Цитаты из книг автора «Максим Кантор»

Карл Радек на допросе 20 декабря предъявил текст письма Троцкого: «Надо признать, что вопрос о власти реальнее всего встанет перед блоком только в результате поражения СССР в войне. К этому блок должен энергично готовиться – ускорить столкновение с Германией». Соврал? Забили до невменяемости – говорил по подсказке следователя? Радек – интеллигент и тряпка, пусть так – но ведь Владимир Ильич Ленин говорил и писал ровно то же самое. Это же ленинский метод! Вряд ли следователь держал на коленях томик Владимира Ильича и оттуда списывал. Здесь нет ничего нового: опробованный ход. Были большевики немецкими шпионами в Первую мировую?

Это было широко опубликовано, это никем никогда не скрывалось. Какие нужны еще доказательства? Тайная встреча Пятакова с Седовым в кафе «Ам Цоо», как об этом показал забитый до полусмерти Сокольников? Организация крушений поездов, как показал замученный Князев? Организовывал Князев крушения поездов или не организовывал, был Пятаков в кафе «Ам Цоо» или нет – что это меняет? Надо множить аресты подозреваемых и вести перекрестные допросы, возможно, истина и всплывет – но ничто не отменит того факта, что Гитлер продемонстрировал своим сподвижникам книгу Троцкого и сказал, что эта книга его многому научила и остальных научит тоже. Ничто не могло отменить того факта, что ленинский план – революция на плечах проигранной войны – снова приведен в действие.

Петр Яковлевич Щербатов собственного отца никогда не знал и, глядя на эти снимки, испытывал чувство, которое затруднялся определить. Нет, не зависть – как можно завидовать тому, чего ты не понимаешь? Это было то же чувство, которое возникает, когда слышишь иностранную речь – вдруг они говорят об очень важном? И надо бы выучить незнакомый язык, но где гарантия, что иностранцы захотят с тобой разговаривать, даже если овладеешь их языком? С таким же чувством смотрела Россия на Европу, то притворяясь ее частью, то отталкивая Европу от себя.

Я слышал, русские называют 1937 год «проклятым»; никогда не понимал этого эмоционального определения. В тот год государства постарались подготовить плацдармы для будущей войны, избавиться от внутренних врагов. Времени оставалось мало; государство стреляло, арестовывало, пытало – приводя население к однородной, управляемой массе. Исполнители были рьяными. Как выражался въедливый генеральный комиссар госбезопасности Ежов (цитирую его слова по протоколу): «Вот, я не помню, кто это докладывал, когда начали новый учёт проводить, то, оказывается, живыми ещё ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потом всяких монахов до чёртика. Всё это что показывает? Почему этих людей не перестреляли давно? Это же всё-таки не что-нибудь такое, как говорится, а архимандрит всё-таки». Маленький упорный человечек Ежов, вальяжный

«В борьбе с крайностями приходится прибегать к крайностям».

бульканье интуиции существовала тенденция – пузыри на поверхности складывались в определенные фигуры

Расстрелы заложников и пытки подозреваемых и весь так называемый «красный террор» – возникли не как свидетельство жестокости одного самодержавного жестоковыйного человека, но как свидетельство брожения власти, перегноя многовластия. Власть в одночасье стала рыхлой и пьяной – и скрепить ее могла только кровь. Всякий из вождей желал удостовериться в том, что он тоже распоряжается жизнями смердов, ему тоже полагается по штату пытать и пороть, – и всякий лидер желал утвердиться в своем величии, лишая людей жизни.

Из одного миллиона девятисот тысяч побывавших в плену подверглись репрессиям в собственной стране триста тридцать тысяч, то есть 18 % от общего числа пленных. Это много, но это не все поголовно. Свой жестокий приказ Сталин (совместно с Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым, Буденным и Жуковым) подписал 16 августа, через два месяца после начала войны – и через десять дней после того, как в плен попал его сын Яков.

И скажут ему: «Берегите солдат, берегите пехоту», – как Сталин любит говорить генералам. Ни шагу назад – но берегите пехоту

Причиной (так считали ретрограды и националисты) был заговор враждебных России стран. Дескать, сидели по ту сторону планеты бжезинские и киссинджеры, они, мол, и замутили. Но возникал вопрос: а где враги России были раньше? Почему дали править полковнику целых двенадцать лет, прежде чем взбунтовать публику? Если глядеть непредвзятым оком, выглядело так, словно заслуженный артист на сцене дал петуха и в него полетели помидоры. То, что мир – театр, отмечено давно, но до лицедейства допущены немногие. Мир – театр, в котором сцену видят издалека. На галерке, в задних рядах, дохнут нищие, в амфитеатр пробирается робкий средний класс, в партере сидят успешные люди, сцена же мала. Президент-полковник оказался на сцене, где развлекал зал как мог: управлял подводной лодкой, рычал на бояр и фотографировался полуголым.