6. О воздвижении преград

1

Столовая, в которой кормились бойцы спецназа и послы Химмельблю находилась на первом этаже торгового центра. Жители Брянска жили отдельно. Они работали на полях, на которых росли скудные овощи или ухаживали за хортами и домашней птицей. Света от магической машинерии было недостаточно, для нормального сельского хозяйства, поэтому каждый день один из магов должен был дежурить на полях, разбрасывая дополнительные комки света. А я, припомнив уроки сельскохозяйственной магии, иногда создавала каменных слоггеров, которые помогали людям в работе.

Когда я и кэресса Фролова пришли в столовую, я с бьющимся сердцем поискала Антона взглядом, но не нашла. Это было и облегчением и неприятностью одновременно. Я не знала, что скажу ему, не понимала, зачем вообще говорить с ним о чём-то, но хотела обязательно поговорить.

Клянусь родительским топазом, у меня не было сомнений или фантазий по поводу Антона Брулева. Он мне нравился, я ему тоже. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что в момент смертельной опасности, когда вихрь схлопывающегося арбузного поля готов был раздавить нас, мы потянулись друг к другу.

Мы и раньше тянулись друг к другу. Несколько раз. Безо всякой смертельной опасности.

Но нас останавливали внутренние ограничения. Антона, кажется, сдерживал приказ Пиротова не входить в близкие отношения с представителями иного мира. Меня… неохота это признать… меня сдерживало воспоминание о Чардаре.

Призрак моей, сокамерницы, подруги, матери и сестры возникал между мною и Антоном. Я становилась холодна с Антоном, и тогда призрак Чардары, ухмыляясь уголком рта, исчезал, грозя мне напоследок костлявым пальцем.

Вчерашнее чувство, возникшее благодаря арбузному полю, вдруг развеял призрак шрейхини «Футхолских бесов». Она будто бы разрешила мне делать с Антоном всё, что заблагорассудится. При условии, что я вернусь к ней.

Конечно, я вернусь… ведь мне предстоит совершить то, что раньше было под силу только Первомагу – играть планетами Семилуния, словно стен-камнями. Только тс-с-с, даже призраку шрейхини нельзя знать о моих планах!

Матвей, Корта-Ильда и Дьярф, как обычно, сидели втроём за одним столом.

Дьярф и Матвей спорили, кто кого поборет – внеклассовый маг, ливлинг Пятой Отметки, путаник или дракон, достигший пика своей магической силы?

Корта-Ильда листала журнал, посвящённый самоходным каретам Брянска. При этом она прихлёбывала из жестяной банки напиток «кокакола», про который Дьярф сразу сказал, что это, вероятно, какой-то медленно действующий яд и посоветовал избегать его употребления.

2

Я и кэресса Фролова взяли подносы с тарелками еды и сели за соседний столик.

– Ливлинг и дракон не станут драться, – убеждённо сказал Дьярф, продолжая спор. – Кто-то из них обязательно подчинит своей воле другого. Скорее всего – ливлинг подчинит дракона, переняв его образ.

Матвей возразил:

– Но внеклассовый маг сможет применить любую магию, хоть иллюзию, заставив и дракона, и ливлинга поверить в то, что они проиграли битву. Пока они будут одурачены – добьёт их. Потом примется за путаника, который всё ещё будет сворачивать ландшафт в узелок.

– Я мало знаю о внеклассовых, – ответил Дьярф, – кроме того, что они все подвержены безумию.

– И я? – усмехнулся Матвей.

– И ты.

– Допустим. Но как безумие помешает внекласснику использовать любую магию?

Корта-Ильда отложила журнал:

– Матвей, ты говоришь глупости, а стыдно – мне.

– Почему?

– Недостаток базовых знаний, которые получают только в Академии, сказался на твоём понимании работы магических струн.

– Где я не прав?

– Внеклассовый маг применит иллюзию Высшей Отметки только при условии, что он посвятил большую часть времени жизни изучению отзвуков именно этой связки магических струн. Взять, к примеру, тебя, ты уже никогда не сможешь сделать иллюзию хотя бы Третьей Отметки. Даже Вторая будет стоить тебе всех сил.

– Почему?

– Большая часть твоих отзвуков посвящена магической машинерии. Кроме того, ты учился без наставника, то есть тратил свои отзвуки на постижение простейших вещей, которые мы изучили ещё на первом семилунии Академии. Ты бродил в темноте, набивая шишки на мелочах, а мы шли за наставниками, которые освещали путь к магии фонарём своего опыта.

Дьярф язвительно обрадовался поддержке:

– Вот именно! А твоя иллюзия Второй Отметки не устоит ни перед драконом, ни перед ливлингом. Так что это они наваляют тебе, а не ты им. А потом ещё и путаник придавит тебя узелком из реки и холмов.

Корта-Ильда строго посмотрела на Дьярфа:

– За тебя мне тоже стыдно. Ты – самый молодой маг Пятой Отметки в истории. Ты – гений. Но как дурачок начал спорить о ливлингах и драконах. Хотя именно ты должен знать, что… что всех вас забьёт булыжником стен-маг Нулевой Отметки безо всякой магии.

Серьёзность вдруг ушла с лица Корта-Ильды, и она весело рассмеялась, показывая как колотила невидимым булыжником.

Матвей присоединился к её смеху, и только наивный Дьярф воспринял вызов серьёзно: начал горячо убеждать, что ливлинги могут дать отпор стен-магам Сверх-Пятой Отметки. Даже начал приводить какие-то примеры.

– Ой, да ну тебя, – махнула рукой Корта-Ильда и снова углубилась в чтение журнала о брянских хэрри.

Корта-Ильда мне не нравилась. Она была слишком умная, слишком весёлая, слишком живая, если можно так выразиться. То есть она была прекрасной девушкой. Это и раздражало. При этом она иногда говорила с пылкостью, используя поэтические сравнения, как «фонарь опыта».

Даже её короткая причёска, которая так шла ей, раздражала меня. Ведь у меня тоже была короткая причёска, но она делала меня ещё более мужеподобной, тогда как её – стройной, но сильной.

Раздражало и то, что Корта-Ильда-Литтен Лоурри достигла Пятой Отметки ещё в моём возрасте и продолжала расти. И ей всего двадцать пять семилуний. Перед нею вся жизнь для того, чтобы достичь редкого могущества. Наверняка, её статую установят на крыше зала торжеств в Академии Химмельблю. Рядом с великими магами прошлого.

Корта-Ильда была гением стен-магии. Тогда как я застряла на Второй Отметке. Или – если льстить самой себе – без четверти Третьей. Мой талант игры на струнах как бы разделился между двумя мирами. Ускоренное обучение Драгена помогло мне овладеть некоторыми приёмами магии Пятой Отметки, но не помогло понять сущности их работы. А ведь именно равномерное понимание всех отзвуков и возвышало мага.

Я не любила Корта-Ильду, но с удовольствием училась у неё. Мне нужно было любыми способами повысить своё мастерство. Ибо чтение «Летописи Закрытых Семилуний» убедило меня, что для жонглирования лунами, как стен-камнями, требуется достичь хотя бы Четвёртой Отметки. Если я сунусь в практическую кинстен-магию со своими сегодняшними силами, меня попросту разорвёт сила планет. У меня не выдержит сердце, как оно не выдержало у Вьята Донгли, путаника, который попытался поменять ландшафт на расстоянии четырёх флю.

Прожевав еду, я сказала:

– Кэресса Корта-Ильда-Литтен Лоурри, раз наши вылазки в Верхний Брянск временно приостановлены, не продолжить ли нам обучение?

Корта-Ильда вопросительно посмотрела на Дьярфа.

Тот кивнул:

– Я найду время. Заодно научу кэра Сорокина уважать старших. В смысле, старших по Отметке, а не по возрасту. Чтобы больше не возникало дурацких споров.

– Которые, – ухмыльнулся Матвей, – ты и затеваешь.

– Тогда я сообщу вам о времени начала занятий, – сказала Корта-Ильда.

Кэресса Фролова, которая всё это время молча ела и слушала, сказала мне:

– Я всё ещё офигеваю. Вы разговариваете о магии, словно о какой-то ерунде, типа спорта или политики.

После завтрака Фролова отправилась на патрулирование Нижнего Брянска. Спецназовцы регулярно обходили все доступные нам территории, отмечая изменения в ландшафте. Медленное сворачивание пространства остатков города приводило к появлению блуждающих щелей, через которые пробирались крипдеры. Если упустить хотя бы одну особь, она расплодится до двух, потом четырёх, восьми и так далее.

Я осталась в столовой и ждала, но Антона всё не было. Вместо него пришёл Лимоныч и сообщил:

– Антоныч, Блаттыч и Пиротыч собирают доклад по всей этой херне, в которой мы живём. О Первомаге, его чокнутых помощниках Аделле и Хадонке и куполе. А так же список посольства Химмельблю.

– Зачем?

– Если твой фалафель иллюзорный не соврал, и мы покончим с Самым Древним Добром, то пузырь, отрезавший нас от остального мира, будет разбит. Нужно будет как-то объяснить нашим властям, что на самом деле тут произошло.

3

Я вернулась в квартиру, чтобы продолжить изучение «Летописи Закрытых Семилуний». Книга хранила в себе столько скрытых страниц, что казалось, я никогда не прочитаю их все.

На сегодняшний день мне открылось несколько глав:

О воздвижении богообразующей машинерии «леддель» и о размещении его частей посередь струн

Глава раскрылась мне сразу и без усилий, ведь Первомаг в своём умобразе уже показал её раскрытой. Видимо, это и помогало мне видеть другие заколдованные страницы.

Как ни странно, но леддель оказался не сложной для постройки конструкцией. Особенно для таких мастеров магической машинерии, как Матвей и Корта-Ильда.

Выглядел он, как сплетение множества полусфер и колец, складывающихся в одну сферу с трибуной в центре. Нарушая законы материального мира, полусферы пересекали границы друг друга и границы пространства, не разрушая ни сами сферы, ни само пространство. Это явно требовало магии путаников.

Сферы окружены равномерным узором из трубок, по которым необходимо гонять кровь животных с тою периодичностью, с какою бьётся сердце человека.

Вообще-то в чертежах не было указания, что требовалась кровь именно животных. Там было указано что-то вроде «живая кровь живого». То есть только что выпущенная из тела. Надеюсь, что из тела животного. Хотя от ливлингов можно ожидать любой людоедской гадости.

Стен-магия, как обычно, была важнейшим элементом ледделя: кроме того, что полусферы держались на специально заряженных самородках, их украшали пластины из стен-камня с древнехиммельскими символами. Они равномерно приделаны ко всем полусферам и той трибуне, на которую должен взойти человек, управляющий ледделем.

Значение всех символов я ещё не разобрала, но подозревала, что они нанесены ради красоты. Ведь каменные пластины с узорами выглядели намного волшебнее, чем просто каменные пластины.

В заключение этой главы было указано, что братья сделали несколько ледделей, пока не нашли ту форму, при которой богообразующая магическая машинерия начинала работать, захватывая все доступные струны мироздания.

Когда я перенесла чертежи в умобраз и показала их Матвею, он горделиво заявил:

– Всего-то? Да мой Визгливый Ружьеног был сложнее.

Но потом выяснилась главная сложность: все части ледделя должны быть созданы с отзвуками магии того, кого эта машинерия будет превращать обратно из бога в человека.

Когда Самое Древнее Зло отправило нас на поиски чертежей, подразумевалось, что мы будем строить леддель под его присмотром. Превращение Первомага в Самое Древнее Добро помешало этому плану. Ещё больше ему помешали Слюбор Риммель, Аделла Лью и Хадонк Джексон, которые, узнав, что мы собираемся покончить с Самым Древним Добром, объявили нам войну.

К счастью, именно Матвей нашёл выход, предложив использовать те магические предметы, которые создал Первомаг. Для этого мы и совершали набеги на Верхний Брянск, собирая по крупицам всё то, к что окутали отзвуки магии Самого Древнего Добра.

С помощью специального набора заклинаний, созданных Корта-Ильдой и Дьярфом, мы разбивали магические артефакты Первомага, вытягивая из них самое важное, и сливали в «ядра силы». Эти ядра использовались для строительства ледделя.

4

Изучение доступных страниц «Летописи» делали призрачные страницы материальными. Их чтение открывали мне новые бездны премудрости и… новые призрачные страницы! Так я полностью изучила главу:

О воздвижении преград, барьеров, невидимых заслонок и пузырей, а так же о низвержении или размягчении оных

Начальные страницы этой главы помогли мне и Матвею низвергнуть Барьер Хена. Именно она дала надежду на то, что мы сможем снять купол над Брянском.

Ради этого, несколько месяцев тому назад, мы предприняли опасную и длительную вылазку в Верхний Брянск.

Наше появление быстро стало известно Аделле и Хадонку, за нами начали охотиться стаи крипдеров и толпы слоггеров разных видов и степени опасности. Хадонк пытался заманить нас в свои первые, ещё слабые, ландшафтные ловушки. А Слюбор несколько раз раскидывал сети иллюзий, из-за чего мы потеряли одного спецназовца.

Но в те времена наши враги были слабее таких титанов магии, как Корта-Ильда, Дьярф и другие маги посольства, поэтому мы избежали всех опасностей. Да и Матвей тоже неплохо воевал, хотя и тратил много сил на постройку ледделя.

Именно в той битве мы едва не поймали Аделлу. Оборотившись мелким дракончиком, она смело налетела на нас, но угодила в мою каменную сеть. Её спас Слюбор, который на мгновение утащил меня в иллюзию, показав то, чего я больше всего боялась – смерть моих родителей.

Слюбор не учёл, что я знала о смерти моих родителей. Его иллюзия не оказала на меня воздействия, хотя пришлось несколько мгновений, чтобы развеять зрительные образы. Но за это время Аделла-дракончик освободилась и улетела.

Поняв, что мы слишком сильны, Аделла, Хадонк и Слюбор отступили… и выставили против нас стражников, набранных из жителей Брянска. Убивать людей было нельзя, даже если бы защитная магия Самого Древнего Добра перестала их возрождать. Поэтому мы разделились: одни сдерживали стражников несмертельными методами, а я, Матвей, Антон и Лимоныч добрались до купола, стена которого проходила через исчезнувший уже посёлок Фокино.

Это была прозрачная перегородка, по которой уже вились какие-то растения. При этом с обратной стороны мы видели холмы, покрытые снегом.

– В Верхнем Брянске даже климат другой! – воскликнул Матвей.

Как дети, увидевшие в витрине магазина интересную игрушку, они прислонились к прозрачной стене, рассматривая зиму на той стороне.

– Эх, как я соскучился по снегу и Деду Морозычу, – сказал Лимоныч и стукнул кулаком. – Чёртова стекляшка.

– Кстати, по классификации «Летописи» Брянск закрыт не барьером и не заслонкой, а именно что пузырём, – сказала я.

– А между ними есть различия? – спросил Матвей.

– Пузырь нельзя открыть отмычкой, нельзя назначить знак или задать ему свойства барьера – пропускать в одну сторону. Пузырь прост и надёжен.

– Так давай разобьём вдребезги.

К сожалению, ни один из способов, упомянутых в главе о низвержении пузырей, не помог мне. Даже размягчить его не получилось.

Матвей пытался мне помочь, как в тот раз, когда мы убрали Барьер Хена, но пузырь не отреагировал.

– Ерунда твоя летопись, – вынес приговор Лимоныч.

Тогда Матвей высказал предположение:

– Что если Самое Древнее Зло, зная о том, что оно неизбежно превратится в Добро, специально сделало пузырь таким, чтобы даже оно не смог его снять?

– Это плохое объяснение, – ответила я, – Самое Древнее Добро и Самое Древнее Зло равны в своих силах. Потому что обе ипостаси – один Первомаг.

– Тогда кто из них надул этот пузырь? – спросил Лимоныч.

И я, и Матвей пожали плечами.

– Пофиг, как был создан пузырь, – начал Антон. – Важно то, что именно благодаря ему Самое Древнее Добро не распространило свою устаревшую благодать на всю Землю, не так ли?

– Скорее всего – да, – ответила я.

Антон встал между нами и прозрачной стеной пузыря:

– В таком случае, приказываю прекратить колдовство для снятия пузыря. Пока не разберёмся с Самым Древним Добром – он должен оставаться.

– Эта стекляшка спасает Землю, – поддакнул Лимоныч.

С тех пор мы не помышляли о снятии пузыря.

5

Третьей доступной главой была вангрот гевульдтх кин-а-стен магия. Но вся её мудрость бесполезна для меня, так как требовала наличия Семилуния в небе. Поэтому я просто заучивала описания вращения лун и запоминала рисунки их сложных траекторий и фаз.

Каждая страничка этой премудрости давалась мне с огромным напряжением умственных способностей, ведь одновременно с изучением кинстен-магии мне приходилось изучать тонкости значений древнехиммельских слов. Без знания этого языка, запутанная наука девяти лун становилась ещё более запутанной.

В этом мне помог 4-й том Магической Энциклопедии Саммлинга и Ратфора, который был полностью посвящён древнехиммельскому и его применению в сотворении современной магии всех видов и Отметок, который я раздобыла ещё в Химмельблю.

С «Летописью» в одной руке и с четвёртым томом энциклопедии в другой я лежала на диване и пыталась разобраться во взаимодействии Грювштен и Отпады, и как на это взаимодействие влияет далёкая от них Ситайя, которая в свою очередь слегка затронута притяжением Стенсен.

В этом уравнении-заклинании, которое давало власть над Грювштен, учитывалась девятая планета, уничтоженная во время создания Барьера Хена. На древнехиммельском она называлась «Тунгкрюккель», что переводилось примерно как «Влиятельный Коротышка». Эта луна была самой маленькой, меньше Зюстерхен, но при этом самой тяжёлой, так как состояла из металла. Сила притяжения Коротышки влияла даже на самую большую из лун – Стенсен. Чтобы видоизменить уравнение-заклинание согласно теперешнему положению и взаимодействию лун, требовалось вычесть из него все влияния Влиятельного Коротышки.

От мыслительного напряжения хотелось завыть и расцарапать себе лицо, как это иногда делали умирающие тинь-поу.

– Бленда Роули! – заорал за дверью вестовой. – Матвей Сорокин вызывает к себе в мастерскую. Бленда Роу…

– Слышу, слышу, – я отворила дверь. – Что ему надо?

– Вызывает! – повторил он и убежал.

Беспроводное радио в Нижнем Брянске работало с искажениями. Земляне не могли понять их причину, так как не разбирались во влиянии магии на радиоволны. Маги посольства не могли помочь, потому что впервые слышали про какие-то радиоволны.

Для общения между отдалёнными башнями «Охвата» или группами, патрулирующими развалины города, мы использовали рулли фулельского поля общей памяти и соглядники, привезённые из Голдивара. Но рулли нужно экономить, поэтому для несрочных донесений использовались вестовые.

Уложив летопись в каменный куб, который я создала для хранения ценных вещей, я запечатала его всеми возможными заклинаниями запрета, охраны и оберега. В завершение всего использовала пространственный карман: пузырь пространства вырос из центра каменного куба, а потом сжался обратно, утягивая куб за собой.

Маги посольства потешались над моим трепетным отношением к «Летописи Закрытых Семилуний». Для них эта книга – набор небылиц и архаичных заклинаний. Но как изменились бы их лица, узнай они, что хранилось в скрытых главах!