Глава вторая
РОЖДЕНИЕ ХОККЕЯ ПО-РУССКИ

«Как только мороз сковывал лед, затевали добры молодцы удалые игры-забавы, спорили, кто быстрее, сильнее, смелее…» – наверное, так можно описать зимние развлечения в Древней Руси. Находилось в этих разудалых игрищах место «клюшкам» и «шайбам».

Впрочем, если судить по летописным источникам, больше такие забавы все-таки напоминали керлинг, нежели современный хоккей. Русичи любили играть в кубарь – так назывался деревянный шар, который гоняли по поверхности замерзших водоемов палками с крюком. Этот кубарь нужно было загнать либо в круг, который чертил для себя каждый из участников игры (чем не керлинг?), либо за определенную линию, которую той же палкой рисовали на льду. Постепенно увесистый кубарь, который, если не рассчитаешь силу удара, мог причинить боль товарищу по игре, заменили чугунными пульками. Забаву эту называли «юла» или «котел», в зависимости от мест, где в нее играли.

Вслед за Европой в конце XIX века набиравший популярность в те времена хоккей дошел до российской столицы. Первопроходцами игры выступили члены кружка «Петербургские любители спорта». Однако недолго им было суждено наслаждаться новой игрой. Однажды во время матча шайба, перелетев за борт, угодила в лицо случайному прохожему, проходившему мимо ледовой площадки. Как водится, газетчики раздули из этого случая громкую сенсацию, и тогдашний губернатор Петербурга запретил проводить в городе «хоккейные игры на свежем воздухе».

Хоккей с шайбой оставался вне закона еще несколько лет, пока настойчивые любители спорта не создали в 1907 году «Петербургскую лигу хоккеистов». Следом образовались хоккейные кружки в ряде крупных российских городов. Клюшки, особенно в провинциальных городах, как правило, мастерили сами, иногда по рассказам и описаниям товарищей. «Столичные» выписывали их из-за границы, если позволяли средства. А как-то раз в роли первого хоккейного мецената выступил знаменитый петербуржский портной, который привез своим друзьям дорогие подарки в виде клюшек из самого Парижа.

Но вскоре, как и в Испании и других странах Европы, в России к хоккею охладели и… этот вид спорта стал больше популярен у барышень. Вышедший в Москве в 1914 году увесистый справочник «Спорт во всех видах» выдавал хоккей почти как «исключительно дамский вид спорта»: «Он представляет интересное и красивое зрелище, привлекательное еще и потому, что спортсменки одеваются в хорошенькие костюмы»^[1]. В период Гражданской войны и становления советской власти о хоккее почти забыли. Тогда стране было не до спорта – справиться бы с разрухой. Первые шаги будущей всенародно любимой игры связаны с началом массового физкультурно-спортивного движения в Советском Союзе.

Советские спортсмены быстро овладели сложной техникой игры в хоккей с шайбой. Однако жаловались на то, что на таких маленьких площадках, как «канадская», в отличие от хоккея с мячом трудно разогнаться и продемонстрировать ту лихую скорость, к какой они привыкли в русском хоккее. Хоккей с шайбой в СССР, конечно, был известен и до войны, но оценивали его «с высокой колокольни», с некоторым пренебрежением. «Игра носит сугубо индивидуальный и примитивный характер, а на вопрос, следует ли у нас культивировать канадский хоккей, можно ответить отрицательно», – писал журнал «Физкультура и спорт» в середине 1930-х годов.

Принято было считать, что недолгая, но, как оказалось, счастливая история советского хоккея с шайбой берет начало в декабре 1946 года. Тогда стартовало и всего лишь за два месяца было разыграно первенство СССР. Успех в нем праздновали московские динамовцы под руководством Аркадия Ивановича Чернышева. К слову, «Динамо» Москва не только выиграло дебютный чемпионат СССР, но и «закрыло» золотую страницу всесоюзных соревнований, победив в последнем первенстве Советского Союза по хоккею сезона 1991/92 года. Первые несколько лет многие в стране просто не воспринимали новую игру как самостоятельный вид спорта, считая его разновидностью хоккея с мячом, этаким его «мини-вариантом».

«Как вначале хоккей был не похож на нынешние баталии хоккеистов! – вспоминал журналист Владимир Дворцов. – Играли тогда в “шайбу” на площадке малого динамовского стадиона, далеко не похожего на нынешние хоккейные стадионы. Поле огораживали низенькие деревянные бортики, отъезжавшие в сторону при малейшем прикосновении. Не было часов, красных фонарей за воротами, для удаления приспособили какие-то загончики, напоминавшие клетки в зоопарке. Кстати, тогда удаляли и вратаря. В таких случаях его заменял кто-то из полевых игроков»^[2].

«В 1940– 1950-е годы в составе команд было по 12–14 игроков, хотя игры проходили в три периода по 20 минут, как сейчас. Бывало так, в команде было пять защитников: двое из них выходили в первом периоде, а трое играли уже во втором, потом меняются, крутятся. Знаменитый динамовский защитник, из команды первых чемпионов СССР Олег Толмачев порой проводил на поле все 60 минут игры, – вспоминает Виталий Давыдов. – Силовая борьба разрешалась только на своей половине поля, и я, как защитник, не имел права применить силовой прием в отношении противника в его зоне».

«Если раздать клюшки тех лет пяти мужчинам, дай бог, чтобы один из них шайбу со льда поднял. Женщина уж точно не поднимет. А если раздать сегодняшние клюшки, то есть шанс, что все прицелятся и легко бросят. Дело в том, что сегодняшняя клюшка из графита сделана, и ее ребенок даже может поднять, настолько она легкая. А тех лет – была увесистая, как кусок дерева. Все изменилось. И шайба летит по-другому, совершенно по-другому, не едет, как раньше, а летит. Если вспомнить Боброва, он играл вообще на бортах, потому что шайбу никто ото льда оторвать не мог», – признавался в беседе со мной Владислав Третьяк.

А сколько курьезов, особенно связанных с вратарями, случалось на первых порах становления хоккея с шайбой в нашей стране. Стражи ворот, пришедшие из русского хоккея, где, как известно, играют без клюшек, первое время, с непривычки, пытались избавиться от чужеродного предмета, норовили поймать шайбу руками, при броске соперника отбрасывая клюшку в сторону. А один из вратарей, видя, как трудно нападающим при броске оторвать шайбу ото льда, однажды даже положил клюшку на лед во всю ширину ворот, от штанги до штанги, а сам присел на корточки за ней и, «куря бамбук», наблюдал, как тщетно противник пытается поразить его ворота.

«В экипировке спортсменов тоже имелось много “своеобразного”: шлемов не было и в помине, играли в кепках, в лучшем случае в вязаных шапочках, – вспоминал В. Дворцов. – Вратари из защитного снаряжения имели – ватники, свитера, футбольные щитки, вело– и мотошлемы. Осенью, чтобы выйти пораньше на лед, ведущие команды выезжали в северные или сибирские города. А те, что оставались в Москве и Ленинграде, проводили тренировки… на рассвете, пока не растаял первый хрупкий еще лед на примитивных временных катках»^[3].

Писатель Григорий Горин однажды сказал точную фразу: «В хождении на хоккей в те годы было что-то героическое». Почти до конца 1950-х, пока не открылся Дворец спорта в Лужниках, матчи в Москве, как правило, проводились на открытой арене стадиона «Динамо». Но и в тридцатиградусный мороз сюда стекалось до 30 тысяч болельщиков. Причем многие из них при таком лютом холоде приходили занять места за час до игры, терпеливо дожидаясь, когда хоккеисты выйдут из раздевалок. Но если игроки хотя бы уходили на перерыв греться в подтрибунные помещения, то каково было болельщикам, которые оставались томиться на морозе по два-три часа подряд. Приходилось только прыгать то на одной, то на другой ноге или тереться о соседа, как медведи о земную ось в знаменитой песне. Пить из заветной фляжки с горячительным хоть и запрещалось, но милиция смотрела на эти вещи сквозь пальцы, лишь бы не буянили и не обижали соседей. Кроме того, в тогдашних условиях стадионы не были окружены палатками, где можно было бы купить в перерыве стаканчик чая или кофе. Болельщики шли на хоккей основательно подготовленными: в валенках на шерстяной носок, в тулупах и телогрейках, с шапками-ушанками, в толстых меховых варежках.

Однажды уже в середине 1950-х годов в Москву на серию товарищеских игр приехали родоначальники хоккея. Узнав, что матч будет проводиться на открытом воздухе в двадцатиградусный мороз, канадцы сначала замолчали, а когда вышли из раздевалки на улицу, обомлели и попятились назад, в тепло. «Приходит кто-то из руководителей их команды и говорит: мои парни в такой мороз и ветер играть отказываются. Минут тридцать пришлось уговаривать соперников выйти на площадку. А зрителям – их собралось больше двадцати тысяч – несколько раз объявляли, что матч задерживается “по техническим причинам”», – вспоминал Всеволод Бобров.

Русские хоккеисты, взяв от канадцев все самое рациональное, привнесли в эту игру свое особенное пристрастие к пасу, к «кружевам» комбинаций и конечно же лихие скорости хоккея с мячом и умение виртуозно владеть катанием. «Придя с большого хоккейного поля в коробку, они чувствовали себя джиннами, посаженными в бутылку. Их сковывала площадь. Они играли даже не в канадский хоккей, а в своеобразный русско-канадский», – признавался А. И. Чернышев. «Мы принесли на мировую арену сочетание канадского хоккея с вихревой русской игрой с мячом. Все без исключения тогдашние чемпионы мира прошли через школу “мячика”. Русский хоккей сделал наших спортсменов творчески заряженными, задорными, удалыми, бесстрашными», – вспоминал Борис Майоров.

Кроме того, среди хоккеистов было много футболистов, менявших зимой бутсы на коньки: Л. Яшин, В. Трофимов, И. Нетто, М. Якушин, В. Бобров и многие другие, все они успешно играли и в футбол, и в хоккей. И были всенародными любимцами, к которым не нужно было долго привыкать.

На международной арене советские хоккеисты показали свои выдающиеся способности сразу, как только взяли в руки клюшки, сыграв в 1948 году на равных с серебряными призерами Олимпийских игр – игроками чехословацкой команды ЛТЦ («Лаун-теннис клуб»), которые составляли костяк сборной ЧССР.

Только в 1953 году советская федерация была принята в Международную федерацию хоккея, и уже на следующий год сборная СССР дебютировала на чемпионате мира. До турнира нашу команду никто не воспринимал всерьез, а канадцы даже отказались сыграть с ней товарищеский матч, дескать, с вами, «зелеными новичками», нам не интересно. Видимо, не знали иностранцы, что «русского медведя лучше не дразнить», иначе бы не разместили накануне чемпионата в одной из газет язвительную карикатуру: «человек, напоминающий Боброва», в роли школьника сидит за партой с букварем, выслушивая наставления «учителя» в форме игрока сборной Канады. Победив последовательно команды ЧССР, Финляндии, ФРГ, Швейцарии, Норвегии, 7 марта 1954 года на Королевском стадионе в Стокгольме сборная СССР во главе со старшим тренером Аркадием Чернышевым сотворила главную сенсацию турнира, разгромив фаворитов первенства – канадцев.

«Сегодня – с известного исторического расстояния – мы должны признать, что эта победа была сенсационной не только для всего мира, но и для нашей страны. В те неповторимые и прекрасные годы побеждал, по существу, талант людей», – вспоминал Борис Майоров.

«Советские игроки первого хоккейного поколения во главе с Всеволодом Бобровым развеяли в 1954 году миф о канадской непобедимости не только потому, что проявили бойцовский характер, выдержали сильное психологическое и физическое давление со стороны заокеанских игроков, но и потому, что не уступили им в мастерстве», – полагает Виталий Давыдов.

Спустя два года после победы в Стокгольме, в 1956 году, советская сборная одержала победу на Олимпиаде в итальянском городке Кортина д’Ампеццо, последовательно обыграв команды Швеции и Швейцарии, а в финальных поединках США, Канаду, Швецию, Чехословакию и ФРГ. Эта победа так впечатлила одного из итальянских скульпторов, что вскоре после Олимпийских игр на римском стадионе «Марми», украшенном мраморными статуями, символизирующими различные виды спорта, появилась многометровая статуя «Хоккей». Это была скульптура, слепленная с вратаря олимпийской сборной СССР Николая Пучкова.

Именно Бобров и сотоварищи заложили фундамент побед непобедимой советской сборной по хоккею с шайбой. Именно тогда в Италии родился знаменитый клич болельщиков «Мо-лод-цы!». «Мое поколение пришло в сборную страны после Всеволода Боброва и его друзей, покрывших позолотой имидж советского хоккея, только вставшего на ноги, а мы в эту корону добавили бриллианты и изумруды. На протяжении десяти лет, когда играли мои сверстники, сборная СССР была подобна мчащемуся на предельной скорости “мерседесу”, который не чувствует под колесами камешки, в то время как другие команды либо останавливались, либо притормаживали. И если даже им удавалось обгонять нас на некоторых участках, на финиш все равно первой приходила наша сборная», – вспоминает Виталий Давыдов.

О коллективизме и силе духа советской ледовой дружины под руководством Чернышева и Тарасова красноречивее всего говорит один эпизод, произошедший уже в 1960-е годы. Организаторы олимпийского турнира в Инсбруке в 1964 году так и не могли решить, кого из советских хоккеистов наградить специальным призом Международной федерации хоккея на льду. Так здорово играли все, без исключения, хоккеисты команды СССР. Тогда организаторы передали приз в команду, предоставив право советским спортсменам самим решать, кто больше всего из них достоин награды. Тарасов и Чернышев провели собрание команды. Тренеры предложили игрокам передать приз Эдуарду Иванову, и те сразу согласились. «Конечно, все играли самоотверженно, все до конца отдавали свои силы победе. Все действовали с огромным мужеством. Все, когда нужно было, ложились под шайбу, закрывая собой ворота», – вспоминал Анатолий Тарасов.

Но чем же тогда выделялся на общем фоне Эдуард Иванов, чем же он больше других заслужил награду? «Эдуард сам непрерывно искал возможности проявить свое мужество, закрыть грудью ворота. И все это он делал с улыбкой. И тем самым вдохновлял своим энтузиазмом остальных», – подчеркивал Тарасов.

«Мы-то играли не только за себя, но за всю страну. А как иначе, если ночами миллионы людей сидят у телевизоров. Телеграммы, письма приходили в наш адрес мешками. Поэтому мы знали, что за нами Родина, отступать некуда» – так точно и емко, на мой взгляд, сформулировал главный секрет побед той великолепной советской команды один из лучших нападающих в истории мирового хоккея Вячеслав Старшинов.

В 1950-х – начале 1960-х годов телевизоры в семьях были редкостью, и о победах отечественных хоккеистов большинство советских людей узнавали из радиорепортажей знаменитого Вадима Синявского. Среди мальчишек, прильнувших к радиоприемникам тогда, в 1956 году был и семилетний Сашка Мальцев, который через полтора года придет записываться в хоккейную школу в родном Кирово-Чепецке на Вятке…