– Да уж, удовольствие… стоять по щиколотку в грязной пене… – пробормотал я, вернувшись из мыслей к реальности.

– Алишер! – окрикнул меня Фархуд, пожилой узбек-автомойщик. – Иди на кассу, зарплату дают.

– Ну, хоть что-то хорошее… иду!

– Это что, все что ли? – недоуменно сказал я, пересчитывая выданные администратором деньги. Это была моя зарплата за неделю. В хороший день на площади с гитарой я зарабатывал в три раза больше.

– Ну да… – ответил администратор, сверяясь с табелем.

– П****ц! – резюмировал я.

Следующие три минуты, когда я, матерясь, переодевался в маленькой каморке, служившей нам раздевалкой, стали последними в карьере автомойщика. Я твердо решил, что больше никогда не стану заниматься подобной работой. Это было до абсурда бесполезное занятие.

Но, куда же мне идти? Снегопад закончился, к вечеру температура опустилась ниже нуля, асфальт покрылся тонкой корочкой льда. Я просто шел по улице без какой-либо цели или конечной точки маршрута. Карина не брала трубку. Домой идти тоже не хотелось. Мама уехала в очередную командировку, а находиться в квартире с отчимом и маленьким братом совсем не хотелось. Была, конечно, надежда покататься на скейте у здания администрации – на маленькой площади всегда быстро чистили асфальт. Я решил зайти домой, взять «доску» и отправиться туда.

Пару лет назад, на прогулке, я случайно потерял ключи от дома. Мама, узнав об этом, решила поменять замок во входной двери. Это событие, пожалуй, стало одним из главных в моей жизни. Дорогой импортный механизм открывался абсолютно бесшумно, не в пример старому, поворот ключа в котором я слышал, даже сидя в комнате в наушниках. Я смог уходить из дома и возвращаться в любое время дня и ночи. Мама и отчим, привыкшие к тому, что большую часть времени я провожу, закрывшись в своей комнате, не замечали моих отлучек.

И в этот раз никто не услышал, как я тихонько вошел в квартиру, прошмыгнул в свою комнату, взял со стола недоеденный утром бутерброд, прицепил к рюкзаку скейт и снова отправился на улицу.

Я оказался прав – асфальтовое поле у администрации уже почистили. Скейт легко скользил по тонкой корочке льда, которая, словно зеркало, отражала свет ярких фонарей. Правда, минут через пятнадцать, я уже сидел на скамейке, потирая ушибленный при падении локоть – здесь, и правда, было очень скользко.

– Привет, братишка! – неожиданно я услышал чей-то голос. – С «доски» упал?

– Ну да… – ответил я, повернув голову.

Рядом стоял какой-то парень, на вид – мой ровесник. Похоже, мы были знакомы, но мне никак не удавалось вспомнить – кто он? Возникла неловкая пауза – не мог же я просто сказать, мол, чувак, ты кто такой вообще?

– Извини, я не представился, – нарушил молчание собеседник. – Меня Стас зовут. Я тебя видел несколько раз на площади, когда ты на гитаре играл.

– Ааа… понял. А  я – Алишер.

Мы пожали друг другу руки. Стас присел рядом на скамейку, закурил и угостил меня сигаретой. Я заметил, что из рюкзака моего нового знакомого торчат барабанные палочки. Стас, кажется, поймал мой взгляд и сказал:

– Я на ударных играю. У нас с ребятами группа есть – ЗСД. Может, слышал?

– Нет, – честно пожал плечами я.

– Ну, как есть… – улыбнулся Стас. – У нас вокалиста два недели назад в армию забрали. Я случайно шел, узнал тебя и подумал – может, ты к нам на репу заглянешь как-нибудь? Попробовали бы поиграть вместе.

– А что? – задумался я. – Можно…

– Вот и отлично! – обрадовался мой новый знакомый. – У нас песен шесть своих есть, каверы играем. У басиста сосед админом в «Планете» работает, так что мы там выступаем иногда.

Точно! Меня вдруг осенило. «Планета» была одним из двух баров в нашем городе, где выступали начинающие рок-музыканты. Кажется, там я однажды слушал эту группу.

– А почему ЗСД? Это же в Питере? – удивился я. Так называлась питерская автомагистраль – Западный Скоростной Диаметр.

– Не… – улыбнулся Стас. – У нас это расшифровывается как «З*****о Сидеть Дома»!

– Огонь! – засмеялся я.

Мы договорились о встрече. Ребята репетировали на старой ткацкой фабрике – она закрылась еще в середине 90-х, теперь многочисленные помещения сдавались в аренду. В одном из бывших цехов, как рассказал мне Стас, были обустроены три небольших комнатки, куда ребята и приходили репетировать.

Я шел по вечернему городу, шаркая ногами по замерзшим лужам. Мне казалось тогда, что нет ничего лучше этого – просто идти по улицам и мечтать. Я закрывал глаза, представляя, как выхожу на сцену под восторженные крики толпы. Подключаю гитару, беру первый аккорд, звук которого утопает в шуме голосов. Мне хотелось молчать, стоя на сцене – чтобы переполненный зал пел мои песни вместо меня. Ведь зрители, конечно, уже знают слова наизусть. А потом, когда мы начинали играть медленную композицию, в зале загорались фонарики; и тысячи огоньков превращали зрительный зал в звездное небо, на которое я смотрел, словно оказавшись в безоблачную ночь высоко в горах, где до небес, кажется, можно дотронуться рукой.

Мне казалось, что все это случится со мной очень скоро. Я с улыбкой вспоминал сегодняшнюю смену на автомойке. Она казалась такой далекой, словно это было тысячу лет назад.  Я представлял, как сижу под софитами в телестудии и рассказываю ведущему о том, каким был мой путь. С улыбкой вспоминаю обветренные руки, грязную мыльную пену и…

– Куда ты лезешь?! Идиот! Не видишь – красный свет!

Вместо улыбающегося телеведущего передо мной возникло искаженное злобой лицо таксиста, под машину которого я едва не попал. Задумавшись, я не обратил внимания на светофор и вышел на дорогу на красный свет.

– Тихо, дядя, извини, задумался…

– Задумался он, б***ь… – негодуя, таксист, резко нажал на газ и шумно умчался.

А время, между тем, было уже позднее. Мне совсем не хотелось думать об этом, но завтра в универе первой парой стоял семинар по социологии. Наверное, стоило хотя бы немного к нему подготовиться. Я решил отправиться домой и попробовать что-то почитать. Вроде в группе скидывали какой-то материал.

По дороге я зашел в интернет, но вместо университетской группы набрал в поиске сообществ: «ЗСД». Пролистав вниз, нашел то, что искал. «Рок группа ЗСД» – гласило название. В эту секунду на экран моего телефона упала снежинка. Она моментально растаяла, оставив крупную каплю воды ровно на том месте, где было указано количество подписчиков. Я открыл рот от удивления – 7 миллионов?! Да не может этого быть! Но, смахнув каплю, понял – она исказила цифру, отразив несколько нулей. В группе было семьсот человек. Ну, что же – для начинающей группы в небольшом городе очень приличная цифра. А, может быть, чем черт не шутит, однажды я проснусь и на самом деле увижу количество подписчиков в 7 миллионов человек? Мечты, мечты…

Я просмотрел несколько фотографий, а потом экран неожиданно погас – сел аккумулятор. Так и не добравшись до материалов по социологии, я спрятал телефон в карман и побрел домой.

– Карина? Привет, ты как здесь?

Еще издалека, подходя к дому, я заметил, что у подъезда на скамейке кто-то сидит. К моему удивлению, это оказалась Карина.

– Привет, – грустно ответила она. – С мамой поругалась…

– Понятно… – я присел рядом и обнял ее. – Из дома ушла?

– Ага…

Я вытащил из кармана сигарету. Мы молча закурили. Карина понимала, что пригласить ее к себе я не могу – вряд ли отчим будет этому рад. Мы просто сидели на обледеневшей скамейке и глядели на звезды. Снегопад закончился и небо, переставшее скрываться за облаками, было так похоже на мою мечту – сотни и тысячи фонариков в зрительном зале…

– Слушай, Алишер, я хотела тебе предложить – пойдем сейчас к Даше? У нее родители уехали, там ребята собрались…

– А чего сама не пошла? – спросил я.

– Не хочется одной, – ответила Карина. – Там ребята незнакомые. Мне с тобой спокойнее.

– Пойдем тогда, а то я, честно говоря, замерз уже… – я протянул Карине свою ладонь, помогая подняться со скамейки. Хрен с ней, с этой социологией…

К Даше, Карининой подруге, мы шли долго, наверное, минут сорок. Я окончательно замерз, поэтому был невероятно счастлив оказаться в теплой квартире. Там шумели гости, в комнату и кухню, набилось человек двадцать. Распределившись по компаниям в три-четыре человека, ребята пили пиво и вино, курили кальян; на кухне кто-то играл на расстроенной гитаре «Звезду по имени Солнце». А мне жутко хотелось есть и спать – сегодняшний день был долгим.

Карина раздобыла пару кусочков пиццы, а я забрал половину бутылки вина у какого-то парня, уснувшего в кресле в нелепой позе. Кажется, ему уже хватит. Через час я с трудом удерживал опускающиеся от усталости веки. И, чтобы не уснуть, тихо подпевал парню, играющему на гитаре частушки под мотив «Все идет по плану»:

 
Шел я мимо мавзолея и в окне увидел х**.
 
 
Это дедушка наш Ленин шлет воздушный поцелуй.
 

– Кому че, кому ниче. Кому х*** через плечо… – вяло бормотал я.

– Алишер, пойдем…

Услышав голос Карины, я прервал свои вокальные упражнения и вместе с ней вышел из комнаты в коридор. Оказалось, что в квартире есть еще одна комната – спальня Дашиных родителей была закрыта на ключ, чтобы избежать разгрома собравшейся компанией. Карина смогла уговорить подругу, и Даша позволила нам переночевать там.

– Только аккуратнее, ладно? А то родители меня убьют! – сказала Даша, пропуская нас с Кариной.

– Спасибо! – улыбнувшись, Карина, поцеловала подругу. Я выразил благодарность молчаливым рукопожатием.

Засыпая рядом с Кариной, я отчего-то совсем перестал думать о сцене, которая мерещилась мне весь вечер. Пока мы шли от моего дома, я прожжужал подруге все уши о сегодняшней встрече со Стасом, о группе, в которую меня пригласили поиграть. Но теперь в моем воображении оживал образ дома, нашего с Кариной дома, в котором мне хотелось оказаться. Двухэтажный, обязательно с бассейном во дворе. Надо будет поставить какую-нибудь беседку или навес, где можно жарить мясо на огне. И терраса. Я очень хочу, чтобы в доме была терраса. Где по ночам мы сможем смотреть на звезды.

Мне тогда казалось, что до всего можно дотронуться рукой. Что утром я открою глаза не в спальне Дашиных родителей, где мы случайно нашли приют на сегодняшнюю ночь, а в собственном большом доме. Звуки, доносившиеся из соседней комнаты, становились все тише, я проваливался в сон, чувствуя на своей груди теплую ладонь Карины. И, конечно же, мне в голову даже не пришла мысль поставить на зарядку севший телефон. Поэтому о двадцати шести пропущенных звонках от отчима я узнаю только утром.