– А вот тут ты не прав, Змей, – тихо ответил Бек. – Ты посмотри на местных хаджей повнимательнее – они же нищие, как коленка. У них же ничего нет, вообще ничего! Да есть какая-то там нефтяная элита, что на роллсах да кадиллаках рассекает, но это же капля в море. Да любой средний россиянин по сравнению с ними богач! И они это знают и ненавидят его за это похлеще, чем ты амеров! Тут еще и религиозную рознь учитывать надо.

– Да ладно, брось! – вмешался Стасер. – К русским тут традиционно хорошо относятся. Тут же наши советники постоянно тусовались, оружие мы им поставляли, да и вообще поддерживали…

– Ага, поддержал дурак голодного тигра! Уж тебе-то не стоит такую пургу гнать, сам же только со снайперской охоты! Или эти хаджи не знали, что на базе в основном русские гарды?

– Ну это, понятно! Война идет, и все такое… Единичный случай, короче…

– Ага! Единичный! А монумент шахидам ты в Багдаде не видал? Тем самым, что школы и всякие прочие норд-осты в любимой иракским народом России захватывают!

– Да ну, неужели правда?! Это где же такое блядство? – искренне удивился Змей.

– Есть такой… – угрюмо подтвердил Стасер. – В Багдаде тебе любой покажет, как же – достопримечательность! Единственный в своем роде монумент этим уродам во всем мире…

– А что Саддам их семьям пенсии платил, не зависимо от того, в какой стране они теракт устроили, вы тоже не в курсе? Нет, ребятки, все! Время, когда еще можно было отсидеться и сказать, меня, мол, эта проблема не касается, кончилось! Теперь вопрос стоит так: или мы их навечно поставим на место, или они нас попросту уничтожат. И не надо уповать на ядерное оружие и высокие технологии! Это бесполезно: средства массового поражения применить просто-напросто никто не решится, а их численное превосходство легко сведет на нет любые технические преимущества. Да даже если они заплатят десятком своих жизней за одну нашу и то они будут в плюсе! А учитывая то, что с каждым годом среди нас становится все меньше тех, кто хочет и может оказать им сопротивление, то и вообще лет через двадцать им даже напрягаться не придется.

– Ну раз есть какая-то там доктрина, какие-то планы взятия ситуации под контроль на самом верху, то, наверное, все не так уж и трагично обстоит, – Ярагинно возразил Стасер.

– Да, слава Богу, есть люди, которые понимают нависшую над белой цивилизацией угрозу, и готовы с ней бороться. А бороться с агрессивным исламом можно и нужно изнутри: стравливать между собой различные радикальные группировки отличающиеся толкованием тех или иных догматов, поддерживать различные кланы и этнические группы ненавидящие друг друга по национальному признаку… Вобщем действовать исподтишка по еще римскому принципу «Разделяй и властвуй». А вот для этого, каждый, кто вроде нас находится на переднем крае борьбы, должен знать с кем, а точнее с чем он имеет дело, внимательно изучать Коран, язык и культуру врага, ловить его на религиозные противоречия, умело пользоваться его же идеологическим оружием…

– Ладно, уймись! – коротко прервал Стасер разошедшегося аж до выступившей на губах пены Бека, ему вдруг стал абсолютно неинтересен этот хлещущий стандартной расистской паранойей разговор.

Он почему-то надеялся наконец-то услышать вместо стандартных идеологических штампов предложение реального выхода из ситуации, которая, что греха таить давно волновала его самого, однако опять лишь общие фразы, сплошное разочарование короче. И оно, как и любое другое разочарование, требовало немедленного отмщения разочаровавшему. Собственно поэтому Стасер далее произнес вовсе не то, что думал, лишь бы досадить Беку:

– Хочешь, изучай! Нам только со Змеем не надо мозги засирать… Мы сюда вовсе не бороться с мировой исламской гидрой приехали, а чисто конкретно деньги зарабатывать. А платят нам, как ты наверное заметил, за охрану объекта, потому мы не задумываясь будем отстреливать на подступах к нему любых агрессивных индивидуумов будь они белые, желтые, черные, или голубые в белый горошек. Я правильно говорю, Змееныш?!

Не слишком много сумевший уловить из сказанного Змей усиленно закивал бритой макушкой:

– Ну да, бабки взарез нужны, это факт! А кого за них мочить надо – вопрос десятый!

– Да что с вами, плебеями разговаривать! – в сердцах махнул рукой, поднимаясь с койки, Бек.

Освобожденные от его веса пружины в такт высказыванию негодующе забренчали.

– Вот из-за таких, как вы…

– Говорю же, успокойся! Достал уже! – прервал его Стасер. – Ты же сам мусульманин! Так какого хрена гонишь на своих единоверцев?!

– Да причем здесь мусульманин, не мусульманин! – вновь вскинулся Бек. – Я не о вере говорю, а о вполне экономическом разделении! На богатых и цивилизованных, и на нищих и диких!

– Ну и отвали от нас, нищих и диких! – угрюмо посоветовал, вновь начиная щипать гитарные струны Змей. – Вали к своему золотому миллиарду, а то скоро время намаза!

Досадливо махнув рукой и смешно тряся головой, будто все еще продолжая прерванный диалог, Бек широкими шагами направился к выходу из ангара. Отдергивая отделяющий офицерский кубрик полог, он нос к носу столкнулся, едва не врезавшись в выставленное вперед литое плечо с командиром группы Чарли.

– Ну и куда ты прешь, рожа конская? Не видишь, здесь люди ходят?!

Командир Чарли – пышущий здоровьем крепко сбитый крепыш, прозванный Конем за потрясающую выносливость и общую жизнестойкость, в ответ лишь радостно скалит крепкие идеально белые будто и впрямь лошадиные зубы. Группа Чарли сейчас дежурит на периметре и соответственно Конь исполняет обязанности дежурного командира охраны, поэтому он полностью упакован в легкий бронежилет и разгрузку. В почти сорокоградусную полуденную жару такой наряд не самое лучшее, что можно пожелать сослуживцу, однако Коня это похоже мало тревожит, лишь струйки пота, периодически чертящие замысловатые извивы на запыленном лице доказывают, что и его железный организм тоже подвержен воздействию местного климата.

– Опаньки, а что это, парни, здесь вдруг так конюшней завоняло? – делая вид, что не заметил вошедшего, глубокомысленно вопрошает Змей. – А, Конь, здорово, извини, сразу не увидел! А ты чего это в полной парадной сбруе? То есть я хотел сказать во всем снаряжении…

– Здравствуй, здравствуй, гад ползучий! Что я слышу? Тебе какой-то запах не нравится?

– Что ты?! Что ты?! Я совсем не то имел в виду! – в притворном ужасе верещит Змей. – Только не бросай меня в терновый куст!

– Вот еще! Связываться с тобой, клоуном! Здорово, Стасер!

– Здрав будь, боярин!

Стасер звонко хлопает по протянутой пятерне, по крепости и сухой жесткости действительно чем-то неуловимо напоминающей конское копыто. Коня здесь любят. За легкий веселый нрав, спокойную доброжелательную силу, честность и особую мужскую доброту ничего общего не имеющую с сентиментальным слюнтяйством.

– Слышь, Стасер, там какая-то муть творится. Сейчас по рации на нас выходили из Центрального, что-то они непонятное планируют. Вроде какую-то колонну будем сопровождать. Короче тебя Хайгитлер срочно к себе требует.

– Да ладно хохмить-то! Какую на хрен колонну, это же не наш профиль?!

– Да не знаю я толком! Давай короче, поднимайся и мухой к Рунге, он все расскажет.

– Блин, вот не вовремя ты появился, Коняра! Только я слегка покемарить надумал после обеда… – бурчит Стасер, нехотя приподнимаясь с койки и вслепую нашаривая стоящие где-то под ней ботинки.

– Нет, вы только гляньте на него! – негодующе всплескивает руками, будто рассерженная базарная торговка, Конь. – Он еще и недоволен! А то, что я не жалея ног несся по жаре к нему с радостной вестью о предстоящем походе он уже не помнит! То есть мне за заботу да ласку даже спасибо ждать не приходится!

– Ох, исполать тебе, барин! – изображает неудачную пародию на поясной поклон Стасер. – Благодарность тебе моя вечная! Да чтобы ты был всегда здоров! Подков тебе золотых! Бант с цветами тебе в гриву! Уздечку с брюликами на шею!

Конь разражается радостным ржанием, чем доводит и так заливающегося смехом на своей койке Змея буквально до судорожных колик.

* * *

Рунге встретил Стасера привычно сухо. Прямой как палка немец восседал за узким конторским столом обдуваемый струей прохладного воздуха выдуваемого напряженно пыхтящим кондиционером. Блеснули стекла элегантных профессорских очков, их наличие само по себе было довольно неприятным признаком. Обычно Рунге весьма щепетильно относился к производимому им на окружающих впечатлению и любая деталь, могущая хоть как-то подпортить имидж крутого вояки, безжалостно удалялась. Потому, несмотря на всем известную близорукость очки капитан кроликов позволял себе лишь в крайне важных случаях, видимо сейчас такой случай как раз и был. На столе перед немцем была разложена желто-коричневая карта окружающей пустыни, редкие зеленоватые вкрапления чахлых оазисов лишь слегка разбавляли общий мертвенно-песчаный фон. Рунге водил по карте допотопным курвиметром тщательно вымеряя длину лишь ему одному понятной кривой линии, справа. На самом краю стола замер высокий тонкостенный стакан, наполненный коричневатой жидкостью. Традиционный чай со льдом. Ни кофе, ни колы Рунге не признавал в принципе. Судя по тому, что жидкости в стакане оставалось еще больше половины, а кубики льда давным-давно растворились, напиток был полностью забыт и не оказался до сих пор нечаянно пролитым на пол или карту лишь благодаря довольно обширным размерам стола.

Капитан даже не поднял головы в ответ на бодрое рявканье Стасера строго уставным образом сообщившего о своем прибытии, лишь коротко по-деловому кивнул на придвинутый торцом к его собственному стол и стоящие вдоль него стулья. Стасеру ничего не оставалось делать, как последовать этому не слишком любезному приглашению и в ожидании объяснений пялиться на карту где курвиметр капитана продолжал тщательно выводить непонятную кривую. Наконец колесико инструмента, проскрипев последний сантиметр по бумаге, замерло. Рунге еще несколько секунд внимательно вглядывался в ту точку на карте, где оно остановилось, затем медленно поднял глаза на Стасера. Ох, не понравились гарду глаза начальника! Нехорошие они были, красные как с похмелья, или недосыпа и вместе с тем какие-то загнанные, больные, точно как у родных российских алкашей с большого перепою мающихся. Вот только спиртного Рунге на дух не выносил, и все на базе об этом знали.

– Хочу сообщить Вам, лейтенант, что на следующей неделе наша база будет подвергнута инспекции руководства Компании. К нам прибывает специальный инспектор, очень высокопоставленный сотрудник, имеющий большие полномочия. От того, какое мнение у него сложится о состоянии дел на нашей базе, боеспособности нашего подразделения и компетентности офицерского состава, будет зависеть очень и очень многое. Начиная от объема поставки необходимого оборудования и вооружения и заканчивая перспективами карьерного роста… Вы ведь не собираетесь до старости скакать по развалинам и палить во все что движется? Не надо меня прерывать, это был риторический вопрос. Вы ведь знаете, что такое риторический вопрос? – Рунге коротким жестом остановил собравшегося было отпустить какую-нибудь колкость Стасера и на несколько секунд замолчал с совершенно потерянным видом массируя переносицу.

– С Вами все в порядке, капитан… – наконец решился осторожно прервать затянувшееся молчание Стасер.

– Да, да, конечно, – тут же вскинулся Рунге. – Прошу простить. Просто устал. Так вот. Инспектор пробудет на нашей базе сутки. Для проверки боевой готовности и эффективности охраны этого более чем достаточно. Естественно все должно быть подготовлено: проверено оборудование постов, вычищено и исправно оружие, столовая и спальное расположение убраны и, конечно, внешний вид Ваших бандитов должен быть соответствующим…

«Ты еще про покраску травы не сказал и про привязывание веточек к деревьям, чтобы крона была симметричной, птеродактиль, – зло подумал Стасер, не забывая между тем почтительно кивать в такт высказываниям начальства. – Видимо это неистребимо! Вечная дурацкая показуха, так раздражавшая в родной Российской армии, нашла свое воплощение и здесь! Хотя, чему удивляться! Ведь Рунге – восточный немец, а там почти пятьдесят лет вовсю копировали порядки непобедимой и легендарной! Одно не понятно. Зачем же ты меня все-таки позвал? Ставить задачу на грандиозную приборку и приведение в порядок надо было на общем совещании командиров групп, а ты вызвал меня одного. Значит, есть что-то еще, то к чему ты никак не можешь подступиться сразу, а только с подводящим прологом в виде нудной лекции о наведении „строго уставного порядка“. Ох, не нравится мне все это, ох, не нравится…