Глава 8 Капище

Неприметной, узкой, лесной тропой, сквозь ветви колючих елей, мы тащили за собой коней с поклажей. Думаю, мне тут без Фрелафа и делать было б нечего. Место силы было огорожено частоколом из заострённых брёвен в три метра высотой. Массивные дубовые воротины отворил ещё более бородатый и древний старик, чем Фрелаф, из глубины двора на нас смотрело ещё две пары внимательных глаз – холопка босая в сарафане и мишка-двухлеток, сидящий на цепи, будто собачёнка дворовая.

– Это Дубок, он тут всегда, – представил мне волхв хранителя капища, – не видит и не слышит уже по старости своей, зато чует всё. Он знал, что свои идут, как только мы в лес запретный зашли. Да, Андрей Любомирович, дорога сюда закрыта для неизбранных. Ночью сегодня само капище решит, свой ты али чужой. После трапезы вечерней, надлежит тебе провести ночь среди богов в центре капища, будешь привязан к жертвеннику, потому как разное с тобой может происходить.Скажу сразу – и испугался, и насторожился, особенно меня жертвенник напряг.

Кушали мы досыта, Дубок откуда-то пополнял стол с завидным разнообразием, суетилась и строила глазки теремная девка: грустно ей в окружении старцев да идолищ страшных. А потом я очнулся голым, ноги и руки мои были прикованы железными кольцами к большому камню, сверху на меня, откровенно злыми глазами смотрели лики богов, вырезанные прямо на стволах вековых дубов. Рядом стоял Фрелаф и Дубок, вздев руки к небу, они бормотали не очень понятные фразы, суть которых ускользала от меня вместе с сознанием, наверно молились. Оставалось только подождать, а потом может и обратно в Пашкин Гелентваген попаду, хотя уже не очень хочется. Мне показалось, что я провалился в сон… Открыл глаза от резкой боли, в живот впились когти ворона, он долбил клювом мою грудную клетку, больно впиваясь прямо в кость. Разлетающиеся капли крови окрашивали его чёрные крылья, а я извивался всем телом, пытаясь скинуть старательного убийцу:

– Я ещё живой, что ты, тварь, делаешь?Никакой сверх-скорости и никаких ярких красок мира не приходили, боль и ничего кроме боли и обречённости.

– Фрелаф помоги, – пробовал я позвать на помощь.

Мелькнувшая серая тень сорвала с меня мучителя, клыки волчицы в мгновение ока разорвали ворона. На краю уплывающего сознания я понял, это моя волчица:

– Ракша, – я почувствовал её запах, как её шершавый язык заботливо успокаивает мои раны, и провалился в спасительный сон.

Дождь. Сквозь ветви дубов на моё истерзанное падальщиком тело капают крупные капли, наверно, смывая кровь. Я с ужасом открыл глаза. Первая мысль – он вскрыл мне грудную клетку, и, кажется, добрался до органов! Такое тут не лечат, или заражение добьёт. Вот это номер – даже царапин нет! Всё зажило или привиделось? А как же волчица, Ракша-то была?

Через пару минут пришли мои надзиратели расковывать, точнее раскрывать сложный запорный механизм кандалов, приговаривая:

– Ух, и орать ты горазд, молодец, а как рваться-то начал, думали поломаешь всё.

Может и показалось, но теперь лики богов смотрели на меня по-отечески с одобрением.

– Андрей Любомирович, тепереча всюду будешь ты чувствовать, где место это заветное для тебя находится. Оборони от напастей и ворога лютого капище святое, а взамен оно даст тебе силу и знания потаённые. А пока пойдём в баньку, попаримся да помоемся. Может и девку потискаешь, а то извелась она вся.

Несмотря на всю абсурдность происходящего, меня не покидало чувство присутствия Ракши, казалось, вот сейчас обернусь резко, и увижу мою волчицу.

Ещё неделю пробыли мы на капище. Можно, конечно, назвать обучением или частичное введение в ведовство, но так или иначе, время я провёл с пользой. Перенимая у старцев премудрости охотничьи, науки ведовские да ратные. Сделал Перуну подношение и захоронку с деньгами и драгоценностями, уж больно много таскать приходилось. Подарил девице браслетик золотой за ласки и заботу. Пока суть да дело, она профиль волчий везде на вещах моих вышивала, искусная работа вышла. Порешили с Фрелафом, что следует мне путь держать в дружину Смоленского воеводы.

– Дело-то, конечно, твоё, Андрей Любомирович, не пропадёшь ты потому, что силою и средствами немалыми одарен богами. Странностей в тебе больно много. Судишь порой людей строго, а девке теремной можешь милость проявить, ставишь себя высоко, будто бы сын княжеский. Вот токма неведомы тебе многие обычаи и уклады жизненные. Среди людей поживёшь воинского сословия, а там и обдумаешь, где та правда мирская да кривда. Прошу, потаи от люда нутро своё, не след им даже мыслить, что не простолюдин ты. Есть в Смоленске дружка мой старый, не должен он отказать, да и язык за зубами держать умеет, вот и схороним надёжно на его подворье имущество своё, покудова без надобности будет.

Всё-таки моя гипотеза присутствия Дражки в закоулках моего сознания находила всё больше подтверждений. Науки от старцев и личные знания, когда-то услышанные в моём будущем, педантично укладывались на свои полочки в мозгу. Зачем сейчас может пригодиться устройство автомобиля Тойота – не понятно, но я теперь мог не пользоваться услугами хитрожопого мастера. Меня веселило, как это действует на средневековый ум Дражко, все эти знания про самолёты, высокие дома из стекла и бетона, телевизор и т.п… Мне бы его раньше заполучить, стал бы финансистом успешным, не меньше.

Глава 9 Смоленск

На рассвете, поблагодарив богов за мудрости многие, и Дубка за гостеприимство да науки, отправились с Фрелафом. Теперь тропинка лесная не казалась мне чем-то запредельно скрытным, я ловко выбирал правильное направление, орудуя посохом, раздвигал ветви деревьев, к полудню выбравшись на тракт. Поснедав и приняв вид доброго воина, а не волхва с капища, облачился в бронь и верхом да с заводными кониками поскакали в столичный город княжества Смоленск.

Наверно это мегаполис – всё-таки земляной вал и стены деревянной крепости в три косых сажени, такие не взять набегом с пары тройки драккаров. Смоленск встречал нас спокойствием и размеренностью знающего себе цену городища. Уже на подъезде дорога наполнилась телегами с добром для торжища, холопами да людом ремесленным, деловитыми и торопливыми. Для этого и пришлось в бронь богатую да одёжу облачаться, в комплекте с парой добрых коней заставляли попутных и встречных расступаться. По всему видно, знатный боярин едет со спутником не простым. Селище плотно застроено, а главное люд был разный, кривичи в большинстве, а так, вообще, восточные лица перемешивались с явными северянами. Никто никого и не собирался грабить, мирно договаривались, ударяя по рукам, просто судачили, обмениваясь новостями.Ведун уверенно прокладывал путь к подворью знакомого купчины Путяты. Судя по терему и площади имения купеческого, он был не из последних. Встретил нас и впрямь, как друг старый, расцеловав Фрелафа троекратно, по достоинству оценив мои доспехи и оружие. Я по своей особенности, искупался с дороги да облачился в одежду чистую и попроще. До поздней ночи просидели с Путятой за столом в тереме, узнавая последние новости, да по мере своими делились. Как и планировали, схоронили в сундуках купеческих моё имущество, одёжу, бронь и оружие доброе. Сам же в кафтане простом, обувке доброй, но без украшательства, пристроил меч на пояс в ножнах да простой щит клеёный, норманнский. Отправился пешим, опираясь на посох, наниматься в дружину княжью.

С дорогою ошибиться было нельзя, подворье со всех сторон видать, на горочку идти в самый большой терем. На большом княжьем подворье была и гридница дружинная. Принял меня воевода варяг Синеус:

– Кто таков?

– Звать Андрей, воин, 16 лет, – долго думал, как рекомендоваться при поступлении и ничего лучше не придумал. Годков добавил, так как старше выглядел, вот чтобы лишних проблем не сыскивать и сделался совершеннолетним.

Воевода долго и с подозрительностью осматривал мой слишком хороший, даже в таком виде, арсенал. В отроки зачастую просились недоросли, вообще неоружные, а тут – щит клееный, железо боевое, держится уверено, глаз не отводит. Дерзковат поди.

– Из чьих будешь, отрок?

Вопрос этот был предсказуем, а вот что отвечать – не ясно. Давненько я подумывал начать ссылаться на потерю памяти в результате посттравматического синдрома, вызвавшего ретроградную амнезию. Пока формулировку не подсказала мне история Фрелафа:

– Не ведаю, боярин. Имя своё токма помню, а очнулся раненым на капище древлянском. Ведун сказывал, что притащила меня из чащи волчица огромная и оставила у ворот. Три дня и три ночи провалялся я в беспамятстве, а она рядом с капищем хаживала, как в себя пришёл, так и волчицы след простыл. Назвался я ему Андреем, сыном Любомира, а остальное никак припомнить не мог, – пустился я в сочинительство по принципу «сгорел сарай, гори и хата». Любил и верил народ во все потустороннее, а иначе как ещё объяснить воеводе и случайным свидетелям. Сказка понравилась, он аж крякнул от удовольствия. Главным и неоспоримым доказательством стал профиль волка на щите намалёванный, а иначе как.

– Люба мне история твоя, а что, воин ты каков? – заинтересовался Синеус.

– Так спробуй меня, боярин! – ответствовал ему.

Воевода обвёл глазами двор и поманил в центр двора дружинника:

– Дайте им мечи потешные.

На середину двора вышел отрок, вооружённый щитом и мечом, мне тоже подали деревянное оружие. Я с мечом и шестом закружил в боевом танце с противником, отрабатывая легенду простого юноши. Он несколько раз атаковал меня рубящими с верху ударами, я всё блокировал своим мечом, но в основном мне хватало время просто увернуться. Потом, решив прекращать представление, подсёк его ноги шестом и уткнул свой меч в шею растянувшегося на земле отрока. Синеус смотрел с явным недовольством:

– Отрок, ты зачем мне тут представление устроил скоморошье? Я же видел, побить мог сразу.

– Не гневайся, воевода, по недомыслию решил дольше нужного сражаться, чтобы способности продемонстрировать, – ответ варяга устроил, определил он меня отроком в младшую гридь, со столом и крышей в гриднице дружинной.

Стал княжьим человеком и потекла моя служба: стоять на воротах городских, мыта взымать, по торжищу ходить и к порядку призывать купцов, вздумавших за бороды потаскать друг друга. Вот подружится удавалось не со всеми. В дружину старались отдать деток весьма обеспеченные родители, вот и относились такие к нам, как к холопам. Мы – это те немногие, кого Синеус взял после отбора. Редкий смерд сможет на бой выйти и победить умелого дружинника, хоть и с потешным, но всё-таки оружием. Так мы и сдружились – сын кузнеца Борислав, ставший с моей лёгкой руки Борькой, и Вячко из рыбаков. Зато купеческих да боярских хватало с лихвой, и ходили они меж собой, меряясь цепочками да кольцами с каменьями, на нас и внимания не обращали.

В любое свободное время от выполнения наказов старших, младшей гриди надлежало оттачивать своё ратное умение. Синеус и сам порой не оставлял молодёжь без внимания, гоняя нас до седьмого пота. В отсутствии воеводы расслабляться не получалось, дружинники из старшей гриди, как правило богато одетые, опоясанные десятники или сотник с золотой бляхой, принимались за нашу выучку. Воинское умение – это не удаль личная, а навык вместе защищаться или атаковать. Мы строили стену щитов, раскрывали и смыкались по команде. Несколько норманнов из старших, очень просто разваливали нашу оборону, и отроки в наказание занимались физическими упражнениями. Я бы так же поступил, если спортсмену не хватает силы для победы, так вперёд, «упал и отжался». Мы таскали брёвна волоком, утрамбовывая дворовый песок и на загривке. По собственной инициативе, испросив дозволение Синеуса, с дружками взялись за спортзал с полосой препятствия – это на моём счету уже третий. По мере строительства прошли стадию от насмешек «дурь отроки удумали!» до всеобщей заинтересованности в диве дивном. Подсоблять стали по мере, как вызнали, для чего пригодиться по досточкам бегать да от штуковин разных уворачиваться, и как пользоваться. Мой авторитет потихоньку начал расти, при всех своих ухищрениях, мне плохо удавалось скрывать хорошую физическую подготовку, а после любимых качающихся мешочков с песком и старшие дружинники полезли на полосу препятствия, норовя удаль свою продемонстрировать. Тут штуковину одну я удумал, как рекорд закрепить свой. Сделал воронку из крицы и сговорился, что Борислав будет в неё песок сыпать на тряпицу, а как пройду я полосу препятствия, так соберут в мешочек тот песок просыпанный. Теперича, вот такими примитивными песочными часами, засечь мой рекорд собрали всю дружину, почти вся старшая гридь на дворе собралась. Борислав с туясом песка изготовился тихонечко его на воронку сыпать, Вячко саму воронку держать над тряпицей, Синеус самолично командовать всем представлением.

– Пошёл, – гаркнул воевода.

Со старта пустил стрелу из лука в цель на 50 шагов, делаю кувырок и подхватываю копьё, колю три чучела соломенных, и бросаю его да топорик в деревянный щит, и чтоб без промаху, а то понову начинать. Перелажу пяток брёвен на высоте в сажень – это метра полтора по моей мере из будущей жизни. Препятствие «брёвнышки» для старшей гриди, только у меня выходит. Дальше «качели», бегу по бревну на цепях подвешенному, балансирую мечом и щитом, спрыгиваю и снова ухожу в кувырок, над головой пролетает бревно поперечно раскачанное, а вот и любимые качающиеся мешочки с песком. Можно уворачиваться и принимать на щит, вот только снести могут, а еще попутно надо десяток прутиков осиновых срубить. Сегодня с товарищами достроили стену в две косые сажени высотой, так что первый раз на время взбираюсь, забрасываю крюк с привязанным канатом, уже не чувствуя рук и ног, оказываюсь на самой вершине – назвал препятствие «захват крепостицы». Воткнул меч в стену.

– Всё!

Синеус подошёл степенно к моим помощникам и самолично, аккуратно собрал весь просыпавшийся песок в тряпицу, обвязав верёвочкой, затем поднял получившийся мешочек над головой. Громко сообщил, обводя взглядом подворье:

– Вот, дружи, награждаю гридня Андрея поясом и перстнем золотым. Кто готов будет совладать с полосой Андреевой, пока вот этот мешочек песка через воронку сыпется, получит перстень золотой и станет как он, опоясанным гриднем, кто без «брёвнышек» пройдёт – токма серебряным перстнем одарю.Я эту штуку с наградами сам воеводе предложил, пообещав, что вряд ли многие сподобятся, и к моей радости, до вечера никто не смог. Синеус, довольный новым ратным развлечением, улыбаясь в усы, спрятал «мешочек воителя» в сундук. Даже Княже по сердцу пришлась новая забава дружины. Я получил статус опоясанного гридня и право столоваться за княжим столом.

Со следующего дня, начались будни, и дружина поделилась пополам на тех, кто стал приветствовать меня, как старого друга, и явных ненавистников. Невзлюбили все, кто не мог пройти полосу и до середины. Воевода лично командовал, промахнувшемуся мимо мишени или свалившемуся с препятствия:

– А ну вертайся в зад и по новой.

Пришлось организовать тренировочные занятия и лично объяснять, как двигаться надо. Умаслил Синеуса, сказав, что нарекаю полосу «Варяжская ратная забава». На Перунов день Воевода объявил праздник спортивный, вся дружина от детских до старшей гриди проходила мою полосу препятствия. До золотого перстня никто так и не сподобился добраться, что неслабо раззадорило старшую гридь. Вячко с Бориславом получили свои серебряные. Троих отроков, так и не дошедших до «захвата крепостицы» в назидание остальным, погнали с дружины. Потому как были они ленивы, и только смуту разводили, крича что бестолковщину удумал этот безродный Андрей. Князь Святослав, по случаю праздника, выкатил три бочонка с вином и лично решил со мной пообщаться:

– А ловок ты, отрок, в ратном деле сказывают и удумывать диковины разные. Может накумекал чего ещё?

– Дозволь, Княже, говорить? Есть идея. Измыслил давеча «Варяжскую ратную забаву» для хирда, чтоб десятком проходить союзно, защищая спину щитами, да атакуя, а в довершение крепостицу взять. Там условие важно, чтоб весь хирд до победы дошёл, по последнему и мешочек с песком отсечь.Князь задумчиво покивал:

– Любо мне сладить забаву, только место подыщите, а то во дворе скоро не пройти будет.

Мой спортзал потихоньку прирастал средневековыми аналогами тяжелоатлетических тренажёров, ну конечно, с турниками и брусьями. Скорая карьера от воя из детских до опоясанного гридня могла вскружить голову любому юноше, хорошо, что телом в основном управлял сорокалетний тренер-циник, сдерживающийся от необдуманных поступков. Один Перун мне свидетель, чего стоило удержать Андрея от демонстрации супер-скорости. Сразу бы отбил желание и мотивацию получить золотой перстень, а так хотелось сразу дать всем понять, нечего и пытаться меня задирать. Индульгенция от светлейшего и воеводы на производство диковин для ратных тренировок, позволила лазить по всему Смоленскому полюдью, вызнавая, как устроено всё, с ремесленниками дружбу водить стал. Дражко в моей голове трудолюбиво укладывал знания по полочкам, теперь его не могли напугать или обидеть, и он радовался. Я чувствовал, как моя вторая сущность ликует. Пока было не понятно, откуда мне мистическое досталось. Фрелаф давно ушёл по своим ведовским делам, оставив мне на попечение всё наше имущество, схороненное на подворье Путяты. В моей голове роились множество замыслов, а почему, собственно, не обзавестись мне собственным подворьем, средств и с собой взятых хватает, и на капище сходить можно за добавкой. Рассудительный мужик внутри, отметал сие, как глупость несвоевременную. Но всё больше и чаще, особенно перед сном, приходили мысли устроить своё собственное поселение. Сделаю немного по-другому, правильно. Будет скот жить и множится, то бишь население и имущество прирастать, ремесло развивать. Дражко уже наворошил в моей памяти, отряхнул от пыли забвения школьные знания, которые Андрей слышал, но не придавал им значения. Откуда было знать, что когда-то ему пригодиться устройство доменной печи или как деготь делать. Оставалось только придумать как оборонить и где найти такую прорву народу, чтобы все хотелки осуществить.