А у меня еще три цветовых категории висят: оранжевая – вероятность возникновения опасности в течение ближайших тридцати минут; белая – потенциально безопасные объекты, представляющие интерес с точки зрения стратегической разведки (их по возможности надо исследовать, хотя бы «Шмелями»); и бирюзовая, моя «любимая» – объекты, принадлежащие Земле и терпящие бедствие.

Нет, все все понимают. Фельдъегерская связь, сверхважные задания, срочность, секретность и прочее-прочее. Но Земля – она одна. И нас, землян, настолько мало в Галактике, что не помочь человеку, пропадающему в бурлящем котле под названием «обитаемый космос», – это… Это даже не свинство. И не подлость. И не глупость. Это полное отсутствие инстинкта самосохранения.

После исхода конвергенов на Земле людей осталось всего ничего – миллиарда четыре. Ну еще столько же в космосе и Форпостах. И все. На всю Галактику. И потеря каждого из нас – это горе. Горе и отчаяние. Потому что, как ни старается планетарное Правительство, а популяция землян не увеличивается. И можно долго спорить о том, что является тормозящим фактором: потери Экскора и Форпостов или сибаритство оставшихся «нормальных» людей, превыше всего ценящих собственные здоровье и свободное время. Факт остается фактом: новые Форпосты осваивать некому. Тем более что траурные грузовики с новорожденными конвергенами все так же отправляются на границы Зоны Контроля с более чем удручающим постоянством. Процента три от всех рождающихся на Земле детей, не меньше. Горькая статистика…

Песчаная буря перед моими глазами вдруг сменила гамму. В одном из клубов вдруг зажглась ярко-красная точка, которая с каждой секундой становилась все больше и больше.

– Внимание! Последний уровень опасности. Вероятность прекращения функционирования клипера – 46 процентов. Выбор действия в течение 5 секунд.

А вот и наш процессор проснулся. Я впился глазами в пульсирующую точку.

И тут же еще одна.

– Внимание! Последний уровень опасности. Вероятность прекращения функционирования клипера – 49 процентов. Выбор действия в течение 6 секунд.

– Спасибо, родной, – искренне поблагодарил я процессор. – А чуть подробнее.

На экран вылезли две таблички с развернутой информацией. Та-ак, и что это? Ну, первая понятно. Рейдеры, они и в параллельной вселенной рейдеры. Четверка кораблей, каждый размером с мой клипер, идущая призмой. И неважно, что конвергены. Эти будут оценивать не расовую принадлежность, а доступность объекта. Но наша компания им явно не по зубам. Я покосился на экран. С чего вдруг такая паника? Сорокашестипроцентная вероятность уничтожения? Да тут и пятнадцати не будет. Может, второй? На второй табличке взгляд тут же зацепился за слово «файрат». Тьфу, сглазил. Стоило только помянуть… Э-э, нет, подождите. Их что, всего двое? Ну да, обыкновенная крокодилья двойка. Семейная пара в свободной охоте, они всегда так ходят. Опять же, против шестерки «Шмелей» маловато. Разве что эти ребятки объединятся с рейдерами. Но это вряд ли. Файраты ни с кем в союзы не вступают. Только в кратковременные и исключительно кулинарные. В смысле, они скорее эту рейдерскую «призму» сами перехватят и схарчат, чем вместе с ними будут на нас охотиться.

Ну и? Что означают эти красные точки?

Я задумчиво пожевал губами. Сказать Сереге? А смысл? Он их и так видит. «Песок» – это не радар, радаров на кораблях и без него хватает. «Песок» – это аналитический инструмент для старшего в конвое. Он – квинтэссенция колоссальной невидимой работы, которую изо дня в день, каждую минуту и каждую секунду проделывает армия наблюдателей, разбросанная по всей части Галактики, куда достают корабли Экскора и Экоразведки. Это благодаря им процессор имеет возможность сравнивать, оценивать и сопоставлять различные варианты развития событий. Это благодаря ежесекундной напряженной работе каждого корабля Земли, передающего данные на серверы Экоразведки, я могу знать, что творится у меня на пути. А кстати…

За всей этой величественной красотой рассыпанного передо мной «песка» из головы совсем вылетела причина, по которой я «песок»-то и запускал. А впереди у меня что?

Вот оно!

Что там «Первый» сообщал? Через двенадцать часов на расстоянии семи градусов по горизонтальной плоскости слева будет заварушка? Нет, не будет, она уже есть. Раскрашенная в самый что ни на есть оранжевый цвет. Но и это еще ничего не значит. А проблема в том, что в самой середине этой заварушки ма-а-аленькой звездочкой посверкивает одинокое бирюзовое пятнышко, окруженное оранжевым ореолом, который упорно не желает от него отлепляться, перемещаясь вместе с ним точно по направлению к точке, где через одиннадцать часов пройдет путь нашего конвоя. Вот так-то. Вот оно. Вот откуда и взялась повышенная опасность, исходящая от внешне безобидных «попутчиков».

– Данные по оранжевым, – запросил я процессор, вглядываясь в медленно смещающееся пятно, как будто что-то мог там разобрать. Глупость, понятно, но отрешиться от происходящего как-то не получалось. А так – хоть какая-то иллюзия, что я контролирую процесс.

Возле оранжевого пятна появилась небольшая (на мой взгляд, как-то даже неприлично небольшая) табличка с техническими данными объектов, участвующих в схватке. Собственно, там было только об одном корабле. А тот, который на экране показывался бирюзовым.

– Енот? – я даже забылся. Глупость сморозил, извините. Что толку переспрашивать автомат, верно ли он выдал данные? Что у него было, то и вывел на экран. Но забыться было с чего: уж больно странно выглядели эти данные. Еще бы – вся эта оранжевая кутерьма, взрывающая мне мозг, крутилась вокруг объекта, который в обычной жизни и близко не заслуживал такого внимания. Чистильщик. Самый распространенный в галактике вид пространственных кораблей. Безобидный и тихоходный. Непривлекательный и бесполезный. Слабый и невзрачный. Короче, ненужный никому, кроме планетарных правительств, которые вынуждены тратить немалую (а на самом-то деле просто огромную) часть налогов, поступающих от космолетных корпораций на поддержание основных галактических маршрутов в относительной чистоте. И ладно бы внутреннее пространство, контролируемое монорасой – тут все понятно. В своем доме хочешь не хочешь надо убираться. А как быть с ничейным космосом? Теми кусками, по которым ходят в том числе и твои корабли?

В свое время все решилось естественным путем. Чье правительство больше уставало от бесконечных жалоб транспортников, пассажироперевозчиков либо военных, то и посылало неторопливые галоши чистильщиков бродяжить по торным дорогам Галактики, подбирая, выжигая или просто расталкивая весь тот мусор, который оставляют после себя перемещающиеся разумные существа. Да-да, не надо строить иллюзий – гадят все. И люди на общем фоне еще выглядят сущими овечками: видели бы вы внутренние зоны тех же динохов. (Кхм… Я, к слову, сам не видел, врать не буду, Экоразведка рассказывала…)

Но «Енот», ведущий бой с превосходящими (это видно) силами противника… Это сильно смахивает на анекдот.

Да еще в этом районе…

Другими словами, одинокому «Еноту», до чьей зоны применения лететь не менее четырех дней, в открытом пространстве нейтрального космоса посреди галактики делать было решительно нечего. Да и не долетит он сюда. Двигателей не хватит.

И я еще раз забылся.

– Уточненные данные по «Еноту», – попросил-приказал я.

Табличка на экране на мгновение пропала, а потом появилась вновь в том же виде. Если предположить, что ходовой процессор способен иронизировать, то в нарочитом моргании таблички можно было даже разглядеть эту самую иронию. Хотя кто его знает, может, он и в самом деле способен? Переводя с компьютерного языка на человеческий, этот повтор четко означал: «Иди к дьяволу, что было, то и дал. Будет больше, сообщу».

Я шмыгнул носом. Ну да, собственно. А чего я ждал? Ладно, так уж и быть, не хочешь общаться, спросим «нормальных» собеседников. Я дернул подбородком, переключая канал.

– Первый, это Третий, прошу связи.

– Третий, это Первый, есть связь, – тут же отозвался Серега из-за лобового стекла.

– Серега, у меня тут ходовик рисует на «песке» две опасных группы, – я не стал тратить время на ненужные приветствия, он и так знает, что я рад его слышать. – Рейдерская «призма» и крокодилья семейка. Чего он паникует, не очень ясно, но та заварушка по горизонту впереди, о которой ты говорил, явно про нас. Однако имеется крохотное «но»…

Я взял паузу.

– Там один «Енот» отбивается от толпы каких-то придурков. Прием.

– «Енот»? – В голосе Первого один в один повторились мои недавние интонации. – Один?

– «Енот», и один, – а вот я, похоже, повторил интонации моего ходового процессора. – Только не очень ясно, почему вдруг призма и крокодилы стали такими опасными.

И тут же, как будто обидевшись на обвинение в некомпетентности, ходовик прорисовал двум красным точкам на экране траекторию направления движения. Подумал полсекунды и добавил еще одну линию. Путь «Енота».

– Ага, – задумчиво протянул я, начисто забыв о Сереге. – Так вот ты какой у нас обидчивый.

– Я? – удивился голос из-за лобового стекла.

– А ты-то тут при чем? – не понял я. И тут же врубился. – А-а, нет, ты хороший, это я ходовику.

– С ходовиком разговариваешь? – В голосе Первого появились подозрительные нотки. – «Еноты» одинокие посреди космоса глючатся? Ну-ну, бывает. Может, отдохнешь от «песка»? Не устал часом?

– Иди ты, – я обозлился, – со своими шуточками. У меня тут выбор стоит, а ты дурака валяешь.

И правда, ведь какое-то умное решение вот-вот готово было родиться, но Серега со своими подначками все сбил.

– Не вовремя он у тебя встал, выбор-то, – продолжал веселиться в наушниках Серега. – Ты его водичкой холодненькой, водичкой. Глядишь, будет нормально.

– Первый, – ледяным тоном прервал я его веселье. – Доложить тактическую обстановку на двадцать минут.

В наушниках откашлялись.

– Э-э, чисто, Третий. Как-то даже подозрительно чисто. Рейдеры и файраты и в самом деле единственные объекты, представляющие опасность. Остальные – грузовики и… тоже чистильщики.

Я моргнул, изо всех сил борясь с накатывающей шизофренией. «Песок» перед моими глазами все больше окутывал пространство вокруг, придавая голосу Сереги какую-то потусторонность. Все-таки эта игрушка не предназначена для задушевных бесед. Сухая информация – это максимум, который способен воспринять мозг оператора «песка».

– Настоящие чистильщики?

Вопрос был не праздным. Уж сколько Экскор и Экоразведка ни изучали вероятных противников, сколько ни вычисляли способы маскировки, к которым прибегали что конвергены и другие расы, но все алгоритмы рано или поздно признавались в итоге неработающими. Кровью признавались. Нашей, человеческой кровью.

И чистильщики занимали в этих «признаниях» далеко не последнее место. Я уже говорил про земную систему сбора информации, которая получает данные со всех кораблей, путешествующих в пространстве? Ах да, говорил. Извините, запамятовал: проклятый «песок».

Так вот, поскольку неторопливые коробочки чистильщиков на самом деле являются самыми массовыми кораблями в галактике, присутствующими практически во всех точках пространства, то, естественно, ни одна разведка ни одной расы не могла обойти их вниманием. Идеальные разведчики на самом деле. Тихие, неприметные, никому не интересные и при этом постоянно находящиеся в гуще событий. Чего еще желать? А при необходимости в скромные серые коробки запросто запихивались мощные двигатели и неплохое вооружение, превращавшие внешне невзрачных работяг в замечательных диверсантов, которые не раз и не два преподносили противникам неприятные сюрпризы.

О, кстати… Я потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок. Нет, положительно, «песок» до добра не доводит. Ну конечно же… Как может обыкновенный «Енот» противостоять хотя бы одному противнику, если у него из вооружения только и есть что магнитные ловушки-толкатели и маломощные промышленные лазеры, предназначенные для неспешной утилизации всякого космического хлама? Правильно. Никак не может. А раз все-таки противостоит, то это означает что? Значит, это как раз «тот самый» чистильщик и его надо выручать. И полетная инструкция, кстати, тоже предписывает это однозначно.

Я вздохнул и потянулся к панели управления «песком». Эта информация еще означает, что «песок» пора отключать. Надо еще успеть подготовиться к драке: отходняк от «песка» длится не одну минуту.

Щелк. Подача информации прекратилась, безбрежная красота космоса исчезла, и внутренняя отделка кабины, уютная и привычная, прыгнула на меня, как будто соскучившись. Жуть. Ощущения, доложу я вам, не самые приятные. То космос снаружи тебя, то ты снаружи космоса. Так и с ума сойти недолго.

Перед моими глазами появились две ладони. Мои же. Я отстраненно наблюдал, как медленно именно приближаются к моему лицу, закрывают глаза. Голова честно сообщала мне, что лицо начали тереть. Я не менее честно согласился и сообщил голове в ответ, что действие одобрено. Не переживай, мол. Сейчас станет полегче. Однако лицо растиралось, время шло, а легче не становилось. Как будто из другой вселенной на меня повеяло космическим холодом. Я поначалу перепугался, но тут же понял, что это свои. Родной ходовик решил помочь и включил на полную кондиционер. Чтобы, так сказать, я побыстрее приходил в чувство.

Надо отдать ему должное, у него получилось. Ледяные струи воздуха наконец разогнали пространственную одурь, никак не желавшую покидать все еще грезящую хрустальной бесконечностью голову, и окружающий мир потихоньку начал становиться на свои места.

– Бр-р-р.

Я помотал головой, уже полностью контролируя свои движения. Ну, вроде бы отошел.

– Первый, здесь Третий, – пробурчал я в микрофон шлема.

– Первый на связи, – тут же отозвался Серега. – Ты еще там или уже снова в мире живых?

– В мире, – лаконично отозвался я. К долгим разговорам организм еще не приспособился. – «Песок» выключил, к драке готовлюсь. Ты уже понял, что мы идем выручать Енота?

– А то, – хохотнул Серега. – Если он дерется, то какой же это Енот? А раз так, значит, надо наших вытаскивать. Не иначе опять Экоразведка прокололась.

Я даже скривился. Вот надо было это говорить, а? Нет, к ребятам из Экоразведки претензий никаких – душевнейшие люди, как правило. Но не на задании. Последний раз, когда я вот так же вытаскивал этих чудо-бойцов из передряги, мне это чуть не стоило статуса дэ-ка, тогда еще «четыре». Экоразведчики на самом деле вовсе не суровые бойцы с мужественными взглядами, волевыми подбородками и пламенными речами, как их рисуют во всех художественных постановках. Это бродячие аккумуляторы, заряженные хрен знает какой энергией, которую они сами плохо понимают, куда девать. Причем все до одного. Иметь их на борту – это головная боль, почище любого нападения конвергенов.

Хохот, вопли, шутки, бесконечное броуновское движение по всему кораблю, и ни секунды покоя. Специально их такими отбирают, что ли? О том, чтобы с ними сосредоточиться, нечего и мечтать.

Как при всем этом бардаке они умудряются воевать – для меня загадка из загадок. Хотя в тот раз они явили себя во всей красе. Отбив их изрешеченное корыто у толпы конвергенов, я наивно решил, что война для меня закончилась. Не-а. Догнали нас через два дня. Я тогда два «Шмеля» из четырех потерял. А если бы не экоразы – потерял бы всех. Вместе с собственной головой. Что они творили, выкинув меня из кресла пилота, – не описать.

А звания меня чуть не лишили уже в самом конце. За пьянку на борту. Эти ухари умудрились выгнать самогон из продуктов, вытащенных из резервного запаса. Перевернули вверх дном медотсек и соорудили аппарат. Самое удивительное – получилось вкусно.

При взгляде на бирюзовую точку в углу экрана вздох у меня вырвался сам собой. Что-то они учудят в этот раз?

Я набил на панели данные об изменении курса и касанием пальца отправил ходовику новую вводную. Клипер чуть вздрогнул, меняя курс… И тут экран полыхнул красным. Я присмотрелся, и у меня глаза натурально полезли на лоб.

– Серега, – забывшись, позвал я. – Ты тоже это видишь?

– Тревога! – заорал в наушниках голос Первого. – Боевая тревога!

Орать Серега умел, надо отдать ему должное. Мое тело против воли, еще не успев ничего осознать, прыгнуло вперед, судорожно выполняя все движения, предписанные инструкцией в случае атаки конвоя превосходящими силами противника.

Пока ходовик готовил все системы корабля к бою, я лихорадочно пристегивался, проверял работоспособность скафандра, подтягивал поближе дисплеи и консоли, крепил мелкие предметы, чтобы не летали по всей кабине, когда будем кувыркаться. Мои пальцы автоматически проделывали все движения, вбитые годами тренировок, тело привычно подбиралось, чувствуя неминуемую встряску, а глаза не отрывались от дисплея, где распускался искрящийся форсажными выхлопами цветок, в который превращалась еще секунду назад не выглядящая опасной семейка файратов. Смотрели и никак не могли поверить, что мы попали. Вляпались еще так! Крокодилья семейка путешествовала не двойкой – она вылетела в дальний рейд. Тот самый, когда корабли сцепляются вокруг несущей матки в клубок, выглядящий на экране радаров одним объектом, и неспешно путешествуют по Галактике в поисках добычи поинтересней.

И вот теперь, похоже, вожак этого рейда решил, что его время пришло.

Двойка, повинуясь приказу крокодильего командира, дружно пыхнула маневровыми двигателями, каждый из объектов раскрылся цветком, выплевывая из себя смертельные споры сплюснутых истребителей, и дисплей передо мной расцвел всеми цветами опасности, которые мог измыслить ходовик. Вместо неторопливой двойки перед моим конвоем красовались две боевые пятерки файратов и две огневые точки поддержки – матки всегда вооружены весьма неплохо.

Н-да, захочешь придумать хуже – так некуда.

– Приготовились, – прохрипел в наушниках Серега, вырывая меня из оцепенения. – Сейчас придется очень много кувыркаться.

– Принято, Первый, – я постарался, чтобы мой голос не сильно дрожал. А то сохранят записи переговоров, объясняй потом, что это не от страха, а от адреналина. Так тебе и поверили. Я еще раз пробежался взглядом по своим боевым порядкам. – Да, и вот еще что: Гусь, постарайся раньше времени не прыгать.

– Кря, – лаконично отозвался в наушниках Четвертый. Тот самый, который, по идее, должен будет умирать вместо меня.

Ну что с ним будешь делать? Сколько раз ему объяснять, что гуси гогочут?