Цитаты из книги «Фома Гордеев»

Вот Маякин! Его кипятили в семи котлах, а он – жив! И – богат! Понял? Без всякой помощи, один – пробился к своему месту! Это значит – Маякин! Маякин – человек, который держит судьбу в своих руках… Понял? Учись! В сотне нет такого, ищи в тысяче… Так и знай: Маякина из человека ни в черта, ни в ангела не перекуешь…

Случилось так, что она заглянула в комнату как раз в то время, когда ее брат говорил отцу о каторге. Она замерла на месте, держа поднос в протянутых руках, и выслушала все, что сказал брат о наказании, понесенном им. Выслушала и – медленно пошла прочь, не уловив недоумевающе-насмешливого взгляда Фомы

Вспоминая отношение Любови к брату, до известной степени настроенный ее рассказами о Тарасе, он ожидал увидать в лице его что-то необычное, не похожее на обыкновенных людей

Уж подлинно – нелепый! – сокрушился старик. – И очень насолили мне однажды… – Но-о? Неужто? – Да… Я начал свое дело… Внимательно

колену, – я скажу вам теперь же, как все это было. Я был сослан в Сибирь на поселение на шесть лет и все время ссылки жил в Ленском горном округе… в Москве сидел в тюрьме около девяти месяцев – вот и все!

Кстати – с чего это вы взяли, что я в каторге был? Старик взглянул на сына с изумлением, которое быстро сменилось в нем радостью: – А – как же? Не был? О, чтоб вам! Стало быть – как же? Да ты не обижайся! Разве разберешь? Сказано – в Сибирь! Ну, а там – каторга

Ага-а! Сколько получаешь? – Около пяти тысяч… – Кусок не черствый! Н-да-а! Вот те и каторжник

Ого! какой вы гордый… – В сына пошел, должно быть! – с хитрой гримасой молвил старик. – У меня, брат, сын семнадцать лет молчал из гордости… – Это потому, что отец не хотел его слушать… – напомнил Тарас. – Ладно уж! Богу только известно, кто пред кем виноват… Он, справедливый, скажет это тебе, погоди! Не время нам с тобой об этом теперь разговаривать… Ты вот что скажи – чем ты занимался в эти годы? Как это ты на содовый завод попал? В люди-то как выбился? – История длинная! – вздохнув

Тарас улыбнулся в лицо отца приветливой и теплой улыбкой и задумчиво сказал ему: – Таким вот я и помню вас, веселым, живым… Как будто вы за эти годы ничуть не изменились!..

Старик толкнул Тараса в плечо и отскочил от него, как бы испугавшись, – не рано ли он радуется, так ли, как надо, относится к этому полуседому человеку? И он пытливо и подозрительно заглянул в большие, окруженные желтоватыми припухлостями, глаза сына.