Через мгновение тихая речка взорвалась оглушительным плюханьем. Йошт в спешке не рассчитал прыжка и перемахнул через плоскодонку. Он со всего маху бухнулся в прохладную воду, ленивые рыбы очумело прыснули в разные стороны, брызги разлетелись нехилым фонтаном. Сеть вырвалась из рук венеда, ее тут же подхватило течением и понесло вперед. Йошту осталось лишь уныло проводить ее взглядом.

Рука наконец ухватила край плоскодонки. Чертыхаясь, Йошт перевалился через борт и растянулся на дне. Он облегченно вздохнул, но тут же напрягся – мокрая рубаха неестественно топорщится, по груди кто-то остервенело шлепает. Венед запустил руку за пазуху, пальцы ухватили что-то холодное и склизкое, он вскрикнул, отдернул руку и в один удар сердца стащил с себя рубаху. Нечто блестящее плюхнулось на дно лодки, тут же ошалело забило хвостом. Йошт отполз в сторонку, глаза неотрывно следят за извивающимся скользким комком. На дне барахтается и жадно хватает ртом воздух… обычный карась. Венед облегченно выдохнул.

Йошт озадаченно рассматривает в руке блестящую серебристой чешуей рыбу, ее губы беззвучно шлепают, тельце изгибается, изо всех сил старается выскользнуть. Что с ней делать? Есть сырой? Подумал венед и тут же сморщился. Но и приготовить никак – огня-то все равно нет. Из груди венеда вырвался обреченный вздох, он уставился в немигающий рыбий глаз.

– Эй, ты чего делаешь, ворюга!?

Йошт вздрогнул, голова дернулась в сторону окрика, глаза тут же споткнулись о белокурого паренька на берегу. Мощный торс скрывает потрепанная, в пятнах жира и копоти льняная рубаха. Венед хмыкнул – его окликнул тот самый кузнец-недотепа с веси. Однако сейчас он совсем не казался неуклюжим отроком. Глаза грозно сверкают, даже плечи показались шире, чем тогда, в кузнице. В руках палка, на конце торчат два крепких сучка, словно навершие шестопера. Глаза зло смотрят на Йошта. Тот лишь нервно сглотнул, но поникшего на жаре карася не бросил.

– Это моя лодка, моя сеть, моя рыба! Брось рыбу немедленно и проваливай отсюда!

Йошт даже не сдвинулся с места, лишь уставился на белокурого паренька, что вдруг назвал себя хозяином всего-всего.

– Ты что, не понял?!

Внезапно Йошт с силой дернул за веревку, соединяющую лодку с берегом. Та не поддалась, лишь натянулась. Венед дернул еще раз, послышался треск, матерчатый жгут описал замысловатую дугу и плюхнулся в воду. Карпенец тут же рухнул на дно плоскодонки, ойкнул – затылок врезался в ребро лодки.

Течение медленно несет плоскодонку. Раздался свист, воздух рассекает пущенный юным кузнецом камень, он с силой бухнулся в деревянный борт. Йошт осторожно высунул голову из-за края лодки. Белокурый стрелок на берегу проворно тащит одну из сушившихся на берегу лодок, за ней тянется след взрытого песка. При этом паренек не забывает бросать в медленно удаляющегося Йошта камешки. Второй камень пролетел мимо, плюхнулся в воду. Йошт ругнулся, опустился на дно лодки, но скрыться за бортом не успел – третий снаряд больно врезался в плечо. Йошт скривился от боли, сильно прижался к краю – чтоб меткая гадина в следующий раз промазала. Но, видно, перестарался – плоская лодочка сильно накренилась, но устояла. Венед схватился за противоположный край и что есть мочи надавил. Лодка вновь сильно качнулась и тут же содрогнулась от мощного удара. Деревянное дно выскользнуло из-под ног Йошта. Уже в полете он увидел фигуру белокурого паренька, возвышающегося с дубинкой из лодки, нос посудины в трещинах, на сколах проступила свежая древесина. Раздался плеск, брызги струями полетели во все стороны.

– Ага, попался! Ну теперь не уйдешь! Щас я тебя проучу! – ликующе воскликнул белокурый, дубинка выжидающе постукивает в ладонь.

Молодой кузнец смотрит на качающуюся на образовавшихся волнах опрокинутую лодку вверх дном. Глаза искали горе-татя, что давно уже бултыхнулся в воду, но так и не выплывает. Взгляд забегал по взволнованной воде, но вскоре на глаза попалось барахтающееся тело, руки выскакивают из воды, хватают за край лодки, но тут же соскальзывают, буруны и крупные пузыри сбиваются в пену и разбегаются по воде в разные стороны.

– Утопнет ведь еще ненароком, – пробурчал парень. – Ну, точно утопнет. Э-эх, ответ потом держи…

Белокурый паренек выругался, бросил дубинку и, не раздеваясь, плюхнулся в реку.

Йошт отчаянно бьется, будто попавшая в сети птица, запутался в сетях, воздух в легких сгорает, удушье цепкими лапами начинает давить горло. Леденящий ужас полоснул живот, венед страшно выпучил глаза и забил руками во все стороны, обреченный крик сорвался с губ.

Вдруг его кто-то грубо дернул и потянул вверх. Йошт хотел было сопротивляться, но сил почти не осталось. Сознание затуманилось. Перед глазами кружат разноцветные огоньки. Но вскоре глаза больно резануло светом. Йошт закашлялся. Его кто-то больно хлестанул несколько раз по щеке, щеку будто ожгло кипятком. Карпенец с усилием поднял отяжелевшие веки, глаза тут же больно защипало. Перед ним возвышается расплывчатая фигура, свет струится по ее очертаниям. Йошт медленно выдохнул, разлепил губы, чтобы поприветствовать духов, пришедших за ним. Но те заговорили вполне человеческим голосом:

– Ну что, тать недобитый, очухался? – сердито спросил белокурый.

Йошт удивился: неужель на небе прознали, что он сотворил? Плохо дело, пронеслось в голове венеда, значит будут люто карать… Он попытался сказать что-то в оправдание, но лишь еще раз зашелся кашлем. И тут же щеку ожгло болью – светящаяся фигура опять залепила ему пару пощечин.

Йошт попытался отмахнуться, пальцы врезались во что-то мягкое, венед снова махнул рукой, но на этот раз удар вышел как-то вяло и дух без труда ухватил за запястье и проворно скрутил, резкая боль пронзила плечо и шею. Йошт вскрикнул, попытался вывернуться, но боль с двойной силой навалилась на спину, шею и плечи. Молодой карпенец уткнулся в песок и бессильно застонал.

– Ты что, гад, делаешь? – зло прохрипел дух, одной рукой он заломил венеду руку, а второй потирает полыхавшую зверским огнем скулу. Сквозь пальцы проступает кровоточащая царапина.

«Ого, дух, а кровянка как у человека», – отметил Йошт с удивлением.

– Ну гадина рыжая, держись! – грозно бросило неведомое мелкое божество и с удвоенной силой навалилось на венеда. Тот натужно захрипел. – Я тебе покажу, как своими корявками размахивать.

Йошт из последних сил дернулся, и держащая его рука соскользнула. Венед попытался вскочить, но голова пошла кругом, и он повалился на четвереньки, походя успел лягнуть обидчика в нижнюю челюсть.

Белокурый паренек аж ахнул, повалился на бок, но тут же вскочил, ухватил улепетывающего на четвереньках Йошта за ногу и завалил, в небо взметнулись мириады песчинок. Венед отчаянно отбрыкивается, дергает ногами, но паренек, как клещ, вцепился в него и не отпускает, старается притянуть к себе, чтобы наградить тумаком.

Йошт больно треснулся головой о неудачно подвернувшийся камень, искры сыпанули из глаз, он наугад машет руками, несколько раз кулак встретил что-то мягкое, в ответ слышалось чертыханье и айканье. В руки венеду попалась какая-то палка, он без раздумий перехватил ее покрепче и стал размахивать в разные стороны.

Послышалось шипение. Белобрысый паренек вскочил будто ужаленный и тут же повалился на задницу, но скрученного пленника не высвободил. Йошт удивленно посмотрел на него, молодой кузнец ошалелыми глазами смотрит на его руку и почему-то отстраняется. Венед перевел взгляд на руку с чудо-палкой.

По берегу пронесся вопль. Йошт увидел прямо перед собой раскрытую змеиную пасть, она злобно шипит, жуткие острые зубы готовы вонзиться в плоть.

Внезапно Йошт освободил заломленную к груди руку, резко вскинул, в руке зашипела змея. Йошт заверещал, гадюка зашипела громче, клацнула зубами возле самого лица. Йошт подскочил, раскрутил за хвост зверюгу и бросил что было сил подальше в реку аспида.

Оба сидят на песке молча, громко дышат, отплевываются, щупают синяки и шишки. Белобрысый что-то бормочет невнятное, косится то на Йошта, то в сторону колоды, откуда минутой раньше выпрыгнула га-дюка.

Йошт осторожно щупает нос, смотрит на пальцы, насупившись, бережно трет ушибленные места. Покосился на беловолосого парня.

– Тебя как звать?

– Борятой кличут, – пробормотал молодой кузнец.

– Дурак ты, Борята… В мирных людей камнями бросаешься, топишь, потом руки еще выкручиваешь, – Йошт кивнул в сторону валяющейся дубинки. – Вон и башку готов проломить…

– Это как же ни за что ни про что? – недоуменно воскликнул Борята. – А как же лодка, рыба, сеть моя, наконец? Почто чужое цапаешь?!

– А, ну тебя…

Венед поднялся, но кровь пудовым молотом ударяет в голову. Йошт охнул и повалился на землю. Он мотнул головой, встал на четвереньки и пополз к реке. Чертыхаясь, он принялся умываться, речная вода отчего-то показалась теплой, потом очень холодной, будто и не вода вовсе, а кусок льда скользит по лицу. Пальцы начали дрожать.

– Эй, тебя чего шатает из стороны в сторону?

Йошт медленно обернулся. Борята вновь кажется склоненной фигурой какого-то духа.

– Я ж не сильно-то тебя вроде, так, проучить…

– Не сильно вроде, проучить… – пытаясь передразнить, проговорил заплетающимся языком Йошт. – Ты на руки свои глянь, такими кулачищами зашибешь и не заметишь.

Йошт пошатнулся, угодил рукой в обжигающую воду, едва сдержал равновесие. Вода из прозрачно синей медленно превращается в зеленую болотную, затем краснеет, потом опять становится небесной голубой. Йошт мотнул головой, вновь чуть не упал.

– Э-э, да ты горишь весь, – пробормотал белокурый паренек, его голос показался слишком громким, таким, что закладывает уши.

Йошт подрагивающей рукой потрогал лоб, но ничего не почувствовал.

– Да тебя змеюка укусила! Смотри! – вдруг громко воскликнул белокурый, Йошт аж сморщился, голос больно ударил по голове, точно большая палка с высоты птичьего полета брякнулась на макушку.

– Где?

– Да вот же, на руке.

Йошт посмотрел на ладонь, которая недавно сжимала гадюку, взгляд скользнул ниже, кожа почему-то то темнела, то светлела. И точно, возле запястья краснели две аккуратненькие дырочки. Венед бы их и не заметил, если бы этот увалень Борята не показал.

– Точно, – с трудом произнес Йошт. – Видно, когда я ее… того…

Вдруг ужас ледяной лапой ухватил за самое сердце, лицо сделалось белее мела, рыжеволосый карпенец с широко раскрытыми от испуга глазами смотрит то на руку, то на Боряту. Тот что-то ему говорит, но Йошт ничего не слышит, перед глазами все плывет, только две ранки-точки горят кроваво-красным.

Внезапно перед глазами ярко вспыхнули разноцветные огоньки, потом угасли, перед взором лишь жуткая чернота. Все тело ожгло что-то мокрое, будто он угодил в котел с кипящей водой.

Йошт изо всех сил старается подняться, но на тело обрушилась такая ломота и слабость, что и пальцем не пошевелить. Он огляделся – кругом черно и тихо, как под землей. Йошт нервно сглотнул. «Может, я уже и вправду того, – с ужасом подумал он, – так вот она какая смерть».

Йошт почувствовал, как куда-то бежит, испуганно озирается по сторонам, спотыкается, но ничего не видит, пытается что-то крикнуть, но голос теряется в пустоте, затем ноги его подкосились и, несмотря на все усилия удержать равновесие, Йошт упал, больно треснулся головой.

Потом перед глазами блеснул свет, стал приближаться, и теперь Йошт отчетливо мог разобрать человека в богатом княжеском одеянии посреди поляны, залитой светом, рука князя крепко сжимает золотой посох-наконечник в виде топора, а один конец плавно переходит в морду какого-то невиданного зверя. Сбоку у испещренного священными орнаментами кушака висит изумительный, тончайшей работы древний меч.

Позади него полукругом стоят волхвы и воины, некоторые бриты наголо, лишь с макушки свисает длинный оселедец. Посреди просторной поляны горит огромный каменный очаг, пламя поднимается до небес, языки пламени облизывают огромную глыбу из золота. Внимательно присмотревшись к ней, Йошт ахнул: это исполинская статуя женщины из чистого золота, вместо рук расправленные в стороны лебединые крылья. Лицо оживает, глаза горят странным свечением. Йошт встретился с ней взглядом, он почувствовал одновременно страх и небывалый восторг, прилив сил – дай в руки подкову, сожму и завяжу в узел…

Боль огромным валуном обрушилась на голову. Йошт скривился, пытаясь отгородиться, но боль нарастает, накрывает гигантской волной. Он закричал. Видение меркнет, тает, как льдинка на теплой ладошке. Вновь упала чернота. Перед глазами лишь стоит князь с посохом, жертвенный огонь и лицо лебединокрылого идола.