На глазах ошеломленной Аллы Артем вскочил и с усилием потянул диван на себя, развернул, приник к его задней коричневой полированной стенке.

Дрожащим савельевским пальцем по стародавнему слою пыли было выведено: «Метро «Ясенево», Тарусская, дом на углу…» Знакомое вроде место.

– Что там? – перегаром дохнула за плечом любопытная Алла. – Что, что?! Что вы там нашли?!

Тарасов смахнул пыльную надпись и поднялся.

– Ничего особенного. Пыльно там очень, за диваном. Вы бы тряпочкой протерли…

Алла тупо таращилась на диванную спинку.

– Я проедусь в одно место. Попытайтесь совсем успокоиться и ничего не предпринимать, – сказал он внушительно. – Одно скажу точно: Савельев жив. Попытаюсь его извлечь. По старой, так сказать, памяти. Подождите до вечера. Если ни я, ни Пашка не позвоним, можете звонить в милицию. Там спросят, почему так поздно сообщаете. Ответите, что пережили шок и все такое. Не забудьте подпустить слезы в голос – у вас с актерским мастерством все нормально…

Алла проглотила эту пилюлю не поморщившись.

– Но я надеюсь, – закончил Тарасов, идя к двери, – что уже очень скоро вы услышите голос своего дорогого Паши.

– Постойте! – крикнула вслед Алла. – Мы даже не познакомились!

– Я в суматохе совсем забыл, как меня зовут, – ответил Артем. – И помните: если вы мне что-то недорассказали, то плохо от этого будет прежде всего Савельеву. Привет родителям!

«Мог бы и поприличнее девку себе найти, – с досадой думал Артем, шагая к станции метро. – Из Ярославля вон какие приезжают – кровь с парным молоком… А эта… дура крашеная… Истеричка… А сама ведь знает, похоже, больше, чем говорит…»

* * *

– Отвечай, товарищ дорогой… Быстро отвечай и старательно. Мы очень ждем!

– Да подожди ты со своим «отвечай» – с морды ему скотч отклей!..

Пашка что-то яростно промычал и тут же получил увесистый подзатыльник:

– Не вмешивайся, когда дяди разговаривают!

Когда Савельев пришел в себя, над ним склонялись два хмурых типа служебного вида, чем-то неуловимо напоминающие преемника ельцинской власти.

С треском отлепился скотч. Пашка застонал и пробубнил разбитым ртом:

– А за продранный диван, ребята, вам придется отвечать…

– Ответим! – похлопал его по плечу тот из типов, что был повыше. – Расскажи-ка, кто тебя на казанских курьеров науськал?

– Нам только это надо знать. Скажешь – отпустим, – пообещал тот тип, что был помельче.

Пашка с мукой поднял глаза к потолку. Последний час был не самым лучшим часом в его жизни. Следователь Михальский, сукин сын, позвонил и попросил побеседовать с ребятами из Второго управления. Савельев здорово удивился – им-то что за прок во внутрироссийских делах? – но просьбу Михальского как давнего знакомого уважил. И тут снова завопил мобильный. От новости Пашка с размаху сел на тумбочку в прихожей: сырые алмазы, на которые он сделал главную ставку этого года, оказались дурилкой. «Если бы раньше сообщили! – мысленно стонал Савельев. – На хрена ж я деньги трачу!» Очень побеспокоили корыстного Пашку истраченные на операцию с участием Артема кровные деньги. Савельев решил разобраться с этой сизой мутью позднее, а пока сообщил Тарасову печальную новость. То-то небось Артем удивился! Ну да незачем ему знать детали, простому исполнителю…

Загудел домофон. Пашка даже раздеваться не стал – мало времени, да и обещал Михальский, что гости много времени не отнимут. И вот возникли в дверях двое ребят, чей род занятий невозможно спутать ни с чем – серые, неприметные, уверенные. «Здорово!» – широко улыбнулся Пашка и тут же получил профессионально поставленный удар в лицо и резкую подножку. Падая навзничь, Савельев вдруг с ослепительной яркостью понял, что поверил, ошибся, недооценил. Нужно было понять напряжение, прозвучавшее в телефонном голосе Михальского.

«Алмазы… Расслабился… Профессионал гребаный… Ворона…»

Щелкнули наручники на запястьях, и Пашка с неожиданным юмором подумал о том, что эти, в отличие от бандитов, раскаленным утюгом по голой жопе водить не будут – найдут другие подходы…

Савельев попытался взбрыкнуть ногами, но тут же получил еще один удар в лицо. Били так, чтобы унизить. Пашка рухнул на диван, рванулся – затрещала диванная кожа, – заорал. Гости бесцеремонно стиснули его скулы и широко залепили рот скотчем. Савельеву оставалось только яростно мычать.

Типы переглянулись. Начался обыск – поспешный и не самый профессиональный. Не сообщили гости, что искали: переворошили одежду, вскрыли с ужасающей легкостью оружейный сейф, залезли в компьютер и принялись там яростно шуровать… Припоминая уроки боевых искусств, Пашка лежал смирно и пытался расслабиться. Сейчас бы набрать сучьего иуду Михальского – только вот мобильный вывалился из кармана, да и не позволят псы позвонить. Хотя сделать звонок следовало не Михальскому, который тоже ведь исполнитель, а не босс, а другому человечку, который сидит на Лубянке этажом повыше… Хреново, когда непонятно, а еще хреновее, когда страшно…

Страшно стало Пашке, когда типы, кивнув друг другу, встали над поверженным хозяином и начали прилежно изучать его окровавленное лицо. Савельев прикрыл глаза.

– Прокатимся в одно место – на нашу квартиру, – услышал он тусклый голос. – Ты там бывал вроде… Не будешь вырываться? Обещаешь? А то неохота тебя обездвиживать и тушкой в машину тащить…

Пашка с готовностью закивал головой. Отсрочка. Есть время подумать…

Савельев протянул скованные руки и замычал: правое запястье совсем посинело. Псы переглянулись и расщелкнули наручники. Один из гостей, широко расставив ноги, стоял напротив, держа руку в кармане.

Чем черт не шутит?

Пашка со стоном растер запястья, потянулся, забросил руки за спинку дивана.

Адрес квартиры возле метро «Ясенево» он помнил хорошо: бывал там с Михальским, допрашивали вместе одного азика. Хорошие были времена, и деньги хорошие… Я спокоен, ребята, я сломался, мне нехорошо и жутко, осталось вывести еще одно слово, Алка, сучка, никогда пыль не вытрет, а от приходящей уборщицы порядка не дождешься…

В машине с затемненными стеклами – снова в наручниках – псы увезли его в неизвестность. И вот – спецквартира с убогой обстановкой, напоминающая гинекологический кабинет, и двое ребят из железной породы ГПУ, которые искренне желают вышибить из шефа охранного агентства нужные сведения. Ничего здесь не изменилось – даже «вахтенный журнал», как шутил Михальский, лежит на том же подоконнике.

– Кто тебя науськал на груз из Казани? Откуда информация? – наседал мелкий, и скулы его нехорошо напряглись.

«Опять по морде, – морщась, тоскливо подумал Пашка. – Взяли моду, блин…»

Второй пес вышел в другую комнату и, плотно прикрыв дверь, принялся кому-то названивать.

– Савельев, ты зарвался, – продолжал мелкий, видимо, раздумав применять силу. – Ты сильно зарвался. Ты забыл, что такое «Армада»? Ты начал хорошо, а потом распустился. Никакой дисциплины. Забыл, кто тебя кормит?

Пашка горестно замотал головой. Вряд ли Алка, дура набитая, обнаружит его послание. Не начала бы трезвонить куда не надо – например в милицию. Таких мутных дел милиция не любит – не их это компетенция, никак нет. Что там Тарасов, пешка для гамбита? Если его взяли, будет молчать – факт. Выбросил ли он контейнер? Одни вопросы без ответов… Мутно цедится свет сквозь жалюзи, и на душе мутно…

– Скажи хоть что-нибудь, а, Савельев? – почти попросил пес. – Мы не менты, перед нами тут понты разводить не надо. Мы простые офицеры с Лубянки… Говори, а?

– Я буду говорить с генералом Прохоровым, а не с тобой, пацан, – сплюнув, глухо ответил Пашка. – Устроили тут, понимаешь…

Мелкий хохотнул и наотмашь ударил Пашку по кадыку. Тот захрипел и откинулся на спинку железного стула, к которому был прикован.

– Это еще не удар ниже пояса, – пояснил мелкий. – Что там? – крикнул он коллеге.

Второй пес возник на пороге, поманил мелкого и что-то прошептал на ухо.

В коридоре прозвучали шаги. Щелкнул замок. И все кубарем покатилось в тартарары…

* * *

Через полтора часа с небольшим Артем вышел из такси у станции метро «Ясенево». Вдалеке виден угловой дом – тот самый, на который указывали Пашкины каракули. И неясно, как выуживать Савельева из ловчих сетей.

С кем придется встретиться? Если Пашку взяли бандиты, что весьма вероятно, то огневого боя не избежать. Ствол без глушителя – соседи, ОМОН, и вообще неприятно. Если менты, что сомнительно – уж очень оперативно сработано, – но если менты, то опять стрельба, ОМОН, и то же самое… Нет, на явочную квартиру арестованного менты не вывозят – в райотдел норовят, ну или в изолятор временного содержания. Явно, спецслужбы шуруют, и это хреновее всего. Алмазы, брат, это тебе не фунт изюма…

У парадного гроздь автомобилей и старушка с клетчатой сумкой на плече и густыми морщинами.

– Добрый день, – сдержанно обратился к местной жительнице Артем. – Вы ничего подозрительного в последние часы не замечали?

– Удостоверение покажете? – блеснули оживлением старушечьи глазки.

– Покажу, – заверил Тарасов, коснувшись нагрудного кармана куртки. – Так что?

– Да давненько, часа, может, три назад – как раз новости по телевизору показывали, – повели двое третьего в парадное-то.

– Как выглядел тот, которого повели? – хмурясь, настойчиво продолжал Артем.

– Да рыжеватый такой, толстоватый, одет прилично. И лицо у него вроде разбито было, – сообщила старушка. – А вы…

Упреждая вопрос об удостоверении, Тарасов спросил:

– А куда повели, знаете?

– Да есть там на третьем этаже квартирка подозрительная, – пожевав губами, проговорила старушка. – Говорят, там эфэсбэ проживает…

– Спасибо, – кивнул Артем.

– Вы из райотдела? – вдогонку поинтересовалась старушка. – Так они ж не шумят… А удостоверение ваше…

– В следующий раз обязательно покажу, – не оборачиваясь, отозвался Тарасов, ныряя в сырую прохладу парадного.

Он узнал даже больше, чем рассчитывал. Старухины сведения были очень похожи на грустную правду.

Легко взбегая по ступенькам, Артем извлек ствол из внутреннего кармана, снял с предохранителя и сунул в просторный боковой карман куртки – так можно не выпускать из ладони рукоятку. Вприпрыжку промчался мимо подозрительной квартиры, зафиксировав бледный номер «27» и длинную царапину. Воображение уже рисовало узника, слепо цепляющегося за что ни попадя, и бледных ночных сотрудников, влекущих жертву в пыточный зал…

Он был на площадке этажом выше. Щелкнул замок: слух не обманул Артема. Думать некогда. Да и не стоит. Да здравствует импровизация! «Не люблю совпадений», – мелькнула мысль и вовремя спряталась.

Серый типчик в костюме открывал ту самую нехорошую дверь. Он бросил взгляд вниз, на лестничный пролет, поднял глаза…

Артем вихрем налетел на серого, выполнил элементарный захват за шею и врезал типу кулаком по пояснице.

– Придушу! – прошипел Тарасов, разворачивая противника к двери.

Ошарашенный, тот не сопротивлялся.

– Кто еще в квартире?

– Со-сотрудник, – прохрипел тип. – И еще один…

– Савельев?

Тип утвердительно заморгал глазами. Артем перехватил ключи, бросил в карман, потянул на себя дверь.

– Пошли.

Для убедительности он вытащил ствол и вдавил в спину серого. Тот не дергался – вот что значит школа…

В полутемной прихожей был слышен раздраженный высокий голос второго пса. Придерживая своего пленника, Тарасов боком протиснулся вперед, резко стиснул жилистую шею, отпустил. Звук оседающего тела раздался одновременно с грохотом распахнутой межкомнатной двери.

– Руки за голову! – рыкнул Артем, держа ствол на изготовку.

Стоявший спиной второй пес вздрогнул и начал медленно поднимать руки к затылку. На диване помещался Пашка Савельев в пиджаке с полуоторванным рукавом, с разбитой мордой и отчаянными глазами.

«За импровизации в свое время комбат пять суток гауптвахты давал», – подумал Артем.

– Медленно сними пиджак и брось на пол! – приказал он.

Пес повиновался: выбрался из рукавов. Пиджак лег на пол.

– Паша, ствол у него из кобуры достань!

Савельев кряхтя поднялся и скованными руками неловко вытащил из подмышки серого табельный «макаров». Артем подошел на два шага.

– Браслеты с мальчика сними! – Он ткнул серого стволом в крестец.

Упали, звякнув, наручники.

– Ну ты даешь, Теман! – выдохнул Пашка.

– Садись! – скомандовал Тарасов псу.

Тот, снова сцепив руки на затылке в замок, присел на корточки, выпростал ноги и уселся. Нешироко размахнувшись, Артем ударил серого рукояткой пистолета в затылок. Сотрудник клюнул носом и впечатался физиономией в диван, сполз на пол.

Тем временем освобожденный от наручников Пашка выхватил у Артема мобильный, лихорадочно набрал по памяти номер.

– Сдал меня, да?! Сдал?! Да, я выбрался! – брызгая слюной, орал в трубку Савельев. – Только чего мне это стоило! Ты ж думай, дорогой, когда бойцов присылаешь! А-а, не твои бойцы?! В общем, разницы я не вижу – твои, не твои, – а только оба уже на том свете отдыхают… Да, есть реальная поддержка, ты правильно заметил… Все, бывай! Потом договорим!

В прихожей застонал, приходя в себя, первый пес. Пашка сунул мобильник в карман и злобно выругался:

– Сукин сын, Михальский! А ведь один из лучших!.. Б… криминал ползучий!..

– Запутался ты, «Армада», – заметил Артем. – Хозяев надо осторожно выбирать. А то в следующий раз ошейник и потуже могут затянуть…

– Да я им покажу «ошейник»! – горячился Пашка. – Разговор ведь какой был: помоги своими способами курьеров с поезда снять и изъять контейнер. Базара о том, что параллельно энкавэдэ на меня наедет, не было!

– «Сегодня ботаешь по фене, а завтра встанешь на колени», – процитировал Тарасов. – Валим-ка отсюда, и по-быстрому!

– Все, Теман, никакого больше криминала с моей стороны: это дорожка скользкая, и идти по ней я не желаю! – торжественно заявил Савельев, когда они уселись в пойманные на углу «Жигули».

– Покайся, сукин сын, что переоценил свои скромные силы, – сказал, ехидно улыбаясь, Артем.

– Каюсь! Каюсь! – мотнул всклокоченной головой Пашка. – Больше никаких связей с государственным криминалом!

По дороге он беспрерывно звонил, кому-то жалуясь и кого-то убеждая. Похоже, в подобных переделках Савельеву приходилось бывать не раз – он быстро оправился, порозовел, и даже разбитые губы не так уж бросались в глаза. Сыщицкая служба – она самая болезненная насчет морды…

* * *

Они сидели за угловым столиком в уличном кафе, прихлебывая пиво. Объемистый пакет с креветками был до половины пуст.

– Больше не повторится, это точно. Понимаешь, у меня с ФСБ особые отношения, – сплевывая шелуху, втолковывал окончательно пришедший в себя Пашка.

– Нашел с кем отношения выстраивать, – буркнул Артем. – От них держись подальше – старое правило, между прочим.

– Правило-то старое, да Россия новая! – возразил Савельев. – Крыша «Армаде» нужна? Нужна!

– А завтра директор приедет на работу с разбитой мордой, – заметил Тарасов, отхлебывая добрый глоток и отправляя следом пару крупных креветок.

– Заместитель завтра поработает, – беззаботно отозвался Пашка.

– Все равно не пойму, почему они тебя так бережно обрабатывали, – сказал Артем, испытующе заглядывая приятелю в глаза. – Обычно…

– Неужели непонятно? – поднял глаза Савельев. – Пугануть хотели по-серьезному. Ну и пуганули… Было уже со мной такое. А все почему? Потому, что поль-зу-ют-ся! – подняв палец, раздельно произнес Пашка.

– Расплачиваться за игрушки-камешки когда будешь? – поинтересовался Тарасов.

– А завтра и расплачусь, – расплылся в улыбке Савельев.

– «Хвост» за тобой постоянно ходит? – вдруг спросил Артем. Ему показался слишком внимательным взгляд молодого человека в темных очках, сидящего через столик.

– Часто! – кивнул Пашка. – Привык.

– Последствий, думаешь, не будет?

– Нет, я позвонил кому следует и сказал что следует, – заверил Савельев. – Говорю: бывало со мной уже такое…

Менялись посетители. Проходили, позванивая парами тяжелых кружек, завсегдатаи, а Артем потихоньку хмелел, вливая в себя пенное пиво. Тот бандит в поезде первый, наверное, отдал концы; второй жив. Псы-эфэсбэшники, те, что на квартире, живы оба – за это Тарасов ручался. Жаль их, сукиных детей. Не хочется больше убивать…