– Я немного напилась. Сигареты, виски. Смотрели «Секс в большом городе». К десяти уже разморило. Под утро проснулась, пипец, – стыдливо поведала Камилла Абдулова.

– Почему домой не пошли? Друзья бы проводили.

– Отец меня убил бы за курево и спиртное. Очень строгий. Тимка предложил остаться.

– Что курили?

– «Парламент Найт Блю».

Грановский сделал предупредительный жест Звереву, явно желавшему что-то спросить.

– Полина и Валентин когда ушли? – спросил майор девушку.

– Не помню. Перед глазами все плыло. Тима спасал, заваривал кофе.

– Ничего странного не видела в эти два дня?

– Не-а. В пятницу сестра Тимки заходила к Наталье Ильиничне. В субботу утром приехал муж Юлии Павловны. Не люблю его.

– За что?

– Он курит всякую дрянь. И Польке давал попробовать. Она еще летом хвасталась.

– Имя Александр Паршин что-то говорит тебе?

– Конечно. Я знаю, что он утонул. Летом видела ВКонтакте репост о том, что его ищут.

– Евгений Ивченков?

– Наш учитель в «Терцо». Очень мерзкий. Кричал, ногами топал. Неадекват. Ко мне докапывался как-то. Я опоздала на пять минут.

Тимофей Куницын то и дело боязливо поглядывал на лестницу, по которой поднялся в кабинет его отец.

– Ну, я налил немного. У папы большой бар. Подарки разные. А он не пьет. Юля за рулем. Чего зря прокисать будет. Хотите коньяка?

– Паршина и Ивченкова помнишь?

– Конечно. Уроды, особенно Сашка. И учитель был дерганый. На Польку гнал на улице, орал на Валика. Каля плакала. Корчил из себя хрен знает кого, блин.

– А Миронова? – спросил Грановский.

– Наталья Ильинична с виду хорошая. Милая такая, приветливая. Она на дому уроки давала. Наверное, чтобы не платить налоги. Папа так сказал. Дирижер приходил к ней, я видел из окна. И вчера тоже.

– А другого, кто стоял с вами, высокий, не видел возле ее дома? – уточнил Зверев.

– Вроде нет. Только вчера, он подошел вскоре после нас.

– В вечер убийства ничего странного не заметил?

– Нет, ничего такого не помню.

– Не знаешь, твой родственник Дидикин контактировал с кем-то из погибших?

– Сам не видел, но ходят слухи, что с Паршиным.

– Где был с десяти до полуночи?

– С Полькой и Калей смотрели «Секс…»

– С Полиной в главной роли? – послышался голос Павла Куницына.

– Сериал такой. – Тимофей опустил голову. – Потом Полька ушла, где-то полпервого, а Калю я уложил спать.

– А Валентин?

– Он ушел намного раньше. Отец его доставал по телефону, мол, где болтается. С нами еще Юлька теперь живет, кстати. Но она спать рано легла.

– Где эта красотка Поля? – Майор посмотрел на часы.

Тимофей стыдливо поджал губы.

– В больничке. Обкурилась, похоже. Недавно увезли.

Грановский вздохнул, обрадовавшись, что Марьяша после его звонка жене сидит под домашним арестом. Он уже допросил дочь, но узнал лишь то, что слышал от остальных.

– Евгения Юрьевича все ненавидели. Паршина этого, я слышала, тоже, – сообщила Марианна.

– А твои друзья? Что о них скажешь?

– Полю ты знаешь. Камилла хорошая, спокойная. Голос отличный, будет поступать в Римского-Корсакова. Тима добрый, отзывчивый, но немного ватный. Только за спиной отца огонь. А так-то дико боится Павла Сергеевича. Валя замечательный. Пишет стихи. Люблю его. Помню, как храбро он за Камиллу заступился, когда Ивченков набросился на нее за опоздание.

Майор смерил Шелкунова долгим взглядом.

– Валя, я знаю, у тебя произошла трагедия. Но как ты объяснишь, что два человека были убиты в день, когда умерла твоя мать? Паршин, предположительно, утонул в то же число.

Зверев слегка дернулся и остановил взгляд на лице Шелкунова.

– Я знаю. Это какое-то дикое совпадение, – ответил Валентин.

– Когда ты ушел из дома Куницыных?

– Около десяти или чуть раньше. Остальные задержались. После полуночи с Тимкой ВКонтакте немного переписывались. Он сказал, девчонки еще там.

– Про Ивченкова и Паршина что-то можешь рассказать?

– Они были гнидами. Мне их не жалко. – Валентин посмотрел Грановскому в глаза.

– Не в курсе, какие отношения с Мироновой были у Монахова и Павлова?

– Наталья Ильинична нравилась Юрию Анатольевичу, я видел по его глазам. С Павловым они не обращали друг на друга внимания.

– Валентин, я задам этот вопрос только тебе. Пожалуйста, ни с кем не обсуждать. Как ты думаешь, кто убийца?

Шелкунов ответил после долгого молчания.

– Весной я думал, что Каля. Паршин ее троллил, а она чувствительная, Ивченков накричал на нее ни за что ни про что.

– И ты молчал?

– Мы друзья. И у нее алиби на вчерашний вечер, как я понимаю. Я был с ними, видел, что она уже никакая. Сидеть не могла.

Проводив парня глазами, Грановский и Зверев переглянулись, ища, в чьих глазах больше недоверия к его словам.

– Специально спросили про подозрения? – поинтересовался Зверев.

– Совпадение дат. Ткнул на Абдулову. Алиби конкретного нет. С учителем конфликтовал. Паршина не любил. У него был час времени на убийство до возвращения домой, – заключил майор. – Смерть матери могла подтолкнуть его.

– Полина, Тимофей, Камилла и полковник были в доме Куницыных. Не все же они разом лгут. И там еще ночевала Юлия, но она утверждает, что после половины девятого вниз не спускалась и в кабинет отца не заходила, – добавил Зверев. – В общем, остались Шелкунов, Дидикин, Монахов и Павлов. Алиби от жены, сами знаете… Проблема в том, что там слепая зона как раз около дома Мироновой. Но она, соседи сказали, постороннего ночью не впустила бы.

– В других местах камеры что-то показали?

– Ничего особенного. Шелкунов засветился, но на расстоянии. Вострякову видно на соседней улице в 00:48.

– Ясно. Надо, кстати, побеседовать с этой красавицей. Я узнавал, ее увезли на улицу Художников, во второе отделение.

– Я все хотел ее спросить…

– Ну?

– Откуда у дочери грузчика и учительницы айфон новой модели? Недешевый, мягко говоря.

Ответ на этот вопрос ждал их в палате третьего этажа, накрывшись почти с головой, иначе нездорово-бледное лицо в свете больничной лампы делалось мертвенно-белым.

– Подарили, ясно? – отозвалась Вострякова с бессильной злостью.

– Тайный любовник? – Зверев иронически улыбнулся.

– Ну типа.

– Не слишком ли щедрый подарок? – спросил Грановский.

– Для меня в самый раз, – огрызнулась Полина.

– Интимные услуги? – Зверев напрягся.

Полина долго молчала, прежде чем решилась ответить, скрипнув зубами.

– Фотографии.

– Ясно, – протянул Грановский. – А теперь – имя клиента.

– Николай Дидикин, – без запинки ответила Полина.

В дверь постучали. Женщина в форме медсестры поманила следователей пальцем. Вострякова зашуршала одеялом.

– Значит, отравление? – спросил Зверев.

– Какое еще отравление? – всполошилась Полина.

– Что ты принимала в последние сутки? Ела? Пила?

– Да то же, что и всегда.

– Шевели мозгами. Три убийства. Миронова и Ивченков, без сомнения, зарезаны одним лицом. Паршин, я уверен, туда же. Ты за себя не боишься?

– А я при чем? – взвизгнула Полина, но ее глаза полыхнули осмысленным страхом того, кто знал больше, чем говорил.

– Тебя отравили снотворным. Камилле, я уверен, стало плохо по той же причине. Ее намеренно усыпили в вечер убийства. На Валентина пытались повесить вину, убивая в день смерти его матери. Ты соврала насчет Дидикина. Я сразу понял по глазам. И я был у него дома, он явно небогат. Юлия Куницына его бросила. Да и не тот человек. Айфонами он точно разбрасываться не стал бы. Ты в курсе, что лишних свидетелей убивают?

– Господи. – Вострякова закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись.

– Это ведь был виски, верно? Врач сказал, от тебя шел запах спиртного. В пятницу ты пила то же, что и Камилла?

– В пятницу я пила ямайский ром. И Валик тоже.

– Вот оно, – прошептал Грановский.

– Надо мной все смеялись, потому что я бедная. Паршин обзывал голытьбой и шлюхой, а я еще ни разу, ни с кем… Только фото продала и пару видосов, на которых я…

– Без подробностей, – оборвал ее Грановский.

– Он меня заставил. – Девушка разрыдалась. – Сказал, он позаботится, чтобы меня посадили за соучастие.

– Кто? – Грановский уже знал ответ.

– Полковник, – простонала Полина.

6

Грановский позвонил в дверь. Заскрежетали замки, на пороге возникла Юлия Куницына.

– Добрый вечер, Юлия Павловна. Мы с вами толком не разговаривали по поводу этих событий.

– Да я, собственно, ничего и не знаю.

– Чем можем помочь? – раздался за ее спиной голос Павла Куницына. Спокойный, но не такой ровный, как обычно.

Грановский и Зверев вошли. С кухни их приветствовал плотным голосом Тимофей.

– Два вопроса, Юлия. Вы покупаете снотворное по упаковке или про запас?

– Про запас, а что?

– Проверьте. Уверен, недосчитаетесь. И второе, вы что-то говорили о часовых поясах. Где были?

– На Майорке, проводили там каникулы. Но…

– Два месяца или чуть больше, наверное. Ездили всей семьей?

– В чем, собственно, дело, господа? – спросил Куницын с некоторым вызовом.

– Ну, мы с мамой, Тима. Маме врач посове…

– Отвечая на ваш вопрос, полковник. Три трупа. Четвертый может быть в любой момент.

– И? – Куницын смотрел не мигая.

Его лицо оставалось неподвижным, но в глазах плясали огоньки отчаяния.

– Мне показалось странным то, что вы подчеркнули, что не видели дочь в вечер убийства Мироновой. Зная, что подозревать Юлию нет оснований. И подсказали, что Дидикин был один дома. Как будто хотели навести меня на одного из них.

– Прежде чем продолжить, дождитесь юристов. – Куницын нащупывал смартфон.

– Вы думаете, папа ее убил? – стылым голосом спросила Юлия.

– Нет, конечно. Но он давно все знал.

Рука Куницына, сжимавшая смартфон, застыла в воздухе. Грановский продолжал:

– Знаешь, на чем ты погорел, Тимофей? На своей показной любезности. Налил Полине виски, забыв, что накануне усыпил им Камиллу. «Глен Гариох». От пары глотков ей плохо не стало, но, когда она вчера выхлебала два полных бокала, да еще с травкой, ее свалило. Переборщил с дозировкой. Потом догадался вылить, но, не подумав, предложил нам коньяк. Я сразу заметил, что той бутылки больше нет, а выпить ее целиком было явно некому. Ты сам ляпнул, что отец не пьет.

– Вы это серьезно? – прошептал Тимофей.

– Не говори ничего! – загудел Куницын.

– Думал, отец тебя защитит? Он пытался. Заставил Вострякову врать, чтобы обеспечить тебе алиби. Сказал, что видел вас всех вечером, хотя, я уверен, лгал. Никто из вас не догадался упомянуть, что видел полковника. Камилла подавно не знала, был ты дома или выходил. Она спала. Твой отец угрожал Полине, что она сядет как соучастница, а зная о его связях, она, конечно, перепугалась. К тому же он явно содержит ее. Айфон, новые сапожки, новое пальто, постоянные визиты к вам в гости. И доплата за молчание.

– Что за бред ты несешь, майор?

– Каждый раз она стряпала тебе алиби. В обмен на членство в клубе. Ее не исключили из школы. Деньги за интимные фотографии, которыми она тебя развлекала. А твой отец делал дорогие подарки. Сюда она приходила, как к себе домой, не понимая, что может стать следующей, если просто скажет что-то не то. Как Паршин, Ивченков и Миронова. Что она сделала тебе? Отказалась продать пару снимков или разрешить потрогать ее за вознаграждение? Да еще грозилась рассказать. За это ты ее убил? Использовал смерть матери лучшего друга, чтобы подставить его. А вы, полковник, зря взболтнули мне про то, что жена швыряет в вас посуду. В семье, где один с патологией, может быть другой такой же. Только ваш сын многократно превзошел маму.

Тимофей разинул рот.

– Молчи! – скомандовал отец.

– Да я только одно хотел сказать. – Взглянув на сестру, толстяк перевел глаза на отца и откинул голову. – Тот дирижер из «Терцо», он такой, реально стремный. И зубы кривые, правильно Полька заметила. Я его тоже собирался прикончить. Для смеха.

Грановский заметил, что Юлию колотит мелкая дрожь. Судорожно сцепив руки, она не сводила глаз с младшего брата.

– Вот оно что. – Грановский покачал головой. – Наталья сказала вам, что это был он. А вы снова не вынесли сор из избы.

7

– У меня в мыслях не было. Иначе я бы вам рассказала, – всхлипывала Юлия Куницына.

– Поэтому ваш брат так легко признался. Понял, что вы не станете молчать, что он приставал к Наталье, если заподозрите в нем убийцу. Полковник по глупости сказал о причине вашего развода. – Грановский смотрел на женщину с сочувствием. – Раз ушли от того, кто замешан в наркотиках…

– Я бы никогда не стала покрывать убийцу, – закончила Юлия. – Это же жизни людей.

– На этом я и надеялся сыграть. Потому что улик против Тимофея было – кот наплакал. Разве что показания Полины. Она созналась, что видела, как он толкнул Паршина. За то, что тот обзывал его жирдяем. Караулила, пока Тимофей сбрасывал того в воду. И когда резал Ивченкова. Видимо, вошел во вкус. Полковник, конечно, упирался бы, но его сыну так хотелось отличиться перед отцом на людях, что он не утерпел. Все говорили, что Тимофей боится отца, да я и сам это заметил. Другие тоже опасаются.

– Уму непостижимо.

– Согласен. Тем более, трое подтвердили алиби вашего брата. Двое лгали, третью ввели в заблуждение.

– О чем только думала эта дура Полина, – обескураженно сказала Юлия.

– О деньгах. О престиже. О закрытой группе для избранных в Сети. О завистливых взглядах тех, кто над ней подшучивал. А теперь я должен думать, как сказать дочери, что элитный клуб, которым она так дорожила, закрывается, – произнес Грановский.