И проблема здесь в том, что эти изменения происходят очень резко. Насколько резко? Представьте себе салфетку. Самую обычную столовую салфетку. Ее толщина примерно 0,2–0,3 миллиметра. Вот я сложил ее в два раза. Толщина увеличилась вдвое. Еще в два раза. Еще. И так далее. Да, больше, чем в 7 раз, я не смогу ее сложить – сил не хватит. Но представьте себе модель. Предположим, я смог сложить эту салфетку 35 раз. А теперь вопрос: какова будет толщина получившейся стопки? Будет ли она выше, чем половина моего роста, или ниже? Постарайтесь не считать на калькуляторе или в телефоне. Прикиньте в уме, каков может быть ответ.

Может быть больше 10 сантиметров? А может быть больше метра?

А теперь, внимание, правильный ответ (держитесь за стулья) – более 10 000 километров!

Вот такие тренды сегодня повсюду вокруг нас. Они медленно разгоняются, но затем просто взрываются. Судите сами – первое складывание дает 0,4 миллиметра, второе – 0,8 миллиметра, третье – 1,6 сантиметра… Зато после 20-го складывания речь уже идет о десятках и сотнях километров. Мы смотрим на самое начало тренда и наивно думаем, что дальше будет примерно то же самое. Но дальше все не то же самое, дальше случается взрывообразный рост, речь уже идет не о миллиметрах, но о тысячах километров! Мы банально не успеваем понять, что происходит. И, следовательно, не успеваем адаптироваться.

Для того чтобы адаптироваться к изменившимся внешним условиям, нам нужно время. Очень много времени. Сотни поколений. Рекорд скорости адаптации зафиксирован у эскимосов. Когда люди пришли на север, они «стали» эскимосами уже через тысячу лет. Это рекорд. Индейцы Америки и за 10 000 лет не адаптировались к новым условиям. Их кожа так и не стала черной.

Сотни поколений нужны, чтобы адаптироваться к изменениям внешней среды. А сколько мы живем в условиях нового мира? Полтора поколения.

Вернемся к расшифровке аббревиатуры VUCA-мир. Давайте продолжим наше знакомство с новым миром с третьей буквы C, что означает Complex (сложность). В системном подходе система называется сложной, если она состоит из большого количества элементов и эти элементы связаны друг с другом. Большое количество – это сколько? Уже больше двух. Рассмотрим систему, состоящую всего из двух элементов. Например, молодожены, муж и жена. Глядя со стороны на эту семью, мы можем многое про них сказать. Ну, например, мы знаем, что они разведутся с вероятностью 60 %. Причем сами они это будут отрицать, но мы-то знаем. Мы знаем, с какими проблемами они столкнутся в жизни, до какого возраста проживет мужчина и женщина, чем они будут болеть, когда выйдут на пенсию, сколько у них будет детей и прочее. Откуда мы это знаем? У нас есть статистика. Мы можем предсказать их будущее с достаточной высокой степенью вероятности, потому что муж и жена – это простая система. В этой системе всего два элемента, и поэтому она для нас предсказуема. Поведение сложных систем нельзя назвать определенным (вторая характеристика в нашей аббревиатуре – Uncertainty, неопределенность).

Представим, что в нашей молодой семье родился ребенок. Теперь семья состоит из трех элементов. И ее неопределенность резко возросла. Мы не знаем, как жена отреагирует на бессонные ночи. Мы не знаем, как муж перенесет эмоциональное истощение. Да и они сами этого не знают. А это значит, что может произойти что-то неожиданное, что-то, к чему не готовы ни они сами, ни их окружение.

А теперь представим, что в системе появился еще один элемент. Кто это? Все верно, это теща. Она приехала к ним в однокомнатную квартиру пережить карантин. На месяц. Сложность нашей системы выросла. И не просто выросла, а взорвалась.

Следствие сложности – рост неопределенности.

Наша система стала резко неопределенной, непредсказуемой. И тут всякое может произойти. Даже такое, в отношении чего мы потом скажем: «Это что, Вася такое сотворил?! Ничего себе, вот уж от кого, но от Васи я такого не ожидал». Дело в том, что Вася сам от себя этого не ожидал. Он стал элементом сложной и, следовательно, неопределенной системы. Его неожиданное поведение вызвано тем, что на него как на элемент системы оказали влияние другие элементы. Сам он не планировал и не думал ничего такого. Но на него повлияли. Именно об этом говорил Майк Тайсон – у каждого, кто выходит на ринг, есть план… до первого пропущенного удара. Так и у нас: у каждого есть план, хороший план, пока на нас не повлияют другие элементы системы.

Сложность в VUCA-мире нарастает не то что с каждым днем, а с каждым часом. 100 лет назад в мире было несколько компаний, в которых работало более ста человек. Для сравнения – в холдинге РЖД трудится почти миллион, в Газпроме – около 400 000 человек. И всем этим несметным количеством людей надо управлять. Вот уже действительно сложные системы. На каждого сотрудника оказывают влияние сотни тысяч других элементов. Сравните это с миром, в котором мы жили раньше. Если бы вы родились в начале прошлого века, то, скорее всего, это была бы небольшая деревня, в которой проживало человек пятьдесят. И это были бы все элементы, которые оказывают на вас влияние. Раз в год, осенью, вы выезжали бы в город, чтобы продать выращенный урожай. Там на вас тоже оказывалось бы влияние, но было бы оно краткосрочным. Вы не получали ни новостей, ни новой информации. Начнись в Российской империи война, вы узнаете об этом через полгода. Ваша жизнь проста, понятна и предсказуема. Вы знаете, во сколько вставать и ложиться, что есть, что сеять и когда, что пить и с кем драться, во сколько лет жениться и на ком. Вы даже знаете, что 8 из 10 рожденных у вас детей умрут. Это не будет для вас неожиданностью. Вот такая жизнь. И, возможно… люди были счастливы. Все известно заранее, никакой неопределенности. Не то что сейчас.

Мы очень боимся неопределенности. Мы стараемся ее избегать. Не зря же нам в детстве бабушка говорила: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Мы привыкли выбирать синицу. Журавли нас пугают.

И последняя буква в нашей аббревиатуре – Ambiguity (неоднозначный). Однозначность указывает, что одни и те же действия приводят к тем же самым результатам. Другими словами, рецепты работают. Если ваше детство прошло в СССР, вам будет несложно вспомнить, как ваши родители объясняли вам, в чем заключается рецепт успеха в советском обществе. Во-первых, надо хорошо учиться в школе. И это как раз тот случай, когда надо именно «быть», а не «казаться». Ведь дутые пятерки в аттестате сразу будут раскрыты. Далее, если вы хорошо учились, вам не составит труда поступить в институт или университет. После института вас ожидало распределение на работу. Если вы хорошо учились, то автоматически, по распределению, вы попадали на хорошее место. Но этого мало. Нужно было еще делать карьеру по партийной линии. Сначала октябренок, потом пионер, комсомолец и в итоге коммунист. Таким образом, если вы держите курс по этим двум координатам (учеба плюс партия), то к 40 годам вы почти гарантированно получаете весь набор советских ценностей: машина, квартира и дача. Конечно, на этом пути тоже бывали неожиданности, но это случалось крайне редко, и поэтому ими можно в целом пренебречь. Поэтому мы можем смело сказать – рецепты работали.

Теперь сравните с сегодняшним днем. Что отвечают нам наши дети, когда мы говорим им, что надо хорошо учиться в школе? Все верно – «Зачем? Я стану блогером, ютубером, тиктокером» и так далее. Мы, конечно, пытаемся что-то возразить, но обычно получается это не очень убедительно. Да мы и сами это чувствуем. Ведь в лицо нам тычут факты – Ольга Бузова, Моргенштерн и др. Аргументов не хватает, мы выходим из себя, повышаем голос… Что ж поделать, старые добрые рецепты перестали работать.

Когда я учился в экономическом институте, мы изучали теорию менеджмента. Ей 100 лет, вот ее представители, вот ее основатели. Вот законы, правила, принципы и так далее. Мы изучали ее и дальше брали в работу (работало или нет, это другой вопрос). А сегодня… как вы думаете, сколько сегодня существует теорий менеджмента? 3, 5, 10? 60! И какая из них правильная? Никто вам не скажет. Мир стал неоднозначным.

Помните, как у Льва Толстого: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Толстой написал это почти 150 лет назад. О чем это? О том, что рецепты счастья раньше работали. Было известно, что нужно делать, чтобы стать счастливым. И если семья была несчастлива, это было странно, удивительно, это выбивалось из общей колеи. Соседи говорили: «Странно, значит, у них есть какой-то секрет».

Сейчас наоборот. Быть несчастным стало нормой. И если мы вдруг встречаем счастливого человека, счастливую семью, мы говорим: «Странно, значит, у них есть какой-то секрет». Мир будто перевернулся с ног на голову.