Коснувшись кисточкой холста, Евпольский на секунду закрыл глаза, сердце его застучало, и он впал в эйфорию. Впал в такое состояние, когда кисть сама гуляет по листу, время для Паши начинает идти в другом, в своём особенном ритме. В итоге получаются две различные параллельные вселенные. В одной Паша рисует, в другой существуют все остальные люди. Такие мелочные и невзрачные для Евпольского в этот момент!

Уже вечером, когда он допивает третий бокал вина и докуривает пачку сигарет, домой приходил Лиля. В этот раз она вернулась в квартиру грустной и заплаканной. Евпольский сразу это заметил, но не стал её об этом спрашивать. Он волновался за неё, но не хотел показаться бестактным.

Наливая зелёный час в кружки, мысленно он всё ещё был у холста. Мысленно он ещё прорисовывал череп, вспоминал рисунок Ван Гога и восхищался им. Но он не срисовывал и не воровал, считая, что фраза «кради, как художник», была придумана ничтожными бездарями и ворами. Тем более, Паша вкладывал в свою картину совершенно иной смысл.

У Ван Гога – это сатира, ирония, осмеивание консервативных принципов и методов работы Академии, в которой его заставляли сначала изучить полное анатомическое строение человека, перед тем, как начать работать с живыми моделями. Евпольский видел в этом скелете себя: грустного и печального человека, который не может реализовать свои амбиции. Скелет – его тело, его нутро, умирающее от вредных привычек. Роза – последняя надежда, символ любви, любимый цветок Лили.

Наконец, он вынул чайный пакетик и выкинул его в мусорное ведро. Добавил себе две ложки сахара, Лиля пила несладкий чай. Они уселись за стол. Перед этим Лиля умылась ещё один раз, тщательно протерев глаза полотенцем.

–Ты хочешь есть? – Спросила она.

–Немного.

–Что мне приготовить?

–А какие есть варианты?

Лиля отлучилась от чая и открыла холодильник. В нём могла бы повеситься мышь, если бы небольшое количество продуктов на верхней полки.

–Могу сделать салат. Есть позавчерашняя курица.

–Давай салат и курицу! – Воскликнул он. Лиля кивнула.

После ужина они легли в кровать. Лиля взяла в руки собрание сочинений Бунина и начала читать «окаянные дни» под тусклым светом лампочки, которая изредка перегорала. Евпольский лежал вместе с ней и судорожно шевелил пальцами на руках.

–Ты не будешь рисовать?

–Сегодня я нарисовал всё, что хотел.

–Хорошо.

–Тебе завтра на работу? – Спросил Паша.

–…У меня выходной. – Ответила Лиля после долгой паузы.

–Мне казалось, что у тебя рабочий день.

–Идеадулин раздобрился! – Она неестественно закивала головой.

–Тебе понравилась картина?

–Необычно! – Ответила Лиля. – Но слишком мрачно.

–Понимаю. Это значит, что понравилась?

–Да! – Она улыбнулась. При улыбке, на её лице возникали милые ямочки.

Наконец Евпольский перестал судорожно шевелить пальцами и успокоился, встав ступор.

–Ты ведь из-за этого волновался?

–В каком смысле!?

–На месте усидеть не мог.

–Пожалуй. Мне очень важно твоё мнение. – Евпольский посмотрел на неё, и она вновь улыбнулась, правда, вспомнив, что она ему врёт насчёт работы, резко отвернулась в сторону, прикрыв лживые глаза цвета моря.

Они погасили свет через 30 минут. В комнате стало темно. Укрывшись двумя одеялами, они обнялись, поцеловались с языком и отвернулись друг от друга.

3

Сегодня она проснулась чуть позже, чем обычно. Даже утренний марафон Евпольского не смог её разбудить.

За окном падал снег. На календаре красовалось 26 декабря. Это значило, что ещё всего лишь 5 дней осталось до наступления нового года. Раньше Лиля ждала новый год. Ждала его с замиранием в сердце, отсчитывала дни, часы, минуты и секунды. Представляла, как они соберутся всей семьёй и выпьют шампанское в 12 часов. Сейчас она даже запуталась во всех этих числах и днях недели. Будь то 26 число или 21, ей было всё равно.

Она проснулась и не обнаружила возле себя Пашу. Посмотрев на время, она поняла, что происходит что-то странное. Было всего 10:56. В такое время он ещё видит сновидения. Лиля надела тапочки и халат, выскочила в маленький коридор и боковым зрением увидела Евпольского в своём кабинете для рисования. Он сидел раздетый на диване и смотрел на голый холст.

Лиля поправила короткие волосы и шмыгнув носом, направилась к нему.

–Почему ты не спишь?

–Звонил Самойлов. – Проговорил он.

–Он сегодня припрётся?

–Верно.

Самойлов, Фёдор Иванович Самойлов или просто толстый кусок говна, как они называли его, был их арендодателем. Противный, душный и дотошный. Три главных качества, которыми он обладал в полной мере. Паша и Лиля сняли у него квартиру 3 года назад и трижды пожалели, что это сделали. Он часто наведывался к ним, часто доставал их и всегда требовал отдавать деньги в срок.

–У нас ведь нет денег, чтобы заплатить ему? – Спросил Паша. Он закурил сигарету.

–Деньги…, – задумчиво протянула Лиля. – У меня будет зарплата через пару дней.

–Надеюсь, он согласиться перенести срок.

–Никогда не соглашался. – Сказала она, проведя рукой по волосам.

–Я с ним поговорю. – Небольшая партия пепла упала на пол.

Весь день Евпольский просидел в кабинете. Самойлов оповестил его, что придёт ближе к вечеру. Весь день Паша смотрел на холст и что-то бормотал себе под нос, закуривая сигарету за сигаретой. Данное действие было похоже на стабильный конвейер, выпускающий упаковки с табаком на регулярной основе без каких-либо опозданий. Говорят, что Бродский курил даже на занятиях во время своего преподавания в американском университете. Паша курил всегда, делая исключения только для сна.

Лиля весь день была на кухне. Она убрала всю квартиру, разобрала вещи в ящиках и отмыла ванную. Во время утренней уборке в спальне, у неё сломалась швабра, поэтому оставшуюся часть очистки помещения пришлось выполнять руками и половой тряпкой.

Она налила чай и нарезала бутерброды с сыром.

–Ты весь день сидишь на одном месте. – Сказала она и поставила еду на столик.

–Я думаю, дорогая. – Ответил Евпольский.

–О чём можно думать столько времени?

–О картине.

–Что за картина? – Лиля улыбнулась и подсела к нему на диван. В комнате было накурено, создалась дымовая завеса. Питерский туман обрушился на кабинет Евпольского.

–Я пока не знаю, но мне кажется это будет успех! – Воскликнул он. Паша зажёг новую сигарету.

–Хватит. – Лиля слабо схватила его руку. Они встретились взглядами и выдохнули.

Евпольский потушил сигарету, не сделав и пары затяжек. Это самое грустное, что может случиться в жизни профессионального курильщика.

–Знаешь, в детстве мне нравилась одна девочка, – начал Паша. – Она была страшненькой, девочкой не от мира сего! Никто по ней не сох, никто не хотел с ней сидеть за одной партой и всё в этом духе.

Лиля внимательно слушала, попивая горячий чай.

–Но я видел в ней что-то особенное, что-то необычное. Харизма. Улыбка и загадочность. И да, я говорю о ребёнке, но это всё было присуще ей. Я её не любил, но она притягивала меня своей таинственностью и в тоже время своей открытостью. Она была настолько удивительной, что я решил её нарисовать. – Паша сделал паузу и сглотнул.

Евпольский подошёл к холсту и окинул его взглядом. Чистый холст для художника, как и чистый листок бумаги для писателя – это всегда страшно, всегда волнительно и захватывающе. Прозаик, написавший первое слово или даже первую букву, начинает пыхтеть он волнения, ведь понимает, что дал старт своему произведению. От первого слова зависит сюжет всего рассказа. Также и художник боится сделать первый мазок.

Евпольский смотрел на чистый холст и тоже боялся. Он тревожил его. Тревожит его всегда. Когда он подходит к нему, то лишь одна мысль кружится в его голове, как птица. «А если я не смогу!» Неоспоримо, подобные мысли присущи каждому творческому человеку. Правда, талантливый человек с ними справляется, а бесталанный откладывает всё на потом, так и не беря себя в руки.

–Продолжай, – наконец сказала Лиля, уставшая ждать продолжения истории.

–Да. Понимаешь, когда я рисовал её портреты, то не мог понять, чего же в ней такого особенного. Что так сильно тревожит мою душу! А потом я вдруг понял. – Евпольский облизнул губы. – Я смотрел на неё и был спокоен. Я смотрел на неё и понимал, что мне больше ничего не нужно в этой жизни. Только её портрет!

–К чему ты всё это ведёшь? – Лиля вновь поправила короткие белые волосы.

–Ты не подумай…Просто я понял, что хочу нарисовать что-то подобное вновь.

–Ту девочку?

–Да, нет же! – Крикнул он. Лиля испугалась. – Прости.

Евпольский выдохнул и, дотронувшись до холста рукой, вернулся на своё место, на котором просидел весь день.

–Я хочу написать полотно, на которое люди будут смотреть. Просто смотреть. Не восхищаться, не восторгаться образом, смыслом или посылом, а просто смотреть и ничего не требовать!

Лилия окинула взглядом холст. Она всмотрелась в него так, будто на нём уже была написана картина, будто приведение Шишкина расписалось на нём, поставив подпись.

–Ты меня понимаешь? – С его лба упали капли пота.

–Понимаю. – Лиля посмотрела на него глазами, которые ничего не понимали.

Подходил вечер. Самойлов должен был явиться в ближайшее время. В честь его прихода, скрипя зубами, Лиля достала из шкафа своё фланелевое платье и туфли с выпускного. Пашу она заставила надеть пиджак с рубашкой и чёрные классические штаны. Он надевал его дважды. Первый раз на выпуск из школы. Второй раз на похороны.

–Зачем этот маскарад, – спросил он, поправляя тугой галстук.

–Надо произвести впечатление.

–На кого? – Паша усмехнулся. – На Самойлова?

–Даже аборигена можно удивить! – Воскликнула Лиля.

–Мы покажем себя полными дураками, – бубнил он.

–Главная сила умного человека – иногда казаться полным идиотом. – Сказала она ему прямо в лицо.

–Видимо Фёдор Иванович самый умный человек на земле! – Саркастично проговорил Паша.

Снег за окном продолжал валить. Окна в квартире Евпольского замёрзли. Конденсат, скапливавшейся на окнах, падал на подоконник. Там могло образоваться небольшое море. А где море, там курорт и туристы…

Прозвучал стук в дверь. Звонок у Паши и Лили был отключён. Как и домофон.

–Кто там? – С гневной улыбкой проговорил Евпольский. Он уже начал косить под дурачка…

–Фёдор Иванович. Открывайте. – Прозвучал хриплый голос.

Самойлов прошёл в коридор. Он был весь в снегу. Старый, хриплый и надоедливый. Это было написано на его лице. Хмурые брови, поджатые губы, маленький носик и жидкие усики. Самойлов был маленького роста, толстый, непропорциональный и неровный из-за кривого позвоночника. Он работал журналистом.

–Как у вас дела? – Прохрипел он.

–Всё хорошо! – Промяукала Лиля. Она широко улыбнулась, показав белоснежные зубы.

–Да, всё в норме. – Менее эмоционально ответил Павел.

–А, что вы при параде? Это самое, на похороны как бы идёте что ли!? – Он посмеялся.

–Вас встречаем. – Сказала Лиля, едва не закатив глаза.

–Ну, это самое, я посмотрю, как бы…ну, квартиру. Всё ли в порядке. Сами как бы понимаете. Вдруг вы, это самое, что-нибудь здесь натворили! Мля…

–Смотрите. – Евпольский провёл рукой по – пустому пространству, приглашая гостя в дом.

Самойлов снял с себя тяжеловесный пуховик и разулся. Его уши были похожи на локаторы, а глаза на аугментированные имплантаты. Он рассматривал тщательно каждую мелочь и пытался уловить каждый звук. «Вдруг крысы!»

–Грязно…, – обмолвился он.

–Я убиралась сегодня. – Сказала Лиля.

–Это самое, плохо убирались. – Он криво улыбнулся.

–Может пройдём дальше? – Евпольский сжал кулаки.

–Ну, можно, но мне нужно как бы получше осмотреться. Я знаете много кому эту квартиру сдавал раньше. И всегда, когда приходил, это самое, находил какую-нибудь пакость.

–Фёдор Иванович, мы живём у вас уже 3 года. – Строго проговорил Паша.

–Это я знаю.

–Неужели вы нам до сих пор не доверяете? – Евпольскому казалось, что галстук начинает его душить, словно «чужая рука».

–Профессия у меня такая, Павел…Никому не доверять! – Самойлов горделиво скрестил руки на груди.

Ещё 15 минут он ходил по коридору, едва перебирая тяжёлые короткие ноги. Он вздыхал, будто охлаждал внутренний процессор, кряхтел и вечно повторял «это самое».

Он походил по спальне. Проверил матрас с едким высказыванием: «вы на нём часто прыгаете?» Посмотрел на люстру и оценил состояние окон. Ему крайне не понравился конденсат на окнах. На слова Паши о том, что они в этом не виноваты, Самойлов резко сменил тему, озлобленно посмотрев на своего арендатора.

Осмотрев кухню, ванную и туалет (там он ни к чему не придрался), он зашёл в рабочий кабинет Паши. К этому моменту Евпольскому стало жарко. Он снял с себя пиджак и галстук. Лиля продолжала держаться. Натянутая улыбка не уходила с её лица, как верная собака с могилы хозяина.

–А что холст пустой? – Спросил Самойлов с улыбкой.

–Просто.

Это самое, вдохновение пропало? – Он заржал, как довольный конь.

–Вышло ради вас, – подколол его Паша. Правда, Самойлов ничего не услышал из-за своего грохота, точнее смеха.

–Ой, как бы что-то я увлёкся, – Самойлов перевёл дух. – Это самое, ты здесь аккуратно рисуй, ничего не запачкай. В этой комнате жила моя мать, она всё это ваше искусство в одном место видала как бы.

–Я подкладываю газету.

–Газеты – это хорошо. Это самое, по профессии данный факт знаю!

–В комнате всё нормально? – Лиля поправила волосы. Самойлов задумался.

–Пахнет табаком. Вы курите?

–Я курю! – Моментально ответил Паша.

–Это самое, лучше не надо. Всё пропахло.

–Ну, балкона-то нет.

–Ну, как бы, а чьи это проблемы? Мля…, – Самойлов удивился.

–Фёдор Иванович, нам нужно с вами серьёзно поговорить.

–Это самое, слушаю. – Его локаторы повернулись к Лиле.

–У меня задержали зарплату.

–Грустно, – он покивал головой.

–Пока, что мы не может заплатить вам за квартиру. Но мы обещаем, что через неделю отдадим всё с процентами. – Паша кивнул.

–Хм…, – Фёдор почесал голову. – Это самое, с процентами идея-то хорошая как бы. – Паша закатил глаза так сильно, что они едва не застряли.

–Да, с процентами. – Недовольно сказала Лиля. Она надеялась, что он смилостивится.

–15 процентов! – Воскликнул Самойлов. Он поковырялся в носу и вытащил из своего гнёздышка козюльку.

–Это больше, чем в банке! – Крикнул Евпольский.

–А мы не в банке, это самое. – Самойлов посмотрел на Пашу и улыбнулся. – Мля…

Наконец он ушёл. Одевался Фёдор Иванович так же долго, как и ходил по квартире. Обувание, надевание куртки и шапки он сопровождал аккомпанементом из частиц и слов паразитов.

«Сука! Сука! Сука! Какая же он сука!» – Закричал Паша после того, как Самойлов вышел за пределы квартиры. Один раз он ударил по стене, после чего скорчился от боли.

–Нужно под холодную воду. – Проговорила Лиля, стянув улыбку с лица.

–Нет, под холодную воду нужно отправить этого ублюдка.

–Сейчас не время, Паша…

–15 процентов. Охринеть.

–Да уж…, – протянула Лиля.

–Ну, у тебя ведь скоро зарплата? – Евпольский тёр свой кулак.

–Да, – Лиля отвела глаза в сторону.

Евпольский продолжил натирать свой кулак. Он посмотрел на него и увидел на нём красное пятно. «Чуть позже ещё продадим мои картины», – промолвил он с полной уверенностью в голосе.

4

Лиля захотела включить свет в ванной, чтобы умыться, но её поджидала шокирующая новость.

–Отключили свет, – промолвила она.

–Боже, – опешил Евпольский.

–Нужно заплатить. – Сказала она.

–Нужно заплатить! – Монетки зазвенели в Пашиной голове.

У них настолько часто отключали свет, воду или электричество, что большим откровением данная новость не являлась. Это то же самое, что сообщить об очередном поражении сборной России по футболу. Многие ли удивятся? Скорее всего, лишь единицы. Также и Паша. Он, конечно, огорчился, но не предал этой новости большого значения. К тому же, у него перед глазами маячила зарплата Лили. «Заплатим…заплатим!» – Думал он про себя.

27 декабря выдалось крайне скучным. Весь день Лиля лежала в постели и искала вакансии различного рода. Ключевые слова в поиске фильтра:

без образования;

опыт работы более 1 года;

в моём городе;

на полный день.

Первое время она отправляла отклики на head hunter, затем перешла на авито и закончила свои поиски на сайте работа.ру. Последний агрегатор вакансий ей не понравился. Она провела на нём 5 минут и вышла.

Лили было сложно найти работу. Она ушла после 9 класса и поступила в колледж на дизайнера. Отучилась. Получила диплом. Но, к сожалению, диплом дизайнера не особо ценится у работодателей. По профессии она проработала пару месяцев, а затем её уволили. После этого Лиля Громова работала кем угодно, но только не дизайнером.

Паша дорисовал своего скелета. Ему нужно было доделать фон. На это ему потребовалось около 30 минут. После того, как картина была готова, он отошёл в сторону и, скрестив руки, начал рассматривать полотно с таким пафосом, будто созерцал «последний день Помпеи».

Конечно же, он не считал свои работы великими, но иногда считал нужным смотреть на них именно так. На самом деле, не ум, не объективность и не популярность делает продукт востребованным и успешным. За всё это отвечает «взгляд». Можно страстно посмотреть на страшную девушку, и она в один момент станет первой красавицей. Можно посмотреть на обычный булыжник так, что он в один момент покажется ярким представителем акционизма.

Ели сегодня немного. Из закромов Лиля достала макароны и тушёнку.

Перед сном Лиля хотела отдохнуть в душе. Вода была холодной. Из-за этого она сильно бесилась. Громовой нравится, когда её тело распаривается в горячей воде, когда наступает момент, кружащийся головы, когда становится невыносимо жарко и уже хочется выползти на кровать, чтобы в мгновенье уснуть.

Евпольский всегда настраивал ей воду. Она заползала в воду, а он руководил газовой колонкой, настраивая нужную температуру, иногда плюя на циферблат. Для него, так же, как и для неё, было важно, чтобы вода имела идеальную температуру для восприимчиво тела. В этом они были похожи. К тому же, таким образом, Паша заботился о ней. Он не мог допустить, чтобы Лиля мылась в неудобоваримой воде.

Лиля легла спать в гордом одиночестве. Евпольский остался работать в ночь. «У меня появилась гениальная идея!» – Воскликнул он, налив себе в бокал вино.

Лиля дочитала «Окаянные дни». Ей показалось, что это не самый удачный роман Бунина. И «Тёмные аллеи», и «Жизнь Арсеньева», ей понравились гораздо больше. Она поставила книгу в сервант. Оттуда же вынула «Услышанные молитвы» Трумена Капоте. У книги были порванные корешки, некоторые страницы пожелтели от пролитого кофе. Эту книгу ей когда-то подарил Миша Букеров, сказав, что это «настоящий шедевр американской литературы».

5

Евпольский так и не приходил в кровать. Паша заснул прямо в кабинете на диване возле пустого холста. Сонным его нашла Лиля, которая по обыкновению в халате и тапочках шла умываться в ванную.

–Спишь? – Прошептала она.

–Сплю! – Воскликнул он.

Лиля подошла к нему и поцеловала его в лоб, ласково и горячо. Так целуют только влюблённые по уши люди.

Около мольберта Лиля увидела большой скомканный лист и зажигалку. Она выдохнула. У неё всегда были печальные мысли по – этому поводу. Лиля видела в Паше настоящего художника, а творческим людям свойственны нетривиальные решения и действия. «Сколько художников сжигали свои творения? Вдруг их сожжёт и Паша. В своей же квартире!» – Её зубы задрожали.

Через 30 минут на кухню пришёл Паша. Он тёр глаза и зевал. Лиля поставила перед ним чёрный несладкий кофе, который он выпил за несколько глотков.

–Ничего не нарисовал? – Спросила она и поправила халат. Бежевый халат, в длину чуть выше колена, 42 размера, идеально подходил к её фигуре.

–Нет. Я долго думал над идеей, вынашивал её, но так ничего и не нарисовал. – Ответил Паша. Он опустил глаза.

Лиля знала, что Паша врёт, но она ему ничего не сказала. Евпольский всегда врал в отношении своих картин. Точнее в тех случаях, когда у него чего-нибудь не получалось. Ещё никогда он не сказал ей: «У меня ничего не вышло!» Если однажды такое произойдёт, Лиля отправиться в монастырь.

–У тебя сегодня снова выходной?

–Да.

–Хм, – усомнился он.

–Говорят о возможном карантине! – Не задумываясь, промолвила Лиля.

–Да, уж…Мне кажется, всем он уже надоел.

–Тебе-то чего, ты всё равно всегда дома сидишь!

–Это сказывается на моём эмоциональном фоне. – Проговорил он, почёсывая руки.

Сегодня она продолжила искать работу. Интересных вакансий не было, зато ей позвонили из одного места. Человек представился рекрутером.