Цитаты из книги «Городок Окуров»

Неуклюжая, непривычная к работе мысль беспомощно тыкалась всюду, как новорожденный котенок, еще слепой. – Н-да-а! А ведь действительно, много иностранцев противу нас поставлено!

И когда смотрели в поле, то всем казалось, что холмы выросли, приподнялись и теснее, чем раньше, окружают городишко.

А еще Тиунов забыл, что перед ним люди, издавна привыкшие жить и думать одиноко – издревле отученные верить друг другу. На улицу, к миру, выходили не для того, чтобы поделиться с ним своими мыслями, а чтобы урвать чужое, схватить его и, принеся домой, истереть, измельчить в голове, между привычными тяжелыми мыслями о буднях, которые медленно тянутся из года в год; каждый обывательский дом был темницей, где пойманное новое долго томилось в тесном и темном плену, а потом, обессиленное, тихо умирало, ничего не рождая. Так семя цветка, занесенное ветром в болото, сгнивает там бесследно, не имея сил разрастись, расцвести и улыбнуться небу яркой улыбкой.

Арестовали какого-то странника, исчезли Вавило Бурмистров и печник Ключарев. Любители драмы и комедии стали готовиться к спектаклю – но в их суете и беготне было что-то показное, подчеркнутое, – горожане ясно видели это.За обедней в воскресенье собор был набит битком: окуровцы, обливаясь потом, внимательно слушали красивую проповедь отца Исаии: он говорил об Авессаломе и Петре Великом, о мудрости царя Соломона, о двенадцатом годе и Севастополе, об уничтожении крепостного права, о зависти иностранных держав к могуществу и богатству России, а также и о том, что легковерие – пагубно.Расходясь по домам, обыватели соображали: – Видать, что и взаправду будут перемены, – по пустякам в церкви не позволят говорить!

Доктор, снедаемый каким-то тайным недугом, был мало понятен Коле, но при

Всё, что должно быть, – будет, чего не может быть – не будет, как вы ни прыгайте! Это, батя, доказано Марксом, и – значит – шабаш!

Франтоватый, юркий, худенький, он, храбро вздернув острый нос в пенсне кверху, метался по городу и всюду сеял тревожные слухи, а когда его спрашивали:

Да! – Она вдруг как-то злобно оживилась и, щелкнув языком, прищурила глаза: – Да-а, а они, сукины дети, образованные, и про нее пакостные стихи составляют! Ух, свиньи!

Доктор, позеленевший от множества выпитого им вина, все дразнил Розку, доводя ее до злых слез, и шутил какие-то страшные шутки. А телеграфист Коля почему-то расплакался, стучал кулаками по столу и орал:

Ну, и голос же! Ах ты, чтоб те сдохнуть! Ин подь сюда!