С берега заорали женщины, ко мне, как могла, спешила Злата, еле остановил её. Плавать из местных никто не умел, поэтому все решили, что меня водяной утаскивает в воду. Вот же проблема. Надо ещё со Златкой теперь договариваться, а то спасать будет. На берегу собралась куча народу, в общем дети и бабы, в меня тыкали пальцем, галдели обсуждая. Слышались реплики, что Дражко с водяным договорился, когда утоп – эту и ещё много других небылиц выпалила Златка моей маме, пересказывая чудо, случившееся на речке. Мама сильно перепугалась и стала ругать меня, чтоб больше не думал глубже колена в воду лезть. Неожиданно поддержал отец – его порадовало не только, что я единственный в деревне умею на воде держаться и не топнуть, а ещё возможная близость с водяным, раз он мне такое позволил. Кузнецы в деревнях всегда колдунами слыли, отец не исключение, вот и дитя его соответствует.Добро на плаванье я получил, правда возле берега и в компании Златы. Так теперь и таскал её за собой на речку, устроив аттракцион для местных. В деревне судачили, о бесе, вселившемся в Дражко, когда потоп, мол, с тех пор и не узнать мальца, вон надавал тумаков Мышате с компанией, а тут ещё и с водяным дружится. Моё упорство в попытках тренировать тело дало свои плоды, через месяц подтянулся десять раз и переплыл реку, ух, и влетело мне тогда от мамы, да так, что на следующий день был наказан, сидеть и помогать по хозяйству. Златка ходила с важным видом, мол, чтобы знал другой раз, как её не слушать, а она предупреждала, так орала с мостков, что полдеревни сбежалось.У отца гора крицы, надо горн топить, да жар раздувать. К этому дню я давно готовился, причём в тайне. Знаний инженерных у меня было маловато, не на того учился, поэтому долго изучал кузницу на предмет своей полезности. Механический молот – это для меня слишком сложно, разве что найти человека, которому суть да идею обрисовать, а тот додумает, как воплотить. Про состав металла та же история, знаю, да не то всё, вроде как температуру повыше и разные добавки нужны и только. Выбор пал на меха, их на трудах в школе делали, правда тогда ни у кого из класса ничего приличного не вышло. Решил сильно не усложнять, две деревянные плахи с дырочками по середине, через эти дырки воздух должен всасываться, с обратной стороны прикрепил кожаные накладки, чтобы обратно воздух не выпускали, прижимаясь к деревяшкам. Сами плахи соединил кожей. Всё проклеивал вываренным из костей клеем и прошил шнурком. Большой вопрос встал, как сделать само сопло, чтоб не сгорело. Металлической трубки у меня не было, единственным доступным материалом была глина, обмазал какую-то большую трубчатую кость и выжег её в костре. Достала Златка, допытываясь у меня, что такое я мастерю и для кого. Держался как партизан. Собрал всё ночью, сразу как был отруган и наказан мамой за мои рекордные заплывы. Поутру, как матушкины задания переделал, с серьёзным видом сообщил:

– Пойду в кузню, отцу подсоблю.

Только направился в избу доставать из-под лавки поделку, Златка сразу бросила свою работу и начала пристально за мной следить. В кузне уже пылал горн и в нём занимались уголья с пережогов. Я деловито спросил дозволения помогать и теперь уже под вторым, внимательным взглядом отца, пристраивал меха так, чтобы поэффективней работали и не сгорели сразу. Батя аж крякнул от удовольствия, как быстро горн набрал жара, да какого. Температура была явно повыше. Моё глиняное сопло не выдержало больше одного рабочего дня и к вечеру раскрошилось, да и остальная конструкция развалилась, но я теперь знал, как сделать лучше. Молот отцовый получилось поднять и пару раз ударить заготовку. Сегодня я был на высоте.

Вечером матушка, раскладывая кашу:

– А что там Злата у вас диковину какую-то разглядела, нынче?

– Да, Милавушка, сын наш сегодня штуку удумал нужную, да переделать ещё пуще сулился и молот мой поднял. Будет из него толк. Сердце теперь моё спокойно за наследника. Тайну ему поведаю родичей.

Отец подошёл к очагу и отнял камень из кладки, вытянул свёрток длинный, замотанный в кожу сыромятную. Он бережно развернул на столе увесистый свёрток. Даже тусклого света лучины оказалось достаточно чтобы блеснул явно нержавеющий метал, кольчуга посеребрённая и два одинаковых, как близнецы меча:

– Вот, Дражко, настоящие боевые клинки заморской работы, достойные руки боярина, а может и князя, из железа, которого ни я, ни отец мой так и не смогли сделать. От отца к сыну в роду нашем передаётся с историей, чтоб всяк потомок цену знал и гордость имел.

Тепереча и ты слушай. Давно случилась эта напасть, жили предки наши в других краях, далёких и тёплых. Пришёл на землю родичей Хазарин, убил многих, полонили деда моего и в далёкие земли Персам продали. Попал дед Тихомир на галеру большую, веслом ворочить под кнутом басурманским. Возил на тех галерах купец важный товар свой из Дамаска в Константинополь да Херсонес. Дед говорил, видел он в дыру вёсельную, что города эти огромные, до небес стены из камня поднимаются и народу там живёт тьма-тьмущая. Случился шторм, корабль их долго волнами бросало, трюм галеры порою целиком водою заливало и многие сомлеть успели, толи кормчий не сдюжил, может ещё беда какая приключилось. Напоролась галера бортом на камни, аж весла поломались. Схватил тогда он обломок весла, к которому прикован был и в живот надсмотрщику, тут и остальные взбунтовались, кто с обрубком вёсельным оказался. Галера тем временем тонуть принялась, не до полонян вёсельных басурманам было, никто к ним не спускался за надсмотрщика мстить, спасались они. Пока все люк пытались открыть, дед наш цепи камнями балластными долбил. Так ему одному токмо и удалось выбраться, через дыру в борту, а ещё он тогда, прямо как ты, Дражко, с духом морским закружился и плыть научился. Долго ещё волновалось море, пока дед Тихомир за камень цеплялся, что корабль сгубил. А как замирение на море вышло, оказалось, что вот она галера недалече потопла, в рост всего. Деваться то некуда, а надо взять деревяшек разных, чтобы до землицы догрести. Сказывал, что умаялся, но две бочки пустые с трюма вытащил и связал их вёслами да парусиной, а ещё кусок мяса вяленого и кувшин вина греческого повезло сыскать. Два дня и ночь он толкал свой плот, изредка выбираясь передохнуть и поснедать. На вторую ночь он приметил огонь, то был берег Таврики, а костёр разожгли дружинники купца с Ладоги, возвращались они на кнорре из Константинополя и тоже потрепались в шторме. На счастье деда Тихомира, встали у берега обсушиться да лодку смолой поконопатить. Приняли родича нашего из моря они со всем вежеством, оттого и он таиться не посмел да сказывал им у костра историю свою о полонении и спасении. Взял тогда купец его в ватагу свою, веслом ворочить, за пропитание и дорогу. Вещи его не тронули, признали добычею законной. Имуществом дедовым стали: две справные бочки, парусины кусок да верёвка. Но не всё на этом. Когда один бочонок открыл, там два меча оказалось, кольчуга да шлем басурманский, всё работы тонкой и выделки особой. Наверно в тайне везли куда, или увозили откуда, прежние хозяева. Слово купца крепкое, никто и не подумал горемыку обидеть. Продал тогда дед Тихомир, токма бочки да шлем, чтобы одёжу себе сладить и денег на жизнь заиметь. До Ладоги родич с купцом не дошёл, а честь по чести поблагодарив того, в деревне остался, приглянулась ему Любава, бабка наша. Стал дед Тихомир кузницу строить да железо ковать. Вот, Дражко, и кольчуга та, работы тонкой, за годы ничегошеньки с ней не приключилось, даже ржа не взяла. Так меня, как наследника, приобщили к сокровищу семейному, а что это сокровище – тут и к бабке не ходи. За один такой клинок можно пару деревней купить, не знаю даже, как оценить такое. Наказывал отец строго настрого, никому и никогда не сказывать, даже Златке, про реликвию.

Тут же примеренная кольчуга оказалась мне сильно велика, посмешил только родителей. Мечи были красивые, узор на металле говорил о дамасском булате. Оба клинка наверно по килограмму весом и длинной что-то около метра. Это было настоящее боевое железо, с рукоятью в кожаной оплётке. Удивил лишь аскетизм, ничего лишнего, ни каменьев самоцветных, ни золота. Вполне возможно серебро есть в отделке, но и это не точно. Тут же начал уговаривать отца:

– Мне надобно, два меча тренировочных сделать, чтобы весом и размером схожи были.

С того дня, мечи эти булатные мне разве что не грезились наяву, снились точно. Сковал батя почти две копии, по длине и весу, ну чуть тяжелее и из железа дрянного. С мечами я не расставался, если бы не отлупил тогда Мышату с подельниками, то задразнили бы, а тепереча с уважением и интересом ко всем забавам моим относятся. Даже плавать пробуют, не получается конечно.

Пришла зима и мой спортзал вырос в длину, теперь там было несколько набитых соломой чучел для отработки колющих ударов и брёвна для рубящих, всё те же летающие на верёвочках мешочки с песком, качающиеся досочки для балансировки. А ещё у меня появилось два закадычных товарища – Радко и Сбыня, даже Злата начала меня ревновать к ним и пыталась везде влезть. Она с большим удовольствием участвовала в раскачивании песочных мешочков, стараясь непременно попасть мне в голову, хоть так отомстить за всё. Друзья теперь были постоянными спарринг-партнёрами. Мы дрались на деревянных мечах и палках, я вспоминал всю программу, которую когда-то готовил для клуба толстосумов-реконструкторов. А пацанов я посвятил в тайный орден «Стали и пламени». Что такое тайный орден, объяснять не стал, потому что тайный. Зимой дел не так-то и много, вот и отрабатывал все приёмы с утра до вечера на благодатном материале, дубасил сразу обоих друзей, и от снежков Златкиных успевал уворачиваться.К весне я заматерел, выглядел гораздо старше своих лет и был явно сильнее всех сверстников в деревне. Бабы судачили:

– Вон какого знатного жениха Милава воспитала.Девки помоложе завидовали Златке, а ещё пеняли мне, что хожу как боярин, «гоголем». От моего прошлого, или из будущего, проявлялась тяга к чистоте и частым гигиеническим процедурам, что разительно отличало меня от вечно чумазых сверстников. Вот уже всё кругом закрывало зелёной листвой, вода в реке готовилась прогреться до приемлемой к купанию температуре. Наша община собиралась с товаром на торжище, приготовили два струга. Мы с отцом тоже надеялись расторговаться. В затоне показался парус, а за ним второй и быстро пошли расходящимися курсами к берегу, причём не к мосткам, а по краям деревни.

– Норманны! – пронеслось над долиной.

Я выхватил меч и заметался по пристани, не зная, что делать дальше. Тут встречать ворога или надо залезть повыше, мне в голову даже не пришло, что в руках у меня потешные мечи, а не боевое железо. Получил мощный подзатыльник от отца:

– Бегом к дому, Милаву в лес уводи.

В деревне поднялась паника. Снеккары викингов ткнулись в песок и с них уже прыгал прямо в воду и бежал на берег средневековый ужас всех крестьян. Не мешкая, они походя срубали любого вставшего на пути, поджигали избы, сея страх и бесполезность сопротивления. Когда я оказался возле кузни, всё уже полыхало, дом и постройки. Возле горна с перерубленной шеей лежала матушка. Ничего не разбирая, подгоняемый страхом, я бросился в лес, наверно через полчаса бега выдохся и повалился на траву. Крики уничтожаемой деревни стояли в ушах. Уже спрятавшись под ветвями огромной ели, сжавшись в комок, никак не получалось унять дрожь. Ещё ни разу, ни в той, ни в этой жизни мне не было так страшно.

Они убили маму, я бросил отца и Злату одних. Совесть и обида разрывали моё сердце, страх делал ноги деревянными, но я решил возвращаться. Как оказалось, убежал далеко, на окраину деревни вышел уже в сумерках. Меня встретила пустота и пепелище, а ещё вонь смерти, стелящаяся над долиной. Норманны деловито собрали и унесли всё, а что не взяли, то уничтожили, даже собак побили. До утра, не сомкнув глаз, ходил по деревне пытаясь безрезультатно отыскать выживших. Похоронил отца и матушку возле кузни. Златку сыскать не удалось, может в лес успела или полонили? Избы все выгорели, животины нет. На пепелище провёл ещё с неделю, из остатков строений устроил большой погребальный костёр. Надеялся, что из леса кто ещё воротиться, сбегший от норманнов, очень надеялся ещё увидеть Злату, Сбыню с Радко – могли же родичи их в лес погнать, но…

Оставаться в деревне одному было бессмысленно, да и жутковато. Слава мудрости деда моего, реликвию схоронил в очаге – это единственное, что от дома осталось. Теперь и кольчуга была мне не шибко велика, ещё годик такого набора массы и сядет как влитая, мечи в руках ложились удобней, после тяжёлых-то тренировочных. В поисках тайников, переколотил все оставшиеся очаги селения и нашёл ещё одну захоронку у бортника – колчан стрел с луком добрым и кисет с наконечниками. Удалось набрать немного снеди по деревне, пару ножей да суму найти. Что же дальше то делать, пойти в другую общину, работником наниматься или в детские проситься дружины княжьей? Пока старше не стану, всяк имущество моё присвоить себе может, а самого в холопы забрать. Никто всерьёз с мальцом считаться не будет. Боязно было, при себе столько дорогих вещей тащить, да куда деваться тут, не схоронишь.

Если на закат идти – там сейчас вроде Смоленск большой город, а может и Москва уже есть. Что там сейчас должно быть, не ведаю? Торопиться мне особо некуда, в лесу и схорониться можно от лихоимцев, зверя всегда добыть аль грибов с ягодой. Пойду, покудова таясь, вдоль реки, найду место подходящее да устрою там жилище, а там может удумаю дельное.