Читать книгу «Тучи над Боснией» онлайн полностью📖 — Максима Михайлова — MyBook.
image
cover

Действительно теперь и Андрей ясно видел, что среди бестолково суетящейся толпы резко выделяются плотного сложения молодые люди, уверенно будто ледоколы, расталкивающие льдины, режущие толпу во всех направлениях, целенаправленно оказывающиеся там, где нужно было взломать запертую дверь, ударом арматурного прута свалить попытавшегося остановить грабеж сторожа или просто придать энтузиазма пассивно ведущей себя людской массе. Они помогали, ободряли, подстрекали, исподволь руководили действиями погромщиков.

Воздух прорезал пронзительный женский визг, перешедший в жалобный почти звериный вой. Трое затянутых в черную кожу волокли вниз по ступенькам одетую в униформу продавщицу, девушка отчаянно вырывалась и шедший с боку кожаный здоровяк время от времени отвешивал ей хлесткие пощечины по лицу, размазывая по щекам густо струящуюся из носа кровь. После каждого удара девушка на секунду обмякала в руках двоих других, и им удавалось проволочь ее несколько метров, потом процедура повторялась. Андрей сжался в предвкушении нового ужаса, где-то в глубине души он понимал, что продавщицу тащат на середину площади не зря, что сейчас на его глазах будет сыгран очередной чудовищный спектакль. И от этого понимания по пояснице пробежали непроизвольные мурашки.

– Эй, ребята! – пробасил перекрывая висящий над площадью гомон здоровяк. – Кто хочет попробовать сербскую шлюху? Подходи, не стесняйся, сегодня она развлечет любого доброго католика бесплатно!

Девушка вновь рванулась из рук удерживающих ее громил, и тогда кожаный с размаху ударил ее кулаком в живот, жестко без всяких скидок на пол, так, как ударил бы мужчину. Продавщица охнула и, сложившись пополам, принялась судорожно хватать распяленным ртом воздух, будто вытащенная из воды рыба.

– Ну так что? Есть желающие?

Кожаный протянул свою лапищу и одним резким рывком распахнул халатик цвета морской волны, бывший на девушке. Прыснули во все стороны оборванные пуговицы, ударило по глазам нестерпимо белым женским телом, перечеркнутым узкой полосой черного лифчика. Андрей помимо своей воли ощутил возбуждение, возбуждение и какой-то сладкий ужас предвкушения стыдного и запретного, что должно было сейчас произойти на его глазах. Он уже хотел этого, незаметно для себя из сочувствующего девушке невольного зрителя превращаясь в созерцающего спектакль похотливого самца. Примерно также разыгранная кожаным сцена подействовала и на суетящихся возле магазина мужчин. Они уже оборачивались, останавливали свой суматошный бег за добычей, а порой даже опускали захваченные товары на землю, чтобы посмотреть, что же будет дальше. Постепенно вокруг несчастной продавщицы, кожаного и его приятелей образовалось плотное кольцо раскрасневшихся, тяжело дышащих мужиков напряженно наблюдающих за развитием событий.

– Ну что ж, раз никто не хочет быть первым, пожалуй, начну я сам! – кожаный глумливо улыбнулся и кивнул своим напарникам.

Те без особого труда завалили все еще не могущую отдышаться девушку на асфальт, а главарь, крякнув, пристроился сверху и тут же завозился, задвигался утробно ухая. Что было дальше, Андрей разглядеть не мог, плотно сдвинувшиеся вокруг места действия спины зевак мешали видеть происходящее. Лишь изредка до него долетали короткие всхлипы-стоны, да деловитая возня. Похоже, кожаного сменил кто-то из его товарищей, потом еще и еще раз. Потом вызвался какой-то прыщавый юнец из тех, что стояли вокруг, за ним под общие ободряющие смешки последовал морщинистый дед, потом угрюмый мужик, потом еще один, еще… Девушка давно уже не кричала, охрипнув и сорвав голос, а насильники методично сменяли один другого. Андрей почувствовал, как горлу подкатывает тошнотный комок, в происходящем на площади не было уже и доли эротики, даже той развращенной, что проповедуют садо-мазохисты, происходило просто элементарное скотство ничего общего не имеющее ни с занятием любовью, ни даже просто сексом.

– Профессор, давайте уйдем, – чувствуя, что едва сдерживается, прошептал Андрей. – Профессор, Вы слышите меня?

Тот стоял прямой как палка с заложенными за спиной руками и пристально вглядывался в происходящее на площади. Когда Андрей окликнул его, профессор вздрогнул, будто просыпаясь от гипнотического транса, секунду глядел на своего аспиранта, отсутствующими невидящими глазами.

– Нет, Андрей, смотрите на это. Смотрите и постарайтесь хорошенько запомнить. Вот это и есть тема нашей будущей работы. Вот это и есть тот самый геноцид, который мы изучали в теплых уютных кабинетах. Вот так он выглядит вживую. Знакомьтесь и постарайтесь запомнить.

С площади они уходили одними из последних. Когда разграбленный магазин уже вовсю чадил густо черным, нестерпимо воняющим горелым пластиком дымом. Погромщики разбрелись довольные собой и доставшейся на халяву добычей, уехали на патрульной машине милиционеры, усташ с двустволкой тоже уселся к ним на заднее сиденье автомобиля. Не торопясь по-хозяйски оглядываясь по сторонам, разошлись небольшими группками одетые в черную кожу бойцы. Посреди площади осталась лежать растерзанная покрытая кровоподтеками и ссадинами обнаженная девушка с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами. Она была мертва, под конец развлечения коротко стриженый громила вспорол ей, уже давно бывшей без сознания, живот. Андрей про себя счел этот поступок жестом милосердия. Потом кожаные мордовороты, собравшись кружком, с веселым смехом принялись мочиться на труп и вот тут аспиранта все же вывернуло. Он мучительно кряхтел и перхал, согнувшись в три погибели, разом выплюнув все съеденное за завтраком, но не остановился на этом, а продолжал изгибаться в горловых спазмах, выблевывая остро пахнущую сизую желчь.

Профессор стоял рядом и неловко гладил его по плечу, невпопад приговаривая, что-то глупое и успокоительное.

До комендатуры они добирались еще около получаса, стараясь двигаться кружными путями через глухие переулки, проходные дворы и подворотни. На улицы выходили, лишь тщательно осмотревшись по сторонам, и пересекали их быстрой перебежкой, предварительно убедившись в отсутствии поблизости усташеских патрулей. Те казалось, наводнили собой город. Андрей, впавший от всего увиденного в некое тяжелое, подобное наркотическому бреду, оцепенение, тупо недоумевал, где же скрывалась столько времени вся эта силища, как можно было заранее не обнаружить готовящуюся расправу? Неужели сербы в своей повседневной беспечности не чувствовали даже удушливую ауру смертельной ненависти которую должны были источать все эти вынужденные до поры до времени скрываться люди. Он задавал себе эти вопросы раз за разом, но ответов на них не находил. Пару раз до них доносились далекие хлопки коротких перестрелок, видимо, все же не все готовы были сдаться без боя, кое-кто оказывал сопротивление. На один из таких очагов они набрели, случайно свернув в поросший молодыми деревцами двор у старой кирпичной пятиэтажки.

Едва они показались из-за угла, как откуда-то сверху гулко ударил ружейный выстрел, раскатился, веселым эхом отражаясь от стен окрестных домов. Андрей от неожиданности присел на корточки, в ужасе зажав руками уши, он был отличной мишенью для засевшего у оконного проема на втором этаже стрелка и лишь то, что неизвестный серб был вооружен не автоматическим оружием, а требующим несколько секунд на перезарядку охотничьим ружьем спасло ему жизнь. Это, да еще то, что не растерявшийся профессор стремительно втянул его за шиворот назад за угол. Практически тут же грохнул второй выстрел, разочарованно взвыла картечь, выщербляя угловые кирпичи, выбивая из них мелкую остро пахнущую строительным мусором пыль. Андрей потряс головой, вытрясая из ушей забивший их грохот, и наполняясь осознанием смертельного ужаса пережитой опасности. Он только теперь заметил, гибкие ловкие фигуры в черных усташеских мундирах и разномастном камуфляже тут и там перебегавшие от укрытия к укрытию в глубине двора. По мелькнувшему в проеме окна стрелку тут же ударили нестройные ответные залпы, сухо защелкали курки, басовито рокотнул автомат. Серб не отвечал, и стрельба сама собой смолкла. Атакующие осторожно выглядывали из-за деревьев, мусорных баков и покореженной детской горки, ржавым скелетом ископаемого динозавра высившейся посреди двора. Один наголо стриженый парень нашел себе укрытие за бетонным парапетом детской песочницы и теперь сосредоточенно выцеливал оттуда три распахнутых окна с выбитыми стеклами на втором этаже дома. Похоже, из них и стрелял серб.

– Эй, Марко, не стреляй! Давай поговорим, мы ведь добрые соседи! Всегда можно договориться без стрельбы!

Андрей вгляделся пристальнее и различил, что кричит, притаившийся за поваленной набок детской каруселью черноволосый мужчина средних лет.

– Не о чем мне с тобой разговаривать, пес! – донеслось в ответ из дома. – Пусть теперь говорят ружья!

– Ошибаешься, Марко. Есть о чем говорить, – прокричал черноволосый, не рискуя, правда, высунуться из своего укрытия. – Мы ведь десять лет живем бок о бок. Я знаю и твою жену, и твою дочь. Не стреляй, я хочу поговорить о них.

Марко молчал, и, выждав какое-то время, черноволосый рискнул приподняться на локте высунув голову из-за металлического обода карусели.

– Молчишь? Правильно! Есть о чем подумать. Ты ведь не один в квартире, там у тебя еще молодая и красивая жена, юная дочь… Подумай, что станет с ними, когда у тебя закончатся патроны? Ты уже ранил одного из наших братьев, остальные очень злы на тебя, я не смогу удержать их, когда они все же ворвутся в твою квартиру… Подумай о своих женщинах!

– Что ты предлагаешь? – после затянувшейся паузы глухо отозвался осажденный.

– Предложение простое. Ты выходишь из дома один и без оружия. Мы арестуем тебя, как врага хорватского народа, твою дальнейшую судьбу решит суд. В этом случае твои женщины остаются целы, и им будет дано двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть город. Они смогут взять с собой любое имущество, которое унесут. Большего я не могу для тебя сделать, сосед.

– Мне надо подумать, – не показываясь в окне, крикнул Марко.

– Думай, – согласился черноволосый. – Даю тебе пять минут на раздумья.

– Не верь ему, не верь… – донесся из глубины дома дрожащий истеричными нотками женский голос.

– Это ты, Милена? – тут же встрепенулся черноволосый, едва ли не по пояс, высунувшись из-за укрытия. – Зачем ты мешаешь мужу принять правильное решение? Или ты хочешь смерти и ему и себе?

По лицу хорвата в этот момент скользнула столь плотоядная и вожделеющая улыбка, что Андрей ясно, как в открытой книге прочитал по ней дальнейшую судьбу несчастной женщины, которой выпал горький жребий, так или иначе попасть в руки «доброго соседа».

– Заткнись, шелудивая собака! – проорал серб и, высунув в окошко ружейный ствол, для убедительности покрутил им. – Не мешай мне думать!

– Хорошо, хорошо, – успокаивающе замахал руками черноволосый. – Думай, кто тебе мешает, только помни, что время идет.

– Пойдем, этот двор можно обойти через улицу, – потянул Андрея за рукав профессор.

Но тот как завороженный продолжал вглядываться в зияющую битыми стеклами глубину квартиры на втором этаже.

– Ну, что ты застыл? – уже злился профессор. – Ждешь, пока эти обратят на нас внимание?

– Подождите, Владимир Михайлович, – просительно вымолвил Андрей, так и не обернувшись к своему наставнику. – Мне хочется знать, что он ответит.

– Что ответит, что ответит… – раздосадовано пробурчал профессор. – Ясно, что ответит, конечно, попытается своей жизнью купить жизнь своих близких. Это ведь даже не альтернатива, для любого цивилизованного человека выбор заранее определен.

– Подождите… Осталась минута, не больше…

И будто подтверждая сказанное аспирантом, черноволосый за горкой демонстративно поднес к лицу руку с часами.

– Двадцать секунд… Десять… Пять… Все, время вышло. Что ты ответишь, Марко?

– А вот что! – выкрикнул серб всего на одно мгновение в полный рост выпрямляясь над подоконником и вскидывая к плечу ружье.

Выстрел лопнул Андрею в лицо, ему показалось, что яркая вспышка дульного пламени плеснула прямо в глаза, но уже в следующую секунду он понял, что ошибся, серб стрелял вовсе не по нему. Черноволосого смяло и отбросило на несколько метров в сторону, грудь его была жутко разворочена попаданием нескольких картечин. Он громко хрипел и конвульсивно дергался всем телом, а из лохмотьев камуфляжной куртки бесстыдно вытарчивали какие-то сахарно белые острые как шипы осколки. С внутренним содроганием Андрей понял, что это пробившие кожу обломки ребер. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что нападающие будто оцепенели и открыли шквальный огонь по окнам лишь после того, как серб нырнул за надежное прикрытие капитальной стены. Сквозь грохот стрельбы поспешно опустошавших магазины хорватов слышался его громкий издевательский смех. Андрею стало по-настоящему жутко, когда он расслышал, что в доносящийся из квартиры грубый мужской гогот то и дело вплетаются переливы дробного женского хихиканья. «Да они просто все здесь сошли с ума. Все до одного и одновременно. Может это какой-нибудь вирус? Ведь психически здоровые люди не могут так себя вести!» Он тоже не слишком жаловал своих московских соседей – многочисленную и задиристую молодежь, приехавшую в Москву откуда-то с кавказских гор и на беду несчастному аспиранту, снявшую однокомнатную квартиру напротив. Но от этой обычно бытовой неприязни до хладнокровного убийства, лежала огромная пропасть, перейти которую аспиранту казалось делом немыслимым. Здесь же люди будто разом сбросили с себя все запреты, кинувшись увлеченно рвать всех, кто слабее. Это никак не укладывалось в воспаленном от всего увиденного мозгу хорошо воспитанного московского юноши.

– Как тебе мое угощение, сосед?! – хохоча, выкрикивал серб. – Вкусно?! Что же ты молчишь?

В такт его крикам мелко и злорадно хихикали женщины.

– Смейся, сербская свинья, смейся! Подожди, как только мы до тебя доберемся, тебе станет еще веселее! – в бешенстве орали в ответ усташи. – Тебе и твоим шлюхам будет очень смешно, обещаем!

Ответом им были новые приступы смеха.

– У меня много патронов! – горланил серб. – Еще надолго хватит. А последние я потрачу на жену и дочь, так что вам они не достанутся, ублюдки. Можете не облизываться! Трахайте друг дружку, шакалы!

– Ну! Увидел все что хотел?! – зло рванул Андрея за рукав профессор. – Или желаешь досмотреть спектакль до конца?!

– Нет, нет, пойдемте, – залепетал с трудом возвращающийся к реальности аспирант и, неловко косолапя и переваливаясь с ноги на ногу, затрусил за широко шагавшим профессором.

В спину ему летел колокольчиком звенящий женский смех, и от звука его у Андрея почему-то становилось пусто и холодно в низу живота, а сердце начинало стучаться быстрее, норовя протиснуться сквозь клетку ребер и выпрыгнуть из груди.

Мрачное построенное в готическом стиле здание военной комендатуры возвышалось над окрестными домами, будто нависая над ними своей тяжеловесной архитектурой. Массивные двустворчатые двери оказались заперты изнутри на засов. Профессор с силой забарабанил по их деревянной обшивке кулаками, подождав чуть – чуть и не услышав никакой реакции на стук обитателей здания, развернулся к двери спиной и забухал в нее каблуком ботинка. Это возымело действие.

– Кто прибыл? Представьтесь! – неестественным металлическим голосом прохрипел забранный металлической сеткой динамик справа от двери.

– Я прибыл! – заорал профессор. – Мирный гражданин, нуждающийся в защите! Вы что не знаете, что творится в городе?!

– К сожалению, комендатура сегодня закрыта для посещения, приходите завтра, в приемные часы, – дежурно отозвался голос.

– Какое завтра?! Вы что, идиоты?! Не знаете, что творится в городе?!

– Гражданин, прекратите мешать нести службу и отойдите от двери. Если у Вас есть какие-то вопросы к коменданту, приходите завтра в приемные часы!

Профессор уже открыл, было, рот, чтобы разразиться потоком брани в адрес тупоголового вояки не желающего видеть дальше своего носа, но донесшийся из прилегающего к зданию комендатуры переулка рев мотора заставил его прерваться на полуслове.

– Бежим! – отчаянно выкрикнул Андрей, хватая профессора за плечо и с силой волоча его за угол здания.

И вовремя. Приближающийся рев мотора перешел в надрывный вой и на перекресток вылетел запыленный армейский внедорожник, в кузове держась за мощные изогнутые рамы, сидело и стояло шесть или семь человек одетых в разномастную камуфляжную форму. Ярко выделялись знакомые белые повязки на рукавах. Внедорожник, вылетев на прямую еще наддал, хотя казалось, что это уже невозможно и, выкашляв из глушителя дымное облако, рванул мимо комендатуры. Усташи в кузове дружно заулюлюкали и вскинули стволы. Андрей инстинктивно бросился на землю, прячась за чахлыми ветками еще голого с едва распустившимися почками декоративного кустарника, росшего у крыльца комендатуры. Запыхавшийся профессор присел на асфальт рядом с ним. И тут же поверх их голов ударили выстрелы, автоматные очереди перемешались с гулкими хлопками охотничьих ружей, басовито скрежетнул пулемет, дурным голосом взвыли рикошеты, тонко зазвенели выбитые стекла. Усташи никуда особо не целились, просто на ходу обстреляли здание и пронеслись дальше, гогоча и выкрикивая что-то оскорбительное. Вслед им дважды хлопнули пистолетные выстрелы, прозвучавшие сухо и неубедительно, будто ребенок колотил пистонной хлопушкой, на фоне настоящей стрельбы.

– Вот Вам и ответ, профессор, – осторожно приподнимаясь и оглядывая улицу, произнес Андрей. – Вот что может армия. Эти бедолаги, себя защитить не в состоянии, не то что поддержать порядок в городе.

– Действительно, похоже, Вы правы, – вздохнул профессор, без всяких церемоний усаживаясь прямо на невысокий бордюр ограждавший газон. – Защиты здесь искать не стоит. Такое впечатление, что город обречен. Точнее обречены живущие в нем сербы.

Будто подтверждая им сказанное, ветер донес откуда-то с соседней улицы эхо короткой перестрелки. Вначале дважды хлопнуло ружье, и тут же было забито автоматной скороговоркой в несколько стволов.

– Вот и еще один отмучился, – подвел итог, прислушивавшийся к стрельбе профессор.

Теперь даже ему, неугомонному исследователю всем сердцем мечтавшему оказаться именно в такой ситуации, когда воочию можно будет наблюдать то явление, изучению которого он посвятил свою жизнь, стало ясно, что из города следует уходить. Интерес исследователя не мог перевесить инстинкт самосохранения, властно требовавший бежать, спасаясь от нависшей угрозы, оказавшись в эпицентре вспыхнувшего с новой силой застарелого этнического конфликта, они рисковали безвестно сложить свои головы, так и не закончив начатый ученый труд. Допустить такого профессор не мог, поэтому он первый заговорил о том, о чем давно думал, не решаясь высказать свои мысли вслух Андрей.

– Надо как-то вырваться из города, здесь становится слишком опасно, – задумчиво оглядываясь по сторонам начал профессор.

– Да, еще бы! Мы сейчас как раз недалеко от восточной окраины! Минут сорок ходу по этой улицы и мы за городской чертой! – горячо поддержал его Андрей.

– Ох, коллега, – горестно развел руками профессор. – Ну почему Вы не хотите приучить себя думать, прежде чем действовать. Благодарите бога, что с Вами нахожусь я, иначе Вы действительно очертя голову бросились бы вперед и наверняка угодили бы в непоправимую беду.

– Но почему…

– Да потому, – перебил возмущенную реплику своего аспиранта профессор. – Потому что если мы двинемся в избранном Вами направлении, то за городской чертой прямиком попадем куда?

Андрей безразлично пожал плечами, мол, не все ли равно?

– Прямиком в деревню Шуица, населенную исключительно хорватами, – выдержав эффектную паузу, добил его профессор. – Как полагаете, они радушно встретят беженцев из города?

1
...
...
9