Цитаты из книги «Карамора»

Я думаю, что цельность – результат самоограничения ради самозащиты.

Смел я был до нахальства и-особенно любил себя в минуты, когда жизнь моя висела на волоске.

привычка жить честно – это как раз то самое, чего не хватает людям.

ведь жизнь для меня, а не я для жизни, да?

Жизнь украшается вещами бесполезными.

В каждом человеке живут двое: один хочет знать только себя, а другого тянет к людям.

Иногда – ни с того ни с сего – приходят мысли плохие и подлые… Н.И. Пирогов.

Потом я влюбился в нее, но молчал об этом. Она скоро заметила это и сама пошла встречу мне; это случилось очень просто, пожалуй, несколько бесстыдно, что ли. Как-то вечером я остался у нее пить чай, и вдруг она почти сердито спросила: – Ну, когда же вы решитесь сказать, что я вам нравлюсь?Вот и все. Я ждал чего-то иного. Мне казалось, что настоящая любовь, как и вера, требует наивности. В простоте Саши – наивности я не почувствовал. Помню, что, раздеваясь, она даже не отвернулась от меня, а, раздетая, хвастливо сказала:– Вот я какая. И началась у нас «любовь», с великим удовольствием, но «без радости». Так сказать – деловая любовь, и «потому что без этого не проживешь».

Вероятно, он был тоже раздвоенный человек. Конечно – люди делятся на трудящихся и живущих чужим трудом, на пролетариат и буржуазию. Это – внешнее деление, а затем они, во всех классах, делятся на людей цельных и раздробленных. Цельный человек всегда похож на вола – с ним скучно. Я думаю, что цельность – результат самоограничения ради самозащиты. Кажется, это же самое утверждает Дарвин. Человек попал в условия, где некоторые свойства его психики не только излишни для него, но и опасны: ими может воспользоваться его внутренний или внешний враг. Тогда человек сознательно гасит, уничтожает в себе излишнее и этим приобретает «цельность». Например: на кой черт революционеру жалость к людям, лирика, сентиментальность, романтизм и всё прочее в этом духе?Революционеру необходим только энтузиазм и вера в себя. Интерес к многообразию внутренней жизни определенно вреден ему. В этом многообразии так же легко запутаться, как ребенку в колючих кустах терновника. Жизнь человека раздробленного напоминает судорожный полет ласточки. Разумеется, цельный человек практически более полезен, но – второй тип ближе мне. Запутанные люди – интереснее. Жизнь украшается вещами бесполезными. Я не видал идиотов, которые украшали бы жилища свои молотками, гайками или велосипедами.

Темно. Что я буду писать? Жили во мне два человека, и один к другому не притерся. Вот и всё. А может быть, это не так. Все-таки писать я не буду. Не хочу. Да и не умею. И – темно писать. Лучше полежим, Карамора, покурим, подумаем.