Задачи исследования, территориальные и хронологические рамки

Целью данной работы является исследование богословского обоснования и практического осуществления старообрядческих самосожжений, а также административных мер, направленных на предотвращение массовых самоубийств.

В число задач исследования входят: изучение богословской дискуссии о самосожжениях, развернувшейся среди старообрядческих наставников; выявление географического аспекта самосожжений, путей распространения практики массовых самоубийств на территории России; изучение эволюции основных административных и законодательных мер, направленных на предотвращение самосожжений старообрядцев в конце XVII–XVIII в.; исследование конкретных фактов «огненной смерти» с целью выяснения основных закономерностей этих трагических событий; изучение основных закономерностей формирования памяти о самоубийствах в фольклоре и письменных источниках старообрядческого происхождения.

Приступая к исследованию, я не ставил перед собой задачу показать влияние самосожжений на демографическую ситуацию. Однако некоторые имеющиеся данные показывают, что самосожжения оказывали заметное воздействие не столько «количественного», сколько «качественного» порядка. В ходе них погибали наиболее радикальные сторонники старообрядческого вероучения. В еще меньшей степени я стремился реконструировать черты отдельных самосожжений. Мое внимание привлекали не столько отдельные, пусть и яркие, случаи старообрядческого суицида на религиозной почве, сколько общие тенденции развития уникального феномена религиозной жизни России конца XVII – начала XIX в. – самосожжений (а также иных форм самоубийства) старообрядцев. Задача каким-либо образом «окончательно» решить вопрос о причинах самосожжений мною также не ставилась. Очевидно, на сегодняшний день необходим комплексный полидисциплинарный подход к исследованию этого исключительного явления в русской истории, а не концентрация внимания на отдельном, пусть и важном, дискуссионном, аспекте этой проблемы.

Территориальные рамки исследования обусловливаются широким распространением старообрядческих самосожжений на территории Российского государства. Они включают преимущественно Европейский Север, Поволжье и Сибирь. При этом необходимо учитывать, что Поволжье превратилось в главный оплот самосожигателей в конце XVII в., но в дальнейшем (в XVIII в.) здесь массовые самоубийства постепенно прекратились. Напротив, традиции самосожжения на Европейском Севере, прежде всего на территориях Архангельской и Олонецкой губерний, равно как и в Сибири, отличались исключительной устойчивостью. Выбор хронологических рамок также очевиден: он связан со становлением, развитием и постепенным исчезновением эпидемии «самогубительных смертей» старообрядцев в России. Отправной точкой исследования, таким образом, станут 1660-е гг., когда зародившееся вскоре после никоновских церковных реформ «странное учение» о душевном спасении в огне начало свое победоносное шествие по России. Принято считать, что первые самосожжения произошли в 1665–1666 гг. в Нижегородском уезде^[99]. Факты позволяют усомниться в этом. Известно, что примерно тогда же «гари» начались в Вологодском и Арзамасском уездах^[100]. В качестве заключительного рубежа в исследовании рассматривается первая половина XIX в. Важно отметить, что в XVIII в. произошли последние относительно крупные «гари» (до 50-ти участников). Отдельные рецидивы – случаи самосожжений и иных способов суицида на религиозной почве (самопогребения, самоутопления) имели место в XIX в.^[101] Этим забытым эпизодам истории старообрядчества также уделено некоторое внимание в данном исследовании.

Источники для исследования «огненной смерти»

В числе источников для изучения самосожжений заметное место занимают старообрядческие полемические произведения, связанные с богословской дискуссией об «огненной смерти». Среди них выдающаяся роль принадлежит «Отразительному писанию о новоизобретенном пути самоубийственных смертей» старообрядческого публициста Евфросина и «Жалобнице поморских старцев против самосожжений»^[102], автор которой неизвестен. Отметим, что эти старообрядческие произведения написаны бескомпромиссными противниками самосожжений из числа старообрядцев. Они долго пытались организовать публичную дискуссию с приверженцами «огненной смерти», и, в конце концов, были вынуждены письменно обратиться к ним, но, прежде всего, к их потенциальным жертвам. В трудах противников самосожжений приведены разнообразные аргументы, позволяющие вести успешную идеологическую борьбу против «гарей». Сочинения старообрядческих литераторов (прежде всего, Евфросина) предоставляли менее искушенным современникам-полемистам возможность противостоять натиску энергичных сторонников «огненной смерти». Это подборка свидетельств из Священного Писания и церковной истории, красочное изложение событий первых лет существования «древлего благочестия», многочисленные неблаговидные факты из истории первых самосожжений, в том числе уничтожение чудотворных икон, растление «юных дев» и завладение имуществом погибших.

Несмотря на явную публицистическую направленность, эти произведения содержат ценные сведения о таких подробностях подготовки к самосожжению, которые трудно почерпнуть из других источников. Это высказывания самосожигателей и обращенные к ним просьбы местных жителей, детальные описания вооруженных столкновений между самосожигателями и присланными для их захвата воинскими «командами» и т. д. Евфросин лично знал многих из тех, кому посвящено его произведение, и сведения из его труда становятся порой незаменимым источником новой информации даже о таких прославленных старообрядческих лидерах, как Игнатий Соловецкий или старец Капитон (оба проповедовали учение об «огненной смерти», а первый из них лично возглавил одно из самосожжений). К этой же группе примыкают уникальные литературные памятники, получившие в научной литературе название «видения», включенные в произведения как обличителей, так и сторонников самосожжений. Так принято называть повествования, содержащие аргументы «против» или в поддержку «гарей», полученные от тех старообрядцев, которые, якобы оказавшись на «том» свете, выяснили волнующие подробности загробной жизни самосожигателей. Многие из этих своеобразных «воспоминаний» в настоящее время опубликованы и вполне доступны широкому кругу читателей^[103].

Напротив, основные старообрядческие произведения, в которых горячо поддерживается и обосновывается идея самосожжений, до настоящего времени известны только узкому кругу специалистов. Исключение здесь составляют труды протопопа Аввакума, его послания, в которых он благословляет самосожигателей^[104]. В целом труды, созданные в поддержку и для обоснования «гарей», составляют важную, оригинальную и неотъемлемую часть данного исследования. С их помощью становится возможным полноценное воссоздание всех коллизий ожесточенного спора, который вели старообрядческие наставники в конце XVII в. (часть литературы, в которой вновь выдвигается идея о самосожжениях, относится к началу XVIII в.). Наиболее ценное из их числа – «Письмо Даниилу Викулову от Петра Прокопьева»^[105], обнаруженное в рукописном отделе Российской национальной библиотеки.

Далеко не последними по значимости для исследователя самосожжений являются старообрядческие исторические сочинения. Их возникновение связано с огромным значением, которое старообрядцы придавали историческому повествованию, свидетельствам о страданиях за «древлее благочестие»^[106]. Это поздние летописи^[107], а также труды, основанные на свидетельствах очевидцев. Важным источником является «История об отцех и страдальцех соловецких»^[108] (полное название – «Историа об отцех и страдальцех соловецких, иже за благочестие и святыя церковныя законы и предания в настоящая времена великодушно пострадаша»), исследованию которой посвящена обширная литература^[109]. Современные ученые не без оснований отмечают серьезные пробелы в этом труде, а также его положительные стороны как «первого крупного исследования событий Соловецкого восстания»^[110]. Произведение Семена Денисова позволяет выяснить позицию влиятельных выговских старообрядцев по вопросу о первых самосожжениях на Европейском Севере России, руководителями которых стали бывшие соловецкие монахи, чудом избежавшие массовой расправы после взятия обители стрельцами.

В ряду исторических трудов старообрядцев-современников событий существенное значение для избранной мною темы имеет «История о Тарском бунте», написанная вскоре после трагических событий старообрядческим публицистом Семеном Денисовым^[111]. В «Истории…» речь идет о репрессиях в отношении сибирских старообрядцев и произошедших во время их бунта самосожжениях. Подробное источниковедческое исследование этого старообрядческого документа, подтвердившее его высокую достоверность и несомненную ценность для науки, осуществлено акад. Н.Н. Покровским^[112]. Труд Семена Денисова важен и в историко-сравнительном аспекте. С его помощью становится возможным сопоставление сибирских и олонецких «гарей», а также выяснение позиции одного из влиятельных выговских писателей в вопросе о самосожжениях. (Отметим, что особая роль в описываемых событиях Тарского бунта принадлежала Иоанну – выходцу из Кижского погоста, длительное время перед уходом в Сибирь находившемуся в Выговском общежительстве). Перу С. Денисова принадлежит и другой фундаментальный труд под названием «Виноград Российский» – «важнейший исторический документ эпохи, написанный почти современником рассматриваемых явлений»^[113]. В нем подробно изложена история страданий первых мучеников за старую веру, включая восьмерых «корелян», которые, как пишет Семен Денисов, предпочли мучения и смерть в огне отказу от древних церковных традиций^[114]. Все эти произведения объединены общими стилистическими особенностями, включают развернутую систему ветхозаветных и новозаветных цитат и сравнений. Они созданы в соответствии с риторикой, составленной ранее братьями Денисовыми – Андреем и Семеном. В жанровом отношении произведения Семена Денисова сочетают в себе черты мортиролога, агиографической повести и надгробного плача^[115]. В то же время в них содержатся ценные для каждого исследователя, подробные сведения о забытых страницах истории гонений на старообрядцев в конце XVII – начале XVIII в., опирающиеся на «письменные свидетельства и исторические сочинения основоположников движения и его противников»^[116].

В произведениях других старообрядческих авторов также приведен значительный фактический материал о самосожжениях и изложена позиция самих северных старообрядцев по этому вопросу. Одним из первых произведений в пользу самосожжений стало «Исповедание Игнатия Соловецкого» – талантливого проповедника массовых самосожжений. Немало лестных слов в его адрес содержатся в трудах историков, подробно изучавших первые десятилетия истории старообрядческого движения^[117]. Игнатий не только безоговорочно поддерживал идею об «огненной смерти», но и возглавил одну из крупнейших в российской истории «гарей», произошедшую в Палеостровском Рождественском монастыре, и сам погиб в огне^[118]. О черном дьяконе Игнатии существует обширная старообрядческая литература. Он упоминается в «Повести об осаде Соловецкого монастыря» Семена Денисова и в обширном труде Ивана Филиппова «История Выговской старообрядческой пустыни».

Последней принадлежит особое место в ряду исторических произведений, написанных авторами-старообрядцами и содержащих сведения о самосожжениях. «История Выговской старообрядческой пустыни» является «одной из масштабных работ староверов, проникнутых идеей сохранения исторической памяти о событиях и лицах “расколо-старообрядческого” движения»^[119]