– Зачем ты это говоришь?! – Тамара вдруг посмотрела на него пронзительно печальным взглядом.

– Извини, сорвалось, больше не буду.

– Тебе надо постричь голову наголо и отрастить бородку, чтобы выглядеть так, как ты был в школе, – сообщила Тамара. – Это для паспорта.

– Слава аллаху, что не надо делать обрезания!

– Можешь теперь выходить из квартиры, но за пределы района не выезжай!

– Спасибо и на этом, – усмехнулся Михаил.

Та незримая теплая волна, что вдруг возникла между ними, исчезла, и стена отчуждения вновь разделила их.

Постепенно отношения между ними потеплели. Тамара говорила с ним уже нормально, по-человечески, а не как унтер-офицер в казарме с солдатом. В Москву она за две недели выехала всего один раз.

Однажды в теплый апрельский денек после обеда Тамаре кто-то позвонил на сотовый. Она вышла из комнаты на кухню. Михаил услышал только ее односложные ответы: «Да… хорошо, нет, все в порядке. Во сколько? В шесть? Хорошо, договорились…» После этого она засобиралась.

– На явку? – спросил Михаил.

– Да, на встречу, – озабоченно ответила Тамара, не заметив иронию в вопросе Михаила.

Вдруг его посетила озорная мысль: «А не сесть ли мне ей на хвост?» На пороге, провожая Тамару, он зевнул и задумчиво задал вслух сам себе вопрос: «А не покемарить ли мне минут этак сто двадцать?» Захлопнув дверь за женщиной, он быстро оделся и вышел.

Тамара направилась к железнодорожной станции, где обычно кучковались частные таксисты. Там она села в «Жигули» с шашечками, поехала в направлении Москвы. Михаил быстро подскочил к молодому парню у «Москвича»:

– Свободен?

– Садись, куда?

– Вон за теми «Жигулями», но только не приближайся, чтобы пассажирка не заметила.

– Клево! Твоя баба, что ли?

– Жена… Давно пудрит мне мозги, хочу на месте застукать, специально с работы отпросился.

– Дело! – водила одобряюще хмыкнул. – Бабы сейчас ва-аще сдурели. Подавай им мужика с «Мерсом», чтоб там шмотки дорогие, кабак крутой… А на что?! У нас на заводе три месяца уже ни копья не платят! Если бы не этот драндулет, то зубы на полку положил бы. Опустили русского мужика!

Пассажир вполуха слушая словоохотливого водителя, поддакивая ему, напряженно наблюдал за «Жигулями». Юркая «шестерка» долго петляла по Москве, наконец, остановилась неподалеку от речного вокзала. Тамара вышла из машины.

Михаил щедро расплатился с водителем. Тот пожелал ему успеха (непонятно в чем?!), прибавил: «Если что – подходи, кореш, я всегда на этом месте, может, помогу чем».

Михаил пошел за Тамарой. Она шла не спеша, смотрела на номера домов, видимо, ориентируясь в незнакомом районе. Один раз спросила что-то прохожего. Тот показал ей рукой направление. Вскоре Тамара подошла к кафе с поэтическим названием «Вечный зов», вошла вовнутрь.

Кафе, вероятно, отстроенное еще в советские времена, было стеклянным, поэтому Михаилу вести наблюдение было очень удобно. Женщина села за столик к мужчине, который уже дожидался ее. Разглядеть его Михаил не смог: он сидел спиной к улице. Было видно, однако, что он в джинсовой куртке и брюнет.

Беседа закончилась минут через двадцать, после чего Тамара вышла из кафе, направилась к станции метро. Михаил по инерции «вел» ее до железнодорожного вокзала и только в электричке, расположившись в соседнем с Тамарой вагоне, прекратил наблюдение, так как оно не имело уже смысла: где выйдет Тамара, он знал. Когда они вышли с электропоезда, было уже темно. Тамара прошла один квартал, затем свернула в парк. Так дорога к их дому короче.

Редкие фонари тускло освещали пешеходную дорожку в пустынном парке. Тоненькая, стройная фигурка Тамары в кожаном, перетянутом поясом пальто мелькала перед Михаилом метрах в пятидесяти. «Надо же, – невольно удивился Михаил, тридцать два года, а фигура как у шестнадцатилетней девочки».

Вдруг словно из-под земли перед женщиной выросли три мужские фигуры. Тамара остановилась, Михаил тоже. Несколько секунд женщина стояла в окружении мужчин. Затем все произошло быстро, как в мониторе, когда пленка включена на ускоренную перемотку.

В кучке людей произошло какое-то движение, что конкретно, Михаил не увидел, так как Тамара и мужчины стояли в неосвещенном месте. Двое потащили девушку в темноту деревьев. «Так, мужички явно не относятся к категории джентльменов», – понял Михаил и быстро направился к месту происшествия, подкрался к кустам, спрятался за один из них. Под деревьями на газоне шла какая-то возня. Михаил услышал только сдавленный голос Тамары: «Не надо, отпустите меня…»

– Тише, сучка! Не будешь кричать и брыкаться, оставим живой, – услышал Михаил хриплый голос одного из насильников. Он увидел спины двух других мужчин, третий возился на Тамаре, поваленной на землю.

– Ну, ты чего телишься, давай быстрее! – прозвучал нетерпеливый сиплый голос.

– Да молния у нее на брюках заела, – прохрипел первый голос.

– Да порви ее и втыкай, – посоветовал сиплый.

– Братаны, может, поделитесь? – Михаил встал из-за кустика, ступил на мягкую землю газона.

– Это еще чо за козел? – мужчина с сиплым голосом и второй, рядом с ним, мгновенно обернулись.

Михаил расстегнул куртку, сжал кулаки, медленно пошел на мужчин.

– Коля, ну-ка разберись с ним, – приказал сиплый.

Медведеподобный Коля молча пошел на Михаила. Он был выше его на голову и очень самоуверен: шел на противника открыто, широко расставив свои руки-грабли. По-видимому, он еще ни разу не встречал достойного отпора.

Михаил провел незамысловатую триаду: его правый локоть молниеносно клацнул по массивной челюсти медведя, поворот на сто восемьдесят спиной к противнику – удар правой рукой, усиленной левой, локтем в солнечное сплетение, через долю секунды ребро правой ладони врезалось во что-то мягкое между ног мордоворота. Грузный Коля, охнув, упал на четвереньки, хватая ртом воздух.

Сиплый, не ожидавший такого результата, на секунду окаменел, затем выдохнул: «Ах, ты…» Не найдя подходящего слова, пошел на Михаила, изображая боевую стойку. Удар носком ботинка чуть пониже коленной чашечки, левым носком – сбоку по печени и завершающий прямой костяшками пальцев распластанной ладони точно в кадык. Второй со смачным шлепком упал, чтобы посушить своим телом нашу грешную землю. «Надолго в отрубе», – констатировал Михаил.

Между тем третий был уже на ногах. Это был невысокий, но накаченный крепыш. Он поостерегся нападать сразу, видимо, не желая разделить горькую участь своих сотоварищей. Крепыш как-то зигзагообразно приближался к Михаилу, выставив вперед левый кулак, а правую руку прижимая к боку. Нож в правой, догадался Михаил. Он широко улыбнулся крепко сбитому парню, поманил пальцами двух рук к себе. Тот, недобро сверкнув глазами, сделал выпад с выдохом «Ха!» – лязгнуло выкинутое лезвие ножа.

Михаил прыжком откинул свое тело назад и влево, развернув его параллельно направлению удара, перехватил руку нападающего за кисть, дернул ее, вытянув и одновременно закрутив до предела. Нож выпал из руки. Левой рукой нажал на вывернутую руку противника, используя ее как рычаг. Парень ткнулся лицом в грязь. Михаил навалился всей тяжестью тела на локтевой сустав. «Хрясь» – сломанная рука болтается плетью.

Не обращая внимания на стонущих насильников, он подошел к Тамаре, помог ей подняться с земли. Ее всю трясло. Она что-то силилась сказать, но не могла: спазмы сжимали ей горло. Он обнял ее, прижал к себе, постарался успокоить: «Ну, что ты? Все нормально, все хорошо. Успокойся, пошли, нам надо уходить отсюда…» – повел ее домой.

Редкие прохожие, попадавшиеся им навстречу, не обращали внимания на мужчину и женщину в пальто, измазанном в грязи. Ничего особенного, мужик ведет свою подвыпившую бабенку.

В квартире Михаил внимательно рассмотрел Тамару: фингал под глазом, кофточка на груди разорвана.

– Ничего не сломали тебе? – спросил он. Женщина отрицательно покачала головой. – А что у тебя глаза красные? Плакала, что ли?

– Они прыснули мне перцем в глаза. Ты следил за мной, – усмехнулась Тамара.

– Не следил, а охранял, – поправил Михаил.

– Ладно, все равно спасибо. Мне надо принять душ.

– Конечно, а я пока что-нибудь сварганю. – Он прошел на кухню.

В ванной Тамара была долго. Наконец, она крикнула Михаилу: «Вольф, принеси мне халат!» Михаил прошел в комнату, взял с дивана халат, подошел к ванной комнате. Дверь на защелку была не закрыта. «Я принес», – крикнул он в дверь.

Тамара распахнула дверь. Она стояла голая на коврике у ванной. Молча смотрела на него жгуче-черными глазами. Михаил застыл, тоже оторопело смотрел на нее. Темный треугольник ниже пупка резко контрастировал с бело-матовой кожей девушки. Больше всего его поразили ее груди: небольшие, они стояли острыми холмиками и смотрели на него розовыми сосками.

– Ну, давай халат-то, – Тамара улыбнулась, – холодно.

Михаил протянул ей халат. В горле у него стало сухо, прохрипел:

– Пошли, ужин на столе.

На кухне он достал из холодильника бутылку коньяка, две рюмки: «Будешь?» – предложил подошедшей Тамаре. Та утвердительно кивнула головой.

– Скоро поедем в N-ск, – сообщила Тамара новость.

– Что мы там будем делать? – поинтересовался Михаил.

– Разведка. Завтра приедет шеф, все расскажет. – Тамара отодвинула тарелку с недоеденными пельменями. – Пошли спать.

– Да, пошли. Ты иди пока, я… посуду уберу.

Михаил долго мыл посуду. Перед его глазами все еще стояли по-детски нежные груди Тамары. Неожиданно его охватило давно забытое сладостное возбуждение. Он помыл посуду, составил ее на полку, прошел в ванную, долго чистил зубы.

В комнате было темно и тихо. Но Михаил сразу заметил, что диван впервые раздвинут, на нем две подушки. На одной из них темнели шелковистые волосы Тамары.

– Телевизор включить? – спросил Михаил.

– Не надо, иди… ко мне… – Голос Тамары прозвучал тихо и непривычно неуверенно.

Михаил нырнул под одеяло, лег на спину. Тамара повернулась на бок, прижалась к нему, просунув свое маленькое колено между его ног. Ее голое тело обожгло. Она привстала, положила голову на руку, согнутую в локте. Смотрела на него долгим, пронзительным взглядом.

– Ты знаешь, – промолвила она, – иногда у тебя такой взгляд… добрый-добрый, а иногда от тебя веет смертью. Кто ты такой вообще?

– Волк. Одинокий… – усмехнулся Михаил.

– Волк, – задумчиво повторила Тамара, подушечками пальцев провела по его груди, – нет, ты не волк, ты человек!

Она приблизила свое лицо к его лицу. Он ощутил ее дыхание. Губы Тамары, теплые и удивительно нежные, заскользили по его губам…