня и без тебя все достало. Нет, так нет. С чего я буду навьючивать на себя чужие проблемы?

Призрак вновь появился перед глазами:

– Эгоист! Думаешь, мне хочется болтаться между небом и землей? Так не пойдет! Запомни: лишь когда ты найдешь ребенка, которому хуже, чем пришлось мне, я оставлю этот мир в покое!

– Да не буду я никого искать. Не хочу. Все равно у меня ничего не получится.

– Значит, я буду убивать. Знай: твоему приятелю, Шныреву, я приготовил особую кару! Но не сейчас. Его дети – последние в моем списке!

По ушам словно ударил звон разбитого стекла. Тоннель разлетелся на осколки. Максим изумленно уставился на могилу: лишь две гвоздики алели на заросшем бурьяном холмике. Крест и ограда бесследно исчезли. А может, их никогда и не было?

По аллее бежал Шнырев.

– Я правильно понял? Ты его нашел? – крикнул он. – Ну ты даешь! Сунуться на участок безымянных могил! Здесь такое творится…

– По-моему, здесь куда безопаснее, чем в городе, – спокойно возразил Максим.

Шнырев остановился и посмотрел на него, как на сумасшедшего:

– Ты так думаешь?

– Покойники еще никому не причинили вреда.

Капитан рубанул рукой воздух:

– Кроме этого твоего призрака! Ты с ним договорился?

– Нет. Но вы не переживайте. Пока жив хоть кто-то из детей его обидчиков, вашу семью он не тронет.

– И на том спасибо! Но весь город не может жить на вулкане! Что думаешь предпринять?

Максим выразительно пожал плечами и попросил:

– Подкиньте меня… до супермаркета.

Шнырев зло сплюнул себе под ноги. Сержант хлопнул дверью, завел мотор и рванул с места. Большая черная собака выскочила из-под колес и бросилась в кусты. Плохая примета…

Полицейский УАЗ скрылся за поворотом. Максим взял с полки бутылку минералки и наполовину осушил ее тут же, в магазине. Девушка на кассе возмущенно крикнула:

– А кто платить будет? Я сейчас охрану вызову!

– Трубы горят, – серьезно бросил Максим и положил в корзинку хлеб, кетчуп и спички.

Кассир прыснула:

– У всех сейчас так. Жара-то какая. Вам пакет нужен?

– У меня есть свой. Я же советский человек.

Максим расплатился, вышел из магазина и, как мальчишка, побежал домой. Дорога, вернее, протоптанная людьми тропинка, огибала двухэтажное здание белого кирпича – поликлинику. У дверей, не замечая никого вокруг, целовалась юная пара. Девушка, вскинув руки на широкие плечи кавалера, с явной охотой подставляла его губам лицо. И ладони парня постепенно поднимались от талии все выше…

В этой любовной идиллии Максим почувствовал фальшь. Он остановился и вдруг отчетливо увидел лежащую на полу, в луже крови, молодую женщину. Над ней склонился грязный, оборванный мужчина. В его руках темнел длинный нож.

– Стойте! Вам нельзя быть вместе! – хотел крикнуть Максим, но сумел лишь едва слышно прошептать эти слова. Он испугался одного-единственного вопроса: почему?

В самом деле, что он скажет этой счастливой сейчас паре? Ему, видите ли, дано заглянуть в будущее? Да его поднимут на смех! Максим тяжело вздохнул и медленно побрел домой.

Еще с порога Максим услышал мучительно-знакомый голос и схватился за голову: сегодня приезжает мама! Нельзя, трижды нельзя забывать такое. Теперь не миновать взбучки.

Медленно, словно за дверью ждала гильотина, Максим открыл дверь. Ольга Даниловна – как всегда, прямая и жестокая, шагнула навстречу:

– Ты не рад видеть мамочку? Мог бы поцеловать для приличия!

Максим чмокнул ее в щеку. На губах остался вкус тонального крема. «Поцелуй Иуды» – пришло на ум вроде бы неуместное сравнение. Нет, скорее, поцелуй блудного сына.

Обогнув мать, Максим проскользнул в свою комнату, открыл шкаф и остолбенел. Все его богатство бесследно исчезло. Вместо портативных радиостанций, биноклей и дозиметров на полках, аккуратно сложенные, покоились одеяла и простыни. Пропала даже любимая игрушка – револьвер-пугач. Лишь оружейный сейф, пока еще пустой, одиноко стоял в углу. Видимо, вынести его у женщин не хватило сил.

– Где мои вещи? – Максим задохнулся от ужаса.

– На помойке! – презрительно выплюнула Ольга Даниловна. – Мы с Алечкой навели марафет и выкинули весь бесполезный хлам!

Максим вылетел из квартиры и помчался к мусорной площадке. Он успел вовремя: темно-синий мусоровоз только-только протянул металлические «руки»-манипуляторы к его богатству.

– Стойте! Стойте! – выкрикнул Максим, выхватил из контейнера два больших полиэтиленовых пакета и помчался к дому. «Псих» – он скорее почувствовал, чем услышал возглас водителя.

Ольга Даниловна набросилась на Максима, едва он поднялся в квартиру:

– Быстро, тварь, неси свой хлам обратно! – ее глаза вспыхнули, плеснув злобой прямо в душу. Лицо исказилось и расплылось. Максиму показалось, что волосы матери шевелятся, точно змеи медузы Горгоны.

Распахнулась дверь и из большой комнаты выбежала жена:

– Мне твое барахло здесь не нужно! Ты всю квартиру завалил!

– Все лежало в моей комнате… – попытался оправдаться Максим.

– Наплевать! – закричала Алина, одним словом ломая все оправдания. – Неси на свалку, живо!

– Выбрось это вон! – вторила Ольга Даниловна.

Они обе – мать и жена, пытались перекричать друг друга. И под их перекрестным «огнем» в растерянности стоял несчастный Максим. Он вообразил себя внутри блестящего, непрозрачного шара и родные голоса отскакивали от него, не причиняя ни малейшей боли.

Вдруг шар вспыхнул, развалился, и голова взорвалась десятком ослепительных вспышек. Ольга Даниловна занесла руку для нового подзатыльника. На кольцах сверкнули драгоценные камни. Максим подхватил пакеты и выскочил на лестничную площадку.

Навстречу, сжав кулаки, поднимался сосед-наркоман. На его руках, точно веревки, вздулись жилы, желваки на острых скулах ходили ходуном. Нетрудно догадаться, что тот собирается сделать.

– Нет, – прохрипел Максим. – Стой. Не смей.

Сосед остановился.

– Как знаешь, – только и сказал он.

Максим добежал до периметра Зоны и перебрался через бетонный забор. Лучи заходящего солнца блеснули в окнах городских домов. Может, кто-то сейчас глядит в бинокль и видит одинокую фигурку Проводника между разрушенными цехами? Да все равно!

Максим вошел в диспетчерскую, сложил пакеты с дорогими сердцу вещами в металлический ящик – схрон и бросился на койку, прижав к груди револьвер. Пальцы сами собой начали крутить барабан. Резкие щелчки успокаивали, но тело все равно оставалось неподвижным, словно парализованное. Невозможно остаться нормальным человеком после такой встряски.

Но Максим думал не о себе. Словно объемная фотография, в его память врезался образ счастливой пары. И убитая женщина в луже крови… Как ей помочь? Ответа на этот простой вопрос не мог дать никто.

Понемногу вечер угас. За уцелевшим смотровым стеклом воцарился мрак. Максим закрыл глаза и вдруг почувствовал едва уловимое дуновение ветра. Он подскочил, нащупал фонарь и нажал на кнопку. Узкий белый луч скользнул по двум детским фигуркам – мальчика и девочки.

– Привет, – сказал Ваня. – Мы попрощаться. Посвети на меня.

Максим выполнил просьбу и несколько секунд удивленно разглядывал чистое, без единого синяка, лицо призрака.

– Странно, – наконец вымолвил он. – Я же не выполнил твое условие.

– Не мое. Условие высших сил, – поправил Ваня. – И ты его выполнил. Тебе самому намного хуже, чем когда-то было мне.

– Да я ведь пока жив!

– Ужас без конца страшнее смерти. Я бы так не смог.

– Но я же не ребенок, – вздохнул Максим.

Маша улыбнулась одними губами. Ее глаза смотрели сурово и печально:

– Ты вырос, но так и не повзрослел. Бросился спасать любимые игрушки. Потом ушел из собственного дома и не осмелился идти поперек двух…

– Не надо, – перебил Максим девочку. – Прошу вас, не надо развешивать ярлыки.

– Ты думаешь, у нас глаз нет? – резко сказал Ваня. – Мы только на вид маленькие. С того дня, когда мы погибли, прошло немало лет. За такое время трудно остаться ребенком. Хочешь совет?

– Нет. Какой смысл?

Маша положила руки Максиму на плечи:

– Тогда до встречи! Скорой или нет – не знаю!

– До свидания! – Ваня помахал рукой.

В глазах защипало. Максим лишь на секунду отвел взгляд, но когда он снова посмотрел перед собой, призраки бесследно исчезли. Все произошло слишком просто и буднично.

Едва рассвело, Максим сунул револьвер-пугач в карман и вышел обратно в город. Утренний воздух не приносил прохлады. Напротив, от него, теплого и влажного, клонило в сон. Максим с трудом побрел по улице, то и дело протирая глаза. Выспаться ему не удалось: кто-то всю ночь гремел железками и убрался лишь с первыми лучами солнца. После незнакомца остались несколько белых костей у остова старого токарного станка. Ночью в Зоне опасно даже рядом с периметром. Если, конечно, не знать, где прятаться.

У девятиэтажки, несмотря на ранний час, собрались люди. На парковке виднелся полицейский «бобик». Максим узнал капитана Шнырева: тот что-то писал в блокнот и угрюмо глядел на пожилую женщину перед собой.

– Здравствуйте! – крикнул Максим. – Что случилось?

Шнырев сжал кулаки. Красные глаза вспыхнули смесью гнева и ненависти.

– Я думаю, это самоубийство! – крикнул он. – Глянь сюда!

У стены лежало изломанное тело – тот самый парень, что так счастливо целовал у поликлиники невесту. Максим похолодел:

– Не может быть!

– Дело рук твоих… гм… подопечных? – Шнырев как будто не заметил реплики.

– Не знаю…

Капитан схватил Максима за футболку и встряхнул так, что затрещала ткань.

– Ты не знаешь?! Зато я знаю! Наш покойник тоже из проклятого класса!

В безоблачном небе словно сверкнула молния. Максима озарило.

– Нет! – вскричал он так, что гул людских голосов смолк, и десятки пар глаз уставились на него. – Нет же! Больше самоубийств не будет!

Капитан разжал хватку:

– Почему? И не ори так!

– Потому что призраки спасали ее.

– Кого ее? Да говори быстрее! Мне из тебя слова клещами вытаскивать?

– Его подругу, – Максим махнул рукой в сторону тела. – Больше ничего не скажу. Хоть расстреляйте! Дело закрыто!

Максим развернулся и зашагал домой. Дверь, прямо перед его носом, открыла жена:

– Ольга Даниловна уехала отдыхать в санаторий, – с порога сказала она и добавила: – Какая жалость. Мы с ней обсуждали твое поведение. Оно просто возмутительно! Ты мог бы остаться дома и помочь нам с генеральной уборкой!

Максим без единого возражения выслушал тираду. Он обогнул Алину, прошел в свою комнату, рухнул на тахту и закрыл глаза. После старой койки в Зоне жесткий матрас показался мягчайшей периной. Но жена все не унималась:

– Твоя мама едет на море! А мы когда?

– В сезон. Вода холодная, – Максим сказал то, что хотела слышать жена.

Зазвонил телефон. Алина спросила: «Кто?» – и крикнула:

– Тебя требует какой-то Фирсов! Я сейчас ему устрою прочихвост!

Максим подскочил и выхватил у жены трубку:

– Да?

– Мне Шнырев уже доложил. Призраки не будут больше шалить? – буднично и просто спросил полковник.

– Эти – нет!

– Ты уверен?

– Сто процентов. Дайте мне поспать. Хорошо?

– Минутку! Еще одно: с наградным оружием пока не получается. Документы зависли. Но я сделаю все, что смогу!

Фирсов повесил трубку. Максим прямо перед носом у жены закрыл дверь и снова лег на тахту. На этот раз Алина оставила его в покое.

Только вечером она едва ли не за шкирку потащила Максима в гипермаркет.